Наследный Король (ЛП)

Страх вспыхнул на дне разума, но Тей перехватил его, выманил наружу, провел наполненные страхом мысли сквозь подавляющие фильтры и очистил голову. Хотя бы над этим он еще сохранял контроль.

Потом он ощутил легкое изменение равновесия, как будто пол покосился под ногами, и его одеяния приподняло ветерком, что внезапно наполнил все вокруг, а через миг утих.

— Я это почувствовал. Объясни. Ты можешь ответить.

И к Тею внезапно вернулся голос.

— Мы поднялись настолько высоко, что гравитация планеты ослабела, — сказал он так спокойно, как только мог. — Зато включилась гравитация корабля. Процесс редко происходит так гладко, что это не заметно. Мгновенная флуктуация давления воздуха — это самый обычный индикатор…

Голос исчез, прежде чем он успел закончить мысль.

— Видишь? — сказал Наследный Король. — Ты демонстрируешь свою ценность. У меня есть гордость, как мне и подобает, но я не слеп. Я понимаю, что есть вещи, которые мне нужно знать, и я их еще не знаю, и вещи, которые я обязан сделать, и ты нужен, чтобы их выполнить. Это правильно. Ведь каждому королю нужен герольд, не правда ли?

Тело Тея повернулось, так что он уже не смотрел в ангар. Ноги двинулись следом, и он зашагал от обзорной галереи к высокой стрельчатой двери. Его тело шло и тащило внутри себя разум.

Тей не был готов к столь ужасному отчуждению от самого себя, к полному отрыву от тела, которым он владел и управлял десятилетие за десятилетием. Каждый шаг был рывком, каждый наклон при ходьбе казался пьяным и неуклюжим, как будто он в любой момент мог опрокинуться. Он хотел заглушить свою оптику и провести успокаивающие упражнения в темноте, но даже это было за пределами его возможностей. Беспомощный пассажир, он смотрел, как его металлическая рука протягивает вперед печать Марса и створки бронированной двери с грохотом расходятся в стороны, чтобы пропустить его внутрь. Его тело снова начало шагать. Ровнее, естественнее. Им уже манипулировали более умело. Бочонок шаркал ногами позади.

— Понадобятся изменения, — непринужденно сообщил Король ему в уши, заворачивая за угол к лифтовым шахтам. Подбежали два члена экипажа, встали у стен и уставились на него, но Король, видимо, не заинтересовался ими и не перевел на них взгляд Тея. — Тебя надо будет переделать, прежде чем ты станешь по-настоящему полезен для меня. И тело, и разум.

Тей увидел, как его тело шагнуло на борт вагона-перевозчика, а потом — как Бочонок зашел следом, и через миг вагон тронулся с места.

— И, разумеется, мой создатель может пожелать произвести еще какие-то изменения, когда мы снова встретимся с ним. И я подчинюсь его воле, ибо он есть Наследник и Магистр, что превыше самих Королей.

Рука Тея снова протянула печать. Произошел краткий обмен кодом между ней и считывающим устройством вагона, раздался звон принятой команды. Они ехали на мостик «Рамош Инкалькулят», и всю дорогу Король говорил в голове Тея.

— Тебе не понравятся изменения, — Тей подумал, что в его голосе почти можно различить сожаление. — Или, по крайней мере, «тебе», с которым я сейчас разговариваю. «Ты», которым ты станешь, когда мои изменения завершатся, будешь ими наслаждаться.

Внутреннее освещение сверкнуло красным: они прибыли на мостик.

— Но я не буду оскорблять тебя, ожидая отсутствие сопротивления. А вот мы и на месте.

XXXIII

Мхорок Тобин чувствовал жар усталости, поднимающийся из ног к спине и плечам, как будто он пробежал вверх по лестнице в сто ступеней с тяжелым ярмом на шее. К этому он был привычен: так «Рамош Инкалькулят» передавал ему сенсорный аналог подъема к орбите. Но помимо него ощущались повреждения от бессмысленного побоища, разразившегося на кладбище перед тем, как они взлетели. Он чувствовал ряд очагов боли, которую излучал воздух возле его правой голени — там словно был еще один, дополнительный слой кожи, на которой только что вскрылась вереница волдырей. Это были следы от очереди, выпущенной откуда-то из останков Шагающего Короля. Левая стопа Тобина то и дело подергивалась от ощущения, будто где-то в сапоге тлеет окурок палочки лхо. Так горела отметина от тяжелого лазера, который, судя по ощущениям, пробил щиты и испортил резервуар с хладагентом где-то во внешней части корпуса. Больше всего его разум глодало мучительное ощущение сбоку левого бедра. Оно намекало на какое-то структурное повреждение, на шальной выстрел, задевший одну из основных опор в ангаре для титанов. Эта гигантская полость в брюхе «Рамоша» и так казалась ему чуждой — незнакомый простор с удаленными внутренними стенами, неровный ручеек обратной связи с новыми кранами и макросервами. Но с тех пор, как они поднялись, ее покрывал целый новый слой странных данных, независимый от остальных потоков информации, как будто проклятая машина, которую они подхватили с Ашека II, ожила и начала корчиться.

Все это исходило изнутри корабля, а снаружи уже закончилась атмосфера, но начался пояс обломков, оставшихся от космических боев. Визуальный интерфейс Тобина был сфокусирован на голосхемах орбитального мусора и сетке точечной обороны, которая отбивалась от попадающихся на пути кусков с помощью гравитационных пращей и выстрелов из электромагнитных катапульт. Даже для такого опытного пилота, как Тобин, это была нелегкая работа, и поэтому, разумеется, именно сейчас сервитор-страж должен был объявить о прибытии магоса Тея.

Тобин не стал поднимать на него взгляд. Он был в единении с кораблем и его функциями, так что мусорная голова мог только выдать приказ высшего приоритета или же ждать. По левой лопатке пробежала волна ощущений, похожих на мурашки, и ушла в бок — одна из бригад отражателей спроецировала гравитацию корабля наружу как раз вовремя, чтобы направить крутящийся навстречу обломок по другому курсу. Тобин открыл схему, одобрил курс и открыл линию обмена данными с ячейкой бригады, чтобы похвалить ее начальницу и успокоить машинных духов в гравитационной праще. Отсоединившись от линии, он снова ощутил эту возмутительную тряску из ангара титанов. Что там еще? Когда они взлетели, он, несмотря на огонь, трижды проверил данные от этого отсека, и знал, что машина Архиврага надежно закреплена. И к тому же там с нею был Тей, он ведь, черт возьми, поднялся на борт внутри этой твари, и лишь недавно…

Панель внутреннего ауспика исчезла со зрительного экрана Тобина. Меньше чем через секунду погас пляшущий зеленый рой, отображающий вокс-потоки. Холод, который пронизал живот Тобина, не имел никакой связи с данными от корабля.

Времени вокализировать не было. Быстрая очередь кода по общему каналу приказала экипажу всех отсеков занять боевые посты. Моргнули и пропали линии манифольда, соединяющие его с грузовым отсеком. Сжатый сигнал тревоги ушел к зиккурату, предупреждая его об экстренной ситуации на мостике, и тут же раздался хор металлического грохота — люки мостика наглухо закрылись. Тобин начал вытаскивать себя из систем корабля так быстро, как только смел, и как только он покидал их, они исчезали вокруг него. Он был словно человек, бегущий по земле, что исчезает в сантиметре от его пяток; он мчался по освещенному залу, где вокруг один за другим гасли светильники.

Когда он вернулся к своим физическим ощущениям, в клиновидном, сводчатом помещении мостика царило немыслимое спокойствие. Сервиторы сидели, развалившись, в своих нишах, и их вид не выдавал ничего странного, пусть хотя бы тиком истощенных мышц. Инфосферы по-прежнему сияли мерцающим зеленым светом, стебли люменов, оплетающие стены, по-прежнему блистали белым золотом. Все так же летали под потолком три горгульи из серебряной филиграни, оставляя позади хвосты из потоков благовоний. Мягкий звон машинных тотемов, свисающих с их крыльев, звучал контрапунктом к басовой ноте двигателей, гудение которой отдавалось по всему корпусу.

Тобин покрутил вспотевшей головой, увидел магоса Тея, потянулся, чтобы ударить предателя зондом ноэтического перехвата, и его отшвырнул назад взрыв болезненной статики, от которого он откинулся на командный трон, оглушенный, с помутившимся сознанием.