Страница 51 из 77
Присмотревшись повнимательнее, мы можем точнее разобраться в этих вопросах позитивности-негативности. Фактически позитивность-негативность и, соответственно, активность-пассивность распространяются в обоих направлениях. Если мужчина как мыслитель и «делатель» позитивен (то есть активен), то женщина негативна. С другой стороны, если женщина как инициатор чувств и симпатического понимания позитивна (то есть активна), то мужчина негативен. Мужчина может быть инициатором действий, а женщина инициатором эмоций. Мужская инициативность простирается до пределов волевой деятельности, женская — до пределов симпатической. В любви женщине естественно любить, мужчине — быть любимым. В любви женщина позитивна, мужчина негативен. В любви женщина просит, мужчина отвечает на ее просьбу. В жизни же все наоборот. В знании и «делании» мужчина позитивен, а женщина негативна: мужчина — инициатор, женщина живет по инерции.
Но этот естественно установившийся порядок так же естественно может быть и нарушен. Действие и высказывание, являющиеся прерогативой мужчины, полярно противопоставлены чувству, а эмоции, являющиеся прерогативой женщины, противопоставлены действию. Что тут положительно, а что отрицательно? Был ли мужчина, вечный протагонист, рожден от женщины, от ее утробы бездонного чувства? Или женщина, эта утроба бездонного чувства, была рождена из ребра деятельного мужчины, сотворенного первым? Мужчина, делатель, деятель и мыслитель, инициатор бытия, — является ли он господином жизни? Или женщина, эта великая Мать, родившая нас из утробы любви, и есть верховная Богиня?
Этот вопрос будет актуальным до скончания века. И пока существуют мужчина и женщина, ответ на него периодически будет меняться: сегодня он будет один, а завтра другой и так далее. Поскольку высказывание считается прерогативой мужчины, то он всегда заявляет, что Ева была сотворена из его лишнего ребра, то есть из области его творческого, высшего динамического сознания. Но всякий раз, когда женщине удается вставить слово, она указывает на то, что каждый мужчина, кем бы он ни был, рожден своей матерью. Извечный спор на вечную тему!
Однако некоторые мужчины всегда соглашаются с женщинами, всегда уступают им творческую позитивность. А бывают периоды, один из которых мы ныне и переживаем, когда мужчины не уставая твердят о женщине как о великом источнике жизни и начале творения, женщине-матери, родоначальнице бытия.
И тогда полюса как бы вновь меняются местами, хотя мужчина по-прежнему остается и делателем и мыслителем. Но существует он единственно ради женщины, чувственной и дарующей жизнь. Отныне кульминацией его бытия является тот сладостный миг, когда он полностью отдает себя женщине, когда он дает самозабвенный ответ на ее огромную чувственную просьбу. Все его мысли и все его действия в этом мире служат лишь подготовкой к этому великому мгновению, мгновению, когда он растворяется в чувственной страсти женщины, словно заново появившись на свет. Обретя самовыражение в чувственной страсти женщины, мужчина и в самом деле становится «снова рожденным»[65], как это удачно сказал Уитмен.
И в этом главная суть мужского начала. Жизнь, мысль и деятельность — все это на самом деле устремлено к великому завершению в Женщине, жене и матери.
Мужчина ныне вступил в свою негативную стадию. Ныне он обретает самовыражение в чувстве, а не в действии. Ныне вся его деятельность — «домашнего» порядка, а все его мысли сводятся к доказательству одного: ничто не имеет значения, кроме того, чтобы это «новое рождение» повторялось бесконечное число раз и чтобы женщина покрепче угнездилась в дупле Древа жизни, как птица, несущая яйца в высоте его кроны. Мужчина готов на все ради женщины и рождается в ней снова и снова.
Подобное бытие мужчины определяет полное изменение направленности его натуры. Прежде напористый и непоколебимый, он стал нерешительным и ранимым. В нем появилось столько же чувства, как в женщине, а может быть, даже больше. Весь его героизм переместился в область стоического терпения. Он культивирует жалость, нежность и слабость — в том числе и к себе самому. Он во многом перенял на себя роль женщины. И в то же время женщина стала бесстрашной, внутренне твердой: ей не остается ничего другого, как взять на себя «позитивную» роль. Взять на себя ответственность. Рука, качающая колыбель, правит миром. Более того, женщина заставила мужчину сделать одно «открытие»: оказывается, колыбель можно и не качать, чтобы руки женщины всегда оставались свободны. Теперь она королева на всей земле, тиран и бесстрашный воин. Нежность и жалость по-прежнему начертаны на ее знаменах — но Боже избави нас от этой жалости. Эта беспощадная жалость рвет нас на клочья.
Таким образом, мы видим, что прежние полюса полностью поменялись местами. Мужчина взял на себя эмоциональную роль, женщина — деятельную и позитивную. В мужчине стали проявляться признаки сильного и странно пассивного сексуального желания, желания быть взятым, которое до сих пор считалось чисто женской особенностью. У мужчины все больше проявляются чувства женщины — или, точнее, те чувства, которые он приписывал женщине. Он стал таким женственным, какой женщина на самом деле никогда не была, и стал поклоняться своей же собственной женственности, называя ее вечной и высшей. Одним словом, он стал обнаруживать все признаки двуполости. Он вообразил, что он полуженщина. А женщина рядом с ним, разумеется, кажется слишком мужественной. Ложь о гермафродите рождается вновь.
Впрочем, ложь — это все вместе взятое. Мужчина в личине напускной женственности все равно полностью остается мужчиной. А женщина, произнося речи в парламенте или патрулируя улицы с каской на голове, все равно полностью остается женщиной. Они лишь играют роли друг друга, и им кажется, что качается стрелка компаса между полюсами. Но это вовсе не так: просто сам компас перевернулся на сто восемьдесят градусов. От этого северный полюс не стал южным или оба — полусеверными, полуюжными.
Разумеется, женщина должна твердо придерживаться свойственной ей естественной эмоциональной позитивности. Но тогда и мужчина должен твердо придерживаться своей собственной позитивности бытия, и действия его должны быть не «домашними», а мужскими, не посвященными целиком и полностью благу женщины. Он должен сохранять свое состояние искренней, страстной позитивности бескорыстного бытия, исполнять свой высший долг — долг воплощения своих собственных глубочайших импульсов, в чем он должен давать отчет одному лишь Богу или своей собственной душе, вовсе не беря в расчет женщину. Это его первичный, изначальный долг перед своей же собственной глубинной душой. И когда он раскинет свой стан — стан своей подлинной, а не фальшивой божественности, — туда войдет женщина, поднимет дирижерскую палочку, и в исполнении бравого джаз-банда[66] дружно грянет музыка прежде расстроенных чувств.
Мужчина останется мужчиной, сколько ни напяливай он на себя нижних юбок томности и нежности, сколько ни украшай он себя жемчугами чувствительности. Ваш большеглазый, чувствительный мальчик, гораздо более нежный и любящий, нежели его черствая сестра, все равно остается мужчиной, уверяю вас. Хотя, может быть, мужчиной «испорченным», так что мать с ним хлебнет еще лиха, а жена — уж тем более.
Разумеется, самое важное — это гармония полов. Мужчина должен следовать импульсам своей души, должен всего себя отдавать делу своей жизни, порой рискуя ради него и самой жизнью, а женщина не должна претендовать на то, чтобы быть высшей целью мужчины.
Следуя религиозным импульсам своей души, мужчина в своей жизненной деятельности возносится ввысь, выше женщины. В этой своей высшей жизненной деятельности он подотчетен одному только Богу. Он не должен останавливаться, не должен думать о том, что ему есть что терять: жизнь, жену, детей. Он должен нести вперед свое знамя, не думая о том, что он может потерять весь мир и еще шесть миров, со всеми женами, матерями и детьми в придачу. Отсюда Иисусово: «Что Мне и Тебе, женщина?» Каждый мужчина должен иметь мужество сказать это своей жене или матери, коль скоро его ожидает работа или миссия, исходящая из его души.
65
Слова из стихотворения великого американского поэта Уолта Уитмена (1819–1892) «О любовь, быстротечная, вечная» (1860):
(Пер. В. Куприянова)
Вообще, мотив любви как «второго рождения» смело можно назвать лейтмотивом поэзии Уитмена: почти буквальное повторение этой фразы можно найти и в других, более поздних его стихотворениях.
66
Джаз-банд — небольшой джазовый оркестр, исполнявший музыку в то время нового и модного направления — джаза (джаз возник на рубеже XIX и XX вв. в США, в Новом Орлеане, на основе синтеза европейской и африканской музыкальных культур). Джаз-банды, игравшие музыку в стиле «рэгтайм» (синкопированный танцевальный ритм), в период после Первой мировой войны стали одной из типичных примет мирной и «сладкой» жизни, современной чувственности (ср. описание танцующих под джаз в 17-й главе романа Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей»).