Жуть ночная

- Да не провожаю я тебя, не провожаю, - утишаю я гордость мальчика. - В "круглосуточный" надо сбегать, того-сего купить. Ну и соль.

За "круглосуточный" мне нагорит. Там всё дороже, а моя мама ведёт дом твёрдой рукой, только иначе я сейчас не могу. И сын меня понимает, расплывается в счастливой, детской улыбке:

- Ты веришь?

- Я знаю, - бурчу в ответ, закрывая входную дверь. - Этой ночью ваша соль меня здорово выручила. Сын счастливо улыбается, я тоже улыбаюсь. Счастье, это ведь когда тебя понимают, а счастливым людям даже промозглый, осенний дождь не страшен.

Соседка меня тоже прекрасно поняла. Она стояла в дверях кухни и, истекая бессильной злобой, смотрела, как я, одну за другой, выставляю из пакета в шкафчик пять килограммовых пачек поваренной соли. Соль как всегда сыпалась. Я смела на ладонь пару щепоток просыпавшихся кристалликов, подняла в замахе руку...

Человекообразная мразь враз сбрызнула с порога. Ничего, мы ещё поживём, ещё повоюем, хотя ... Ответ на вопрос я получила ещё до того, как додумала его до конца.

- Кто это соль по коридору рассыпал? - В руках у мамы веник с совком - вот он ответ. - Не меньше полу пачки. И под нашими дверьми, и под соседской...

Серая от сора соль с совка сыпалась в мусорное ведро. Я молчала. Да и вы бы также поступили. Попробуй, расскажи нормальному человеку что-то в духе моих видений - мигом в "жёлтом доме" окажешься. А как тогда дети? Как родители? С отцом вот пора гулять идти. И дочку прихватим за компанию.

Глава 5 Комната.

С той ночи соль ежевечерне оказывалась под порогом у соседки. Убирала её утром, пока все на проснулись, я. Дети даже технологию придумали: вдоль порога стелиться длинное полотенце, на него сыплется дорожка соли, утром всё это быстро сворачивается, соль аккуратно стряхивается в литровую банку и "Вася" до следующего вечера. Жаль, что спокойствия мне этот ритуал не прибавлял. Ночь росла, день укорачивался и я чувствовала себя всё более и более неуверенно. Основания для этого были. Во-первых, начал забегать "бывший". Он с аппетитом кушал, пил чай и нудно жаловался на тяготы жизни. Денег нет. (Ну, да, кредит и алименты обходятся дорого.) Жена ворчит, на диване перед телевизором лежать не даёт, заставляет мыть посуду и гладить рубашки. (Я даже зауважала тётку.) А сама, после работы всё норовит в "Однокласники"...

Я терпела его только из-за детей. Они обожали папу, а я не хотела обременять их взрослыми неурядицами. Успеют наглотаться.

Соседка тоже теперь днём в комнате не сидела. Меня-то она избегала, а вот маму с папой ...

- Нам надо серьёзно поговорить...

Дело на прогулке. Мы с папой не торопясь прохаживаемся по дорожкам между сугробами на клумбах во дворе. Дочка затеяла лепить снеговика и сосредоточенно отделяет от горы слежавшегося снега наиболее подходящие, на её взгляд куски. Отец подходит к одной из лавочек, сметает свежую, снежную крупу с доски, садится. Прогулки ему необходимы, как лекарство, если не больше, но он быстро устаёт и потому гуляет только во дворе, возле лавочек и под моим или маминым присмотром.

- Да, поговорить, - повторяет он.

Я тоже обмахиваю скамейку, сажусь рядом. И правильно делаю.

- Соседка хочет комнату продать. Она к сестре, в деревню перебирается.

Оп-па! Вот это кульбит. От удивления я онемела. Тварь хочет убраться! Но радость моя оказалась преждевременной.

- Она предлагает нам выкупить её комнату. Цена приемлемая и даже очень. Я по газетам смотрел.

"Цена приемлемая" - как звоночек в голове. Две комнаты в трёхкомнатной квартире мы купили потому, что цена оказалась "приемлемой и даже очень". Как оказалось: не просто так.

- У нас нет денег. Вообще. - Выдвигаю я самый веский, на мой взгляд, аргумент. - От зарплаты до пенсии живём.

- Можно взять кредит в банке. Так соседка говорит.

Ах! Соседка! Жаль нельзя рассказать отцу кто она, эта соседка. В психопатки запишут. Я молчу. Папа слышит в молчании согласие и продолжает.

- Она говорит, что точно так же комнату покупала. И давно с кредитом расплатилась. Одна. А нас - трое. Если вести хозяйство экономней ...

- "Экономней" это как?

- Ну, ты же приносишь достаточно ...

Действительно: "я приношу достаточно". Только чего? Объедков? Ну, да, грядут праздники, гарбича будет "завались". А после? Недоеденные, заветренные пироги с кафешной витрины? Ими кормить детей? Впрочем, разве мужчине такое объяснишь? Даже самому лучшему. Или попробовать?

- Пап, я ведь не каждый день работаю. И не каждый день на пятерых еды приношу.

- Можно готовить что-нибудь подешевле...

- Детям нужно молоко, яйца, мясо. Тебе - овощи, рыбу. То, что я приношу - приятные, но не слишком полезные лакомства, у которых, не забывай, часто просрочены все сроки годности. Нет, пап, это не серьёзно. А кредит ... Вон, мой "бывший", что ни неделя на него жалуется. Проценты там такие, что долг запросто может к его наследникам перейти. Извини, папа, но я против.

Вот такой звоночек и ещё один прозвенел в квартире. Соседка вышла из комнаты моих родителей, увидела меня и серой крысой шмыгнула в свою нору. Это зрелище пробрало меня до костей. Тварь нашла лазейку в крепость и останавливаться не собиралась.

- Мне не нравится эта пропойца, - уговаривала я родителей. - Я не верю ей. Наобещает всего, а потом от всего же и откажется. Поймите: даже если просто взять в банке деньги - возвращать придётся вдвое больше. Вдвое!

Вроде бы меня слушали, но вот слышали ли?

Глава 6. Жертва.

Тьма наступала и наступала. Дни таяли в вечерних и предрассветных сумерках. Дымка непогоды прятала робкое, дневное солнце. Конец декабря.

Такая же тьма наползала и на меня. "Безнадёжность" - вот её название. Родителей настолько заклинило на третьей комнате и кредите, что после моего отказа, папа перестал разговаривать со мной. Так он наказывал меня в детстве. Так вёл себя и сейчас. Мама тоже всячески выказывала своё недовольство. Нет, она меня конечно слышала, но соблазн как обычно оказался сильнее логики. Я не знала, что делать, а тварь наглела с каждым днём. Если ночью соль на полотенце как-то её обуздывала, то пасмурными днями монстр в человеческом обличье меня не слишком боялся. Да и соль. Я всё-таки слишком понадеялась на неё.

Самая длинная ночь. Домой я вернулась около полуночи. Нехорошее предчувствие, не отпускающее ни на минуту, усталость...

Дверь в комнату родителей - приоткрыта. В первое мгновение сердце проваливается вниз, но ... может ещё ничего не случилось? Шаг в сторону. Ноги сами несут меня на кухню. Сумки - на пол. На полочке - три пачки соли.

Картонку я драла уже перед приоткрытой дверью. Извивающаяся от нетерпения тварь наклоняется над спящими.

- Прочь!

Мразь с визгом шарахнулась от кровати. Кристаллики соли похоже причиняла ей не шуточную боль. Что за страшилище: скрюченная, как обезьяна, крохотные, злобные глазки, клыкастая пасть. Заношенное тряпьё тоже не прибавляло монстру красоты. Оно, шипело, кривлялось, дёргалось.

Признаюсь, я его боялась, но когда это уродство выскочило в коридор - бросилась следом. У двери с свою комнату чудище притормозило, сползло бесформенной массой, истончилось, дымчатой струйкой протекая через узкую щель между косяком и солью на полотенце под порогом.

"Добить тварь в её логове!" - безумная мысль отчаявшегося. Повинуясь ей я перешагнула роковой порог и даже сделала два шага.

Ощущений зыбкости. Словно под ногами не дощатый пол, а болотная топь, зелень обмякшей, некошеной травы, разбросанные в этой траве холмики. Кладбище? Так и есть. Бескрайнее кладбище без крестов и надгробий. Отнюдь не смиренное, так как из-под каждого холмика ко мне тянулись иссохшие, хорошо не костлявые руки.