Страница 2 из 150
Меиле было пятнадцать лет, когда она впервые увидела Лондон. Управляющий отца и миссис Теплтон увезли ее туда, показать мир и защитить от гражданской войны. И тогда же, по слухам, в Египте случилась битва с темными силами: библейские знамения, которые не требовали доказательств.
- Восстала древняя мумия, - нервно смеясь, сказала учительница. - Представляешь, Меила? Я готова во многое поверить, но такое…
Меила усмехнулась: хотя сама нервничала так, что едва стояла на месте.
- Вы не готовы поверить, мадам, - сказала египтянка. - Вы дочь Запада, который не верит ничему, что видит своими глазами! А я готова!
“Восставшая мумия”! Ах, почему ее там не было!..
“Таймс” и “Дэйли Мейл” писали о каких-то исключительных природных аномалиях, о случаях необъяснимого массового гипноза в Каире…
Меила почувствовала, - остро, как никогда прежде, - что эти события, которые власти Египта и Британии уже стараются замолчать, имеют самое прямое отношение к ней. Какое?.. Она отыщет истину…
Миссис Теплтон, не сводившая глаз с девочки, вдруг ощутила сильное беспокойство. Меила Наис была одета, как одевалась дома, - в длинное и темное, как у бедуинов, шелковое платье, но открытое и вышитое золотом; волосы она продолжала носить в египетском стиле, ровно подстриженные и с челкой. Сейчас все египетское стало в Европе очень модным; но ее воспитаннице такие наряды шли гораздо больше, чем бледным английским светским дамам, красившим лицо “для эффекта Клеопатры”.
Черноволосая меднокожая Меила Наис, красивая особенной яркой и мрачновато-вызывающей красотой, без всяких ухищрений была истинной дочерью Египта: но только не теперешнего, турецко-арабского, а изначального. Миссис Теплтон вдруг испугалась за Меилу - она испугалась и Меилы тоже.
Казалось, девочка это почувствовала: ее алый рот тронула усмешка.
- Не бойтесь, миссис Теплтон, я не восставшая мумия.
В эту самую ночь Меиле Наис приснился первый эротический сон, навсегда отделивший ее от миссис Теплтон, Англии и обычных смертных.
* Согласно Рикипедии (Википедии Мумии), Меила Наис была дочерью миллионера и египтянкой. Я перевожу имя Meela как Меила, а не Мила, чтобы при прочтении оно не ассоциировалось со славянским.
* Саад Заглул - реальная историческая личность, лидер египетской либерально-националистической партии “Вафд”. В Египте времени Первой мировой войны шло освободительное движение (против Англии, как до того - против Османской империи), и, в противоположность этому, европеизация, включающая и некоторую эмансипацию женщин. Египтянки, подобные Меиле, вполне могли существовать, хотя и в небольшом количестве.
* Это исторический факт. Общество психических исследований существует в Лондоне по сей день, и к нему действительно на протяжении более чем века примыкали известные ученые.
========== Глава 2 ==========
Первое, что Меила ощутила, - это жар египетского солнца, под которым она выросла. Ей пекло не только лицо, но и обнаженные руки, грудь и живот… она была почти нагой, только поясок вокруг бедер, конец которого просто свешивался между ног, но ничего не прикрывал!
Какая-то часть ее существа сжалась от стыда при осознании этого; но, вместе с тем, Меила чувствовала, что ей привычно ходить почти без платья. Египтянка осмотрелась - она была на балконе с балюстрадой, который выходил на замощенную камнем огромную площадку. Внизу блеснули бронзовые панцири и копья воинов, построенных на этой площадке для учений; раздались резкие слова команды, и все солдаты одновременным четким движением взяли копья к ноге.
А потом вдруг чьи-то сильные горячие руки обвили ее стан, на нее повеяло ароматом мирры и кипариса, и уха коснулось жаркое дыхание. Меила вскрикнула, сердце неистово застучало в груди; но неизвестный возлюбленный обнял ее крепче, не позволяя отстраниться.
- Эти солдаты внизу - “царские храбрецы”, охрана фараона, - прошептал он. - Ты разве никогда не видела их, Анк-су-намун?
Мужчина, на которого Меила все не осмеливалась посмотреть, приник поцелуем к ее шее, и она, трепеща, прикрыла глаза. Вместе со стыдом и испугом она ощутила блаженство… как будто вспомнила некогда пережитое блаженство, выше которого не могло быть ничего на свете.
- Я тебя знаю… - прошептала Меила, млея.
Она сознавала, что говорит сейчас не по-арабски и не по-английски, а на том же языке, что и ее возлюбленный. Этот язык был мертв почти две тысячи лет, но вновь ожил в их устах.
Уже почти без страха Меила повернулась лицом к тому, кто обнимал ее на балконе царского дворца. Ее возлюбленный улыбнулся ей. Он оказался так красив, что у дочери Мухаммеда Наиса замерло сердце: высокий, широкоплечий меднокожий мужчина, в золотой набедренной повязке-схенти и широком воротнике-ускхе из бирюзы и красной яшмы. Его голова была обнажена и обрита, как у жреца, а прекрасные черты совершенны. Точно этого жреца с любовью вылепил на своем гончарном круге сам Хнум, прародитель людей.*
- Имхотеп, - прошептала египтянка, поднеся руку к губам. Откуда-то она знала, как имя этого мужчины. - Нас увидят здесь!
Имхотеп качнул головой.
- Никто не увидит. Мы слишком высоко над ними, - он широким жестом указал на воинов фараона, тренировавшихся на плацу. А потом снова привлек Меилу к себе, и она ощутила его поцелуй. Как сладчайшее вино на ее губах и языке, тут же вскружившее ей голову…
Он начал ласкать ее. Откуда-то Меила знала, что это запретно и грозит им обоим смертью…
- Нет… не сегодня, - шепотом взмолилась египтянка, пытаясь упереться ладонями в широкую грудь возлюбленного. - Я не могу!
Она посмотрела прямо в его черные глаза. Щеки Меилы горели: дойти до конца им было не только нельзя, она была еще просто не готова к этому. Имхотеп кивнул, поняв ее без слов.
- Побудь одна и побеседуй со своим сердцем, моя царевна. Тебе нужно вспомнить, кто ты есть.
И вот он уже исчез: Меила не могла понять, как скрылся ее возлюбленный, но ее внезапно охватило чувство ужасной потери. Больше, чем после смерти отца. Точно весь мир вдруг опустел без этого мужчины, и божественное солнце померкло…
Египтянка поежилась, сжав колени и обхватив ладонями обнаженные плечи.
- Имхотеп, - прошептала она и подошла к ограждению, посмотрев вниз. Потом подняла голову и впервые обозрела город за пределами дворца: храмы и башни-пилоны поразили Меилу своей огромностью. Она, и даже Имхотеп, были так малы в сравнении со всем этим.
Меила отпрянула от балюстрады, надеясь вернуться в привычный мир, найти хоть где-нибудь защиту. Но все в этом месте принадлежало фараону, живому богу Черной Земли*, и убежать Меиле было некуда…
- Отпусти меня! - сжимая кулачки, неистово выкрикнула Меила в полный голос, сама не зная, к кому обращаясь. И она вырвалась из сна, будто вынырнула из древнего болота, затянувшего ее. Сердце Меилы билось поверхностно и часто-часто, тело под ночной сорочкой было мокро от пота.
- Аллах, - прошептала Меила, проведя рукой по лицу. Она ощупала себя, точно желая убедиться, что ее тело все еще принадлежит ей.
Так это был только сон!.. Случаются такие сны, в которых ты понимаешь, что спишь, - но очнуться не можешь. Однако подобных видений, - ярче самой жизни, - у Меилы никогда прежде не было.
Девушка села в постели. Она схватила с прикроватного столика графин с водой и налила себе полный стакан: Меила всегда держала рядом воду, повинуясь какому-то пустынному инстинкту, унаследованному от предков. Египтянка выпила всю воду, стуча зубами об край.
Потом она посмотрела на часы. Четыре утра, можно еще поспать…
Меила легла опять, но уснуть снова не получалось. Она только нагрела подушку, ворочаясь с боку на бок. Даже стонала, как в лихорадке.
Подобное бывало с нею с тех пор, как у нее начались женские крови: тетка объяснила Меиле, когда та однажды спросила, что это похоже на любовное томление и бывает с девушками, и не надо этого пугаться… Как же не испугаться!