Капрейские ночи

Первый же лев опрокинул ближайшего юношу. Запах крови разъярил животных; они кинулись на людей, которые представляли для них лёгкую добычу. В яме началась паника.

- Отец, отец, спаси меня! - завопил Гай.

Дверь закрылась, оставив беззащитных людей наедине с людоедами. В яме было так тесно, что каждый удар когтистой лапы вспарывал чью-нибудь грудь, ногу или голову. О сопротивлении никто и не думал.

Тиберий выжидал целую минуту, бесстрастно разглядывая перекошенное от ужаса лицо наследника. Наконец сделал жест рукой. Лестницу уже держали наготове. Её нижний конец спустился к Гаю; вместе с лестницей в яму полетели две стрелы, которые вонзились в загривок львицы, добиравшейся до молодого человека.

Гай вцепился в перекладину, и лестницу тут же вытянули из ямы. За лестницу ухватились ещё двое "пастухов", но их копьями сбросили вниз.

Гай от испытанного ужаса едва держался на ногах. Он не добрался до кресла, опустился на землю у края ямы. Он смотрел на творившееся внизу и оглядывался на Тиберия, который сидел с безучастным видом.

Предсмертные крики людей и рычание животных слились в дикую какофонию. В яме всё было залито кровью. Немногие юноши и девушки, не убитые и не покалеченные тварями в первые минуты, носились как безумные по растерзанным трупам, увёртываясь от клыков. Какой-то юноша поднял девушку к себе на плечи, а потом, держа её за пятки, с силой подбросил вверх. Она успела вцепиться в края ямы. В эту минуту лев впился ему в бедро, и он упал. Девушка осталась висеть.

Среди слуг и воинов возникло замешательство. К Тиберию, не разгибая спины, приблизился распорядитель. Император отрицательно качнул головой, и тот удалился, пятясь.

Все смотрели, как девушка висит, вцепившись в края одними пальцами. Продолжалось это считанные секунды. Львица, подпрыгнув, вцепилась ей в щиколотку, и девушка со сдавленным стоном рухнула в общую груду.

- Юности первых цветов, сладостных песен любви нет уже боле, - декламировал чтец. - Зверь их пожрал беспощадный; слышатся стоны, трепещут тела обагрённые, всего лишь минуту назад трепетавшие в сладкой истоме любви.

Стоны в яме затихали. Звери рычали глуше, терзая добычу. Музыканты играли печальную мелодию.

К яме вереницей подошли девушки в лёгких одеждах, неся мешочки с лепестками роз. Они остановились у края и стали разбрасывать лепестки. Розовый вихрь медленно опускался вниз, на окровавленные тела и рычащих животных. Громче зазвучал голос чтецы:

- Прощайте же, девы, и юноши стройные, едва расцветшие для неги любовной и подвигов ратных. Сам Аполлон рыдает над вашей внезапной кончиной, тяжко вздыхают сатиры, плачут нимфы ручьёв, и в тёмных одеждах приапы о вас тоскуют. День ваш быстротечен был, как день цветка, и к скорбной смерти вам путь проложила любовь.

Тиберий шепотом вторил чтецу. Однако вскоре его внимание привлекла пантера. Увидев окровавленного мальчика у него на коленях, она прыгала, в тщетных попытках дотянуться до него. Её когти царапали облицовку стены.

- Это не пантера, а сама Диана, принявшая облик пантеры, требует жертвы! - прокричал Тиберий и с силой толкнул ребёнка вниз.

Вопль мальчика оборвался. Розовое облако поглотило и его и всех, кто находился в яме.

Девушки опустошили мешочки и отступили назад. Продекламировав последнюю эклогу, замолчал чтец. Умолкла кифара. Но флейты и свирели продолжали наигрывать свою мелодию.

Тиберий медленно поднялся; к нему подбежал Артемизис, подхватил под руку и они двинулись прочь по дорожке к роще акаций. Перед ними зашагали два раба с горящими факелами.

- А здорово они на них набросились, - сказал Гай, пристроившись рядом с императором.

- Поэт прав, - проговорил старик, оставив без внимания его реплику. - Всё недолговечно в этом мире, всё, и особенно - любовь...

Они поднялись по нескольким мраморным ступеням, обошли круглый храм, посвящённый Юноне, и вступили в тень высоких кипарисов.

Вскоре деревья расступились. Дорога впереди пролегала по обширной поляне, полной цветов, синевато-серых в свете звёзд. Воздух был напоён их ароматом. То тут, то там стояли раскрашенные статуи в человеческий рост. Гай вздрогнул от изумления: статуи вдруг сошли с постаментов и начали танцевать под музыку, которую играли музыканты в свите Тиберия!

Император засмеялся.

- Вот видишь, мой Гай, даже красота греческих статуй ожила для нас. Они тёплые и живые, как люди. У них нежные тела и мягкие губы, которые хочется целовать.

Процессия остановилась. "Статуи" закончили танец, вернулись на свои постаменты и замерли в первоначальных позах.

Тиберий направился дальше. За поворотом дороги из-за деревьев вновь показался уступ скалы с виллой "Юпитер" на вершине. Тиберий двинулся не к ней, а к оврагу, переделанному в небольшой амфитеатр. Каменные ступени полукружиями спускались к сцене. На ступенях были разложены подушки, свидетельствовавшие о том, что здесь ждали публику.

Публикой сегодня были Тиберий и Гай. Они уселись в центре амфитеатра; слуги расположились за их спинами. Воины встали вдоль верхней ступени.

Декорации представляли собой фасад греческого храма с колоннами, увитыми цветами. Посреди сцены в круглой железной чаше, стоящей на низкой треноге, пылал огонь. Сцена пустовала, но когда Тиберий с Гаем сели, на неё вышел чтец, только что декламировавший стихи Диоскорида. За ним поднялся кифаред. Чтец объявил, что будет разыграно окончание трагедии "Афалиста" Аристарха Тегейского. К сцене приблизились музыканты и расположились у её подножия. Чтец начал декламировать стихи, предваряющие действие; пальцы кифареда пробежали по струнам.

На колени к Тиберию уселся новый мальчик. Старик прижал его к себе и начал гладить и мять его щёки и шею; потом впился в губы. Он оторвался от ребёнка, когда на сцене появились персонажи трагедии - Протей и Афалиста, довольно красивые юноша и девушка лет двадцати, в пышных царских одеяниях.

Сцена началась с пылкого признания в любви. Затем одежды были сброшены, и любовники, оставшись голыми, предались страсти тут же, на подмостках.

Чтец, исполнявший роль хора, объявил, что час их пробил. За Протеем явились воины царя Иллианта, чтобы подвергнуть жестоким пыткам, ослепить и убить на глазах у Афалисты.

Она встала и сложила руки на груди.

- Меня убей сначала, любимый мой. Не в силах я видеть смерть твою, страданья принесёт она мне во сто крат более тяжкие, чем те, которым ты подвергнешься.

Тиберий наклонился к Гаю:

- Трогательно, ты не находишь? Эти двое актёров действительно пылко влюблены друг в друга.

- Это видно. Они лизались как сумасшедшие.

- Таких долго искали. Трудно найти по-настоящему влюблённых... Но ведь именно такими были Протей и Афалиста.

Девушка на сцене рыдала. Голос Протея срывался.

- Нет, ты жить должна, а я умру! - закричал он.

Афалиста долго не могла произнести свою реплику. Наконец, сквозь рыдания, пропищала неестественно тонким голосом:

- Не будет мне жизни... без тебя...

Гай засмеялся.

Тиберий покосился на него.

- Пойми, она ведь сейчас умрёт! Это не игра, а жизнь. Она страдает и боится, несчастная... Перед нами настоящие Протей и Афалиста. Так всё и было на самом деле.

В мелодии флейт появились зловещие нотки; громче забили бубны.

- Вонзи кинжал в меня, - прорыдала она. - В меня! Я первой смерть приму, коль было так богам угодно!

Тиберий сидел, запустив ноготь в ляжку ребёнка, и не сводил глаз со сцены. Гай исподволь наблюдал за ним. Старик, казалось, перестал дышать. Он весь подался вперёд, ловя каждое движение, каждый стон, каждый вздох молодых влюбленных.

- Я люблю тебя! - вдруг закричал Протей прерывающимся голосом. - Люблю, знай это!

- А я - тебя! О, боги! Вам неугодна наша любовь! - Афалиста, казалось, была на грани обморока.

Гай не знал пьесы, но почему-то был уверен, что этих слов в ней нет.

- А знают ли они... - начал он, но Тиберий знаком заставил его умолкнуть.