Страница 24 из 33
Слышать такое из уст Мастера, обычно за целый день произносившего не больше пары десятков слов, казалось дико. Но и лишний раз убеждало: всё сказанное – правда!
Глостер сглотнул в три приёма тугой ком, стоявший в горле. Открыл было рот.
– Замолчи! Ляг, и не двигайся! Идут парроты! – злобный шёпот заставил Глостера повременить с рвущимся на язык вопросом.
Зато теперь Глостер хотел было спросить, что это ещё за парроты, но…
Но успел тихо опуститься на землю, и закатиться за ствол ближайшей сосны.
Мимо протопал, да так, что удары массивных ног буквально подбрасывали Глостера, отдаваясь во всём теле, странный силуэт, пофыркивая на ходу. Больше всего странное создание напоминало медведя, вставшего на задние лапы, и вместо медвежьей носящее на верхнем конце туловища (шеи не было!) – похожую на человеческую, голову. Гротескно маленькую для гигантского, почти четырёхметрового, туловища.
Ещё три таких же чудища прошли в отдалении – Глостер скорее угадывал их силуэты во тьме, и присутствие – по звуку сопения, хрипа и треску ветвей под лапами, чем действительно увидел в уже наступившей кромешной черноте. Лишь через десять минут звуки движения и сопения смолкли окончательно. Мастер встал на ноги, и махнул Глостеру, сделав знак, чтоб тот помалкивал. Но запах чего-то вроде мускуса остался – Глостер невольно шевелил ноздрями, пытаясь на всякий случай запомнить.
– Да, запах – тот ещё. Запомни – мало ли… А теперь – если хочешь жить, иди за мной! – шёпот было чуть слышно, потому что даже приблизив рот к уху Глостера, Рафаил теперь старался говорить тише, чем переговариваются дальноразведчики, или охотники на охоте.
Они очень быстро, просто бросив мешки там, где прятались, двинулись назад – в сторону, противоположную той, куда полетела странная стая, и куда направлялись парроты.
Тысячи мыслей проносились в голове Глостера, вопя о непоправимой утрате, и терзая его такое, оказывается, неопытное и наивное сознание, пока они очень тихо, и по мере возможности быстро, удалялись от посёлка. Особенно жаль было, как ни странно, Линура – может, от того, что малыш проявлял признаки пытливого ума, обещая со временем стать… Мэром? Глостер еле слышно вздохнул.
Спросить хотелось о многом. Но задавать грызущие сознание вопросы сейчас…
Глупо. Раз Рафаил говорит, что все погибли, и помочь никому нельзя, то, как ни горько это ощущать, скорее всего, так оно и есть. Такими вещами не шутят. Да и не такой человек Мастер Рафаил, чтоб шутить.
С другой стороны Глостер запретил себе сейчас убиваться по гибели, возможно мучительной, своей Семьи, девушки, да и всей Общины.
Это – Жизнь! В любую минуту можно погибнуть от тысяч причин: от наводнения, набега волкольвов, нападения соседей-готов, болезни, или укуса пчелы-убийцы… К внезапному концу бренного земного существования в их Общине был готов каждый.
Они снова перебрались вброд через ручей Аларика. Но – не совсем обычно. Рафаил долго шёл по дну ручья, там, где было помельче, – вниз по течению. Глостер понял: заметает следы.
На берег выбрались тоже странным способом: подтянувшись за ветви разлапистой ели, чтоб забраться на неё, и перебравшись по ветвям же на другую сторону могучего дерева. На землю спрыгнули уже в десятке шагов от ручья. Глостер не спрашивал – некоторые приёмы охотников уже знал.
Ещё через полчаса быстрого шага – почти бега! – Рафаил наконец разрешил:
– Привал.
Обессилевший Глостер рухнул на землю, и позволил себе то, чего не позволял с пятилетнего возраста: разрыдался!
Как ни странно, Рафаил не мешал ему. Просто молчал, занявшись делом: вырубил своим тяжёлым тесаком две молодых ели, и теперь сидел рядом с подростком, остругивая концы шестифутовых палок: делал, как понял сразу Глостер, примитивные копья.
Глостер заставил себя прекратить рыдать. Сел. Буркнул:
– Простите, Мастер. Это я оплакивал своих.
– Знаю. Знаю…
– Мастер! Что же мы теперь будем делать?
– Как – что? Мы сейчас идём в Уфигор. Нужно предупредить тамошнего мэра, жрецов и людей о новой опасности. Нельзя позволить тварям вот так же внезапно и безнаказанно напасть. Да и остальные поселения нужно предупредить – иначе точно: выедят всех.
По тому, как просто и буднично Рафаил это сказал, Глостер понял: именно это и случится, если не предпринять каких-то решительных действий! Но что можно сделать против крылатых тварей, нападающих огромной, отлично, похоже, организованной, стаей?! Спрятаться в подвалы?! Молиться?
– Нет. Это не поможет. – О, Каризах! Неужели старик – чародей?! И действительно читает сейчас его мысли?! – И мысли твои я не читаю. Просто догадаться, о чём ты сейчас думаешь, несложно. Я и сам думаю об этом же. Потому что знаю: там, на родине этих тварей, живущие в джунглях люди весьма успешно им противостояли. Ну, раньше.
Зато вот сейчас я совсем не уверен, что они…
Ладно, неважно. Против летунов-дроверов отлично помогают стрелы с наконечником, смазанным соком белены. А вот против парротов… Только грубая сила. Рогатины, копья, мечи. Огонь. Вот его они боятся пуще смерти!..
Ладно, держи, – старик протянул Глостеру одно из копий, – Пора идти. Время у нас пока есть… Но немного. Дроверы не сдвинутся с места, пока не обглодают всех, кого убили, до костей. Думаю, у нас не больше суток.
А до Уфигора – часов десять ходьбы.
До Уфигора осталось, наверное, часа два, и они уже двигались по опушке вдоль берега Чудь-озера, на противоположном берегу которого и располагался город, когда навстречу им из бурелома вышел паррот.
Глостер снова прикусил губы до крови, замычал и затряс головой в тщетной попытке проснуться: ему всё происходящее теперь ещё сильней казалось дурным сном.
Кошмаром!
Но когда зверь оскалился, обдав их смрадным, отдающим гниением и мускусом, жарким дыханием, ощущение нереальности происходящего рассосалось. Да и мысль осталась только одна: как бы проклятого монстра убить!
Рафаил приказал:
– Стой на месте! Ты – новичок! А я с таким уже сталкивался!
У Глостера вновь шевельнулось подозрение: Рафаил – не тот, за кого себя выдаёт! Ведь все знают, что он с рождения из их посёлка – ни ногой! Так где же он мог с таким?..
Мысль оказалась прервана: чудовище свирепо рванулось к старику, который до этого ничего не делал: лишь стоял, и свистел: громко, раздражающе. Глостер понял, что это именно свист почему-то невероятно разозлил монстра.
Рафаил повёл себя ещё более странно: упал на колени, и упёр тупой конец копья в землю перед собой. После чего свирепо зарычал навстречу падающей сверху, словно лавина, туше!
Внезапно раздался такой рык, что ни один волколев или зубробизон не повторил бы никогда! Навалившееся на крошечную фигурку человека, совершенно скрыв его из глаз, туловище медведя-урода дёрнулось, и, словно из него выпустили воздух, растеклось по земле – словно жидкое тесто…
Глостер обнаружил, что так сжал кисти рук, что им стало больно: пришлось приказать себе разжать их, и перехватить копьё поудобней. Подойти к монстру тоже пришлось себя заставить. А вот Рафаила, чья недвижная рука оказалась снаружи, из-под чудовищной туши вытаскивать ему приказало отчаяние!..
Рафаил не двигался, и, казалось, не дышал. Глостер запретил себе паниковать, и стал просто делать то, чему научили ещё в детстве.
Искусственное дыхание рот в рот, и непрямой массаж сердца через буквально полминуты сработали: Рафаил зарычал, словно лев, и стал отбиваться!
– Рафаил! Рафаил! Да Мастер же!.. – Глостер осознал только сейчас, что бессмысленно сдерживать голос, поскольку рык умирающего паррота наверняка слышали в радиусе пяти миль все обитатели тайги, перешёл на крик, – Это я! Я, Глостер!
– А, Глостер… – казалось, Мастер ещё не совсем пришёл в себя: взгляд словно растерянно блуждал вокруг. Затем остановился на подростке, – Где… Паррот?
– Мёртв, мёртв паррот! Вы убили его, Учитель! Всё в порядке! Как вы… Себя чувствуете?