Купчиха

- Откуда ты всё это знаешь? - удивился Теодор.

- Про травы и сборы? - переспросила Виола и, получив утвердительный кивок, пояснила, - Так мы же ими торгуем! Заморские пряности, целебные травы, ингредиенты для зелий и всякое такое. Хороша бы я была, когда бы не знала собственный товар! Отец тоже торговал чем-то подобным, только у него был склад, а не магазин. Оптовое дело. Может, слыхали: Корнелиус Шапс?

Теодора эти слова как в грудь толкнули. А он-то с самой первой минуты как увидел её на постоялом дворе в Элидиане, откуда отправлялся караван, всё думал: почему ему так приятно глядеть на Виолу? Почему её облик кажется таким родным? А надо было задать один вопрос и сложить два и два. Он решился:

- Знаешь, Виола, ты совсем не похожа на гремонку. Если бы не знал, что ты из Альтенбурга, сказал бы, что ты моя соотечественница, откуда-нибудь с юга Элидианы.

Девушка кивнула.

- Моя мама была оттуда. Из городка под названием Мезьер. Её, как и меня, папаша продал. Отдал заимодавцу — гремонскому купцу за долги. Говорят, я очень на неё похожа.

Сердце Теодора колотилось, грозя выпрыгнуть из груди, но он нашёл в себе силы спокойным голосом задать последний вопрос:

- А звали её?…

- Лили. Лилиана.

Если бы Тео не был готов услышать это имя, то сейчас умер бы от разрыва сердца. Он побледнел и задышал как запаленная лошадь, но задумавшаяся, ушедшая в воспоминания девушка этого не заметила. Она продолжала говорить:

- Это она дала мне имя Виола, в Гремоне оно непопулярно, и только она меня так звала: Виола, Виолетта. Остальные в доме называли Вилькой, а соседи думали, что это сокращение от Вильфриды. Мама… Я хорошо её помню, хотя мне было всего шесть, когда она умерла. Она была красивой, ласковой и очень тихой. С чужими лишнего слова не скажет, отцу никогда не перечила, деду тем более…Вообще она мало разговаривала, только со мной. А мне рассказывала про свою юность, про Мезьер, где светит солнце, растёт виноград и персики можно срывать с ветки прямо из окна. Однажды проговорилась, что у неё был жених, которого она любила, а родители заставили её выйти за отца, потому что были должны большие деньги деду Шапсу и не хотели возвращать долг. А когда мне было шесть, да почти семь, мама умерла родами и братик тоже умер. Отец тут же женился на Вальтраут: хотел сына. А та вместо сына нарожала ему дочек, целых трёх. Новая жена отца совсем не такая как мама, она сразу взяла его в оборот и всю семью заставила вокруг себя плясать. С дедом цапалась до тех пор, пока он не убрался в иной мир. А уж тогда она всё под себя прибрала: отец ей слова поперёк сказать не смеет. А меня принесли в жертву младшим сёстрам: отдали Проппам по той же схеме, что когда-то мою мать. Иначе пришлось бы отделять приданое, а у отца дела после смерти мамы складывались не лучшим образом…

***

Девушка говорила и говорила, голосок её звенел как ручёёк по камням. Теодор вроде бы слушал, по крайней мере улавливал общую канву рассказа, но сам с головой ушёл в воспоминания. В них Лили не была тихой. Это была самая весёлая девушка в Мезьере: певунья, хохотунья, всеобщая любимица. Почему среди всех своих многочисленных поклонников она выделяла Теодора он и сам не мог понять. Наверное потому, что знала его с рождения и доверяла во всём. Знала: он никогда её не обидит и не предаст.

Родители Тео жили с родителями Лили забор в забор, как говорят на севере. По сути и забора особого не было, большую его часть занимала живая изгородь, а для детей это не преграда. Так что всё детство они играли вместе. Не вдвоём, у Лилиного отца господина Горже имелись ещё дети, да и Тео был не единственным ребёнком у своих родителей. Другие соседи тоже сделали вклад в их развесёлую компанию, так что носились они по Мезьеру целой толпой. Но даже в этой не всегда безобидно банде Тео оберегал малютку Лили, заботился о ней, защищал как мог.

Даже пару раз принял на себя её вину за шалости и подвергся наказанию. Когда его выпороли и заперли в сарае, девочка пролезла к нему через крышу, притащила пирожков, персиков и старалась всячески скрасить другу заточение. Вот тогда Теодор и понял, что не мыслит свою жизнь без этого чудесного существа. Ему тогда было двенадцать, а ей десять. Наверное, он просто был рождён её любить.

На юге всё созревает рано: плоды, чувства, люди. Но Теодор дождался своих шестнадцати чтобы объясниться с Лили. Ей было всего четырнадцать, по законам Элидианы она ещё не могла выйти замуж, но сказала, что тоже любит Тео, только просит его подождать. Вот стукнет ей шестнадцать и они поженятся. Эти слова стали его путеводной звездой.

Как третий сын господ Бенье он не мог рассчитывать на их деньги, а Горже не выдал бы дочь за нищего. Он так и сказал Теодору, когда тот пришёл свататься, но пообещал, что выдаст за него Лилиану, если тот докажет, что в состоянии дать ей достойную жизнь. Пусть сначала покажет, что чего-то стоит.

Тео понял всё правильно. На свадьбу надо было заработать, а в Мезьере, стоящем почти у устья великой Каруны, главным источником дохода был речной порт, простиравшийся от самого моря почти на двадцать пять лиг вверх по течению. Все прибрежные городки, включая и Мезьер, жили торговлей с дальними странами.

Теодор занял у отца денег и нанялся на один из кораблей, направлявшийся в Хотей. Это был единственный известный ему способ быстро обогатиться, пусть и не очень верный. Каждому члену команды разрешалось привезти с собой груз определённого объёма и веса, это значилось в договоре. Хотейские товары в этом смысле отличались замечательными качествами: при малом весе и объёме они имели большую ценность: на материке их можно было продать с хорошей выгодой, примерно в десять раз превышающей затраченные средства. Владельцам кораблей это тоже было выгодно: люди нанимались матросами без оплаты, просто за право привезти свой груз, их оставалось только кормить в пути, а их ящики не занимали и четверти грузового трюма.

Он взошёл на корабль в день, когда ему исполнилось семнадцать лет. Лили обещала ждать и поцеловала его на прощание. Больше он её никогда не видел.

Плавание вышло тяжёлым, долгим, но достаточно успешным. Через два года Тео вернулся на землю Элидианы если не богатым, то состоятельным человеком. Того, что он заработал, хватало на то, чтобы отдать с процентами долг родителям, купить дом, жениться и начать своё дело. Вот только в Мезьере его ждало величайшее разочарование в жизни. Лили выдали замуж в далёкий Гремон.

Он не держал на неё зла. Изменила? Какое там! Её никто не спрашивал, как никто не спрашивает лежащий на прилавке отрез ткани. А вот господин Горже…

Напившись, Теодор изловил купца в тёмном переулке и отходил так, что тому пришлось всю полученную за дочь сумму отдать целителям, но здоровье и нормальный внешний вид полностью вернуть не удалось. Тео же, спасаясь от преследования закона, записался в армию и был отправлен на границу с Гремоном, где не было войны, но шли вечные стычки с местными князьками, воображавшими себя великими воителями.

Там, на границе с Гремоном, он женился. Походя обрюхатил служаночку из трактира и не стал упираться, когда командир потребовал, чтобы он покрыл грех походом в храм Доброй Матери. Теодору было безразлично: жениться так жениться. Всё равно это не Лили. Зато родившуюся дочку он полюбил всей душой. Малышку хотел назвать Лилиана, затем Виола (Лили всегда мечтала так назвать дочку), а в результате назвал Лаурой, чтобы не напоминала о его несчастье. Привязавшись к дочке, он и к жене стал лучше относиться. Вот только недолго это длилось.

В том краю, где он служил, вдруг вспыхнуло моровое поветрие. Крепкие мужчины заболевали редко, а детей болезнь просто косила. Лаура умерла, не успев отпраздновать своё пятилетие, а за ней скончалась и мать. С тех пор Теодор решил, что проклят, и больше с порядочными женщинами не связывался.

Он не надеялся снова увидеть Лилиану. Он даже не знал, куда, в какой город её увезли. Знал только имя мужа: Корнелиус Шапс. Но искать не стал: мало ли как она живёт в замужестве, а новой потери он бы не пережил.