Страница 21 из 77
В объективном сознании младенца и его матери не существует — по крайней мере на первых порах — никакого четкого представления друг о друге, у них нет никакой идеи, мысленного образа друг друга. Их сильная, действенная взаимная привязанность проистекает из больших центров, находящихся в брюшной полости, — тех самых центров, где изначально сосредоточена вся их любовь, истинная любовь. Мы не говорим здесь о той отраженной, словно лунный свет, любви, что исходит из головы, об этой преобладающей в наши дни неполноценной форме любви. Она коренится в одной лишь идее: объект любви — чисто мысленный объект, бесконечное число раз оцениваемый, критикуемый, исследуемый и рано или поздно себя исчерпывающий. Все это не имеет ничего общего с действительным и действенным бессознательным.
Итак, установив, что бессознательное вспыхивает, мерцает, истекает мощным субъективным потоком из расположенных в брюшной полости центров, напрямую связывая младенца и мать на соответствующих полюсах жизнедеятельности, мы приходим к выводу, что бессознательное не содержит в себе ничего идеального, а значит, и абсолютно ничего личностного, поскольку личность, как и эго, является принадлежностью сознательного или рассудочно-субъективного «я». Таким образом, психоаналитику для начала следовало бы заняться чем-то настолько безличным, что так называемые человеческие взаимоотношения никоим бы образом его не касались. Ибо возникающие на самых первых порах отношения между матерью и ребенком нельзя назвать не только личностными, но даже биологическими. Этого, увы, все никак не могут уразуметь психоаналитики.
Возьмем простой пример. До ребенка дотронулись чем-то меховым или мохнатым — и он кричит от ужаса. Но вот дотронулись тем же предметом до другого ребенка — и он радостно гукает от удовольствия. В чем тут дело? Какой-то комплекс? У отца второго ребенка есть борода?
Объяснение, конечно, возможное, но уж слишком «очеловеченное». Ведь от трения мехом возникает чисто физический эффект, электрический заряд, а электричество, как известно, — это та сила, которая порождает отталкивание, разъединение. Сила эта соответствует волевым проявлениям, возникающим в нижнем спинном ганглии и вызывающим яростное отталкивание, порывы к собственной независимости, к проявлению собственной силы. Вот почему первый из младенцев — с кротким, мягким характером — от соприкосновения с мехом закричит от страха, а второй — упрямый и непокорный — начнет проявлять восторг. Мы имеем здесь дело с реакцией, затрагивающей очень глубокий слой психики, даже более глубокий, чем сексуальный, — слой, где формируется первоначальная, элементарная «душа». Неудивительно поэтому, что ласковый, послушный ребенок, пытаясь погладить черную кошку, в ужасе отдергивает руку, получив заряд электричества от меха дикого по природе, эгоистичного и хищного существа, тогда как тот же самый заряд вызывает у своевольного, упрямого ребенка прилив радости.
В то же время мы не можем упускать из внимания, что ребенок с первых же дней своей жизни является объектом также принципиально иных, сознательно-психических влияний со стороны окружающего мира и почти автоматически реагирует на сознательные проявления нежности со стороны матери. Именно таким образом происходит преждевременное пробуждение сексуальности и развиваются различные комплексы. Но все это проистекает вовсе не от спонтанных проявлений бессознательного. Эти комплексы порождаются вполне сознательными, умышленными действиями, даже если эти действия «ничего такого» и не подразумевали. Тут налицо результат рассудочной субъективности, деятельности сознающего себя «я», столь отличной от изначальной бессознательной субъективности.
Вернемся, однако, к чистому бессознательному. С пробуждением к жизни верхних центров открывается совершенно новое поле сознательной спонтанной деятельности. Большое симпатическое сплетение нервов в груди можно назвать «умом» сердца. Это грудное симпатическое сплетение в «верхнем» человеке прямо связано с солнечным сплетением в «нижнем». Но эта связь осуществляется по типу взаимного творческого противодействия. Из верхнего, грудного симпатического центра, как из окна, «выглядывает» бессознательное, ища себе объект приложения. Прижимаясь к материнской груди, ребенок наполняется первичным ощущением матери; он не желает ее, не наслаждается ею в полном смысле этого слова, а именно ощущает ее как таковую.
И в этом заключается первое важнейшее проявление изначального объективного знания, объективного содержания бессознательного. Такое знание является настоящим сокровищем сердца, понимаемого как символ души. Именно сердце считалось древними тем местом, где пробуждается сознание, и это не было ни ошибкой, ни метафорой. Ибо под сознанием они, как правило, понимали только объективное сознание.
Из сердца как из центра души исходит та удивительная эманация «я», которая ищет любимую и, найдя ее, устремляется к ней, подобно пальцам младенца или незрячего, любовно блуждающим по дорогому лицу, вбирающим в себя его образ и навеки переносящим его в глубины своего бессознательного, своей души.
И это — первый навык объективного знания, приобретаемый бессловесно и вслепую, прямым и непосредственным образом. Это опыт существования младенческого бессознательного непосредственно в образе матери, чистом и непреходящем, — образе, навсегда запечатляемом в его душе. Так душа сама себя оснащает непреходящими ценностями: она словно ткет из них самое себя, как паутину, паутину растущего тела, каждая клеточка которого оснащена непреходящим творческим содержанием.
Груди человека — как двое очей. Нам трудно в это поверить, но соски, как женские, так и мужские, являются полюсами жизнетворной эманации сознания и жизненных взаимосвязей. Нам невозможно это представить себе, но они, пульсируя, подают сигналы во Вселенную или, как маленькие фонарики, освещают дорогу душе, прокладывающей себе путь во тьме окружающего мира.
И конечно же, именно из аффективного «сознательного» центра, расположенного в груди, исходит радостное открытие любимого существа — первое объективное открытие в окружающем мире, первое со стороны человеческого «я» воздаяние чести и хвалы тому, что является другим «я». Функцию этого любимого существа исполняет мать, а точнее, молоко в материнской груди. Но это уже уступка большому нижнему сплетению — основному, солнечному, сплетению. Это еще и функция груди как части пищеварительной системы. Но об этом — особый разговор.
Наконец, в процессе сосания груди пробуждаются руки. Странное возникает ощущение, когда смотришь на изображение Мадонны с младенцем кисти старых мастеров. Порою круглый живот младенца кажется на их картинах доминирующим центром Вселенной, а по временам из его хрупкой груди как будто исходит нежный свет, свет любви. Кажется, будто его грудь освещает окружающий мир в поисках приложения своей любви и будто это свет истины, падающий на восхищенную Мать, нежно склонившуюся к нему и прислушивающуюся к Божественному откровению.
Маленькие ручки беспорядочно двигаются, пытаясь потрогать, схватить, познать. Хватка младенца ласкова, а не губительна. Он ищет близости с только что обнаруженным дорогим существом, он хочет до конца его понять. Понять и нежно сохранить в своей памяти. Устремиться к нему всем своим ищущим «я». Именно это мы называем любовью.
Но это на самом деле только одно из направлений любви, той любви, что исходит из центра любви в грудной клетке и заставляет губы — искать соски, руки — нежно, ласково двигаться и исследовать, глаза — широко раскрываться и воспринимать. Глаза и руки — они пробуждаются и приводятся в активное состояние по сигналу из центра в груди. Но уши и ноги управляются теми центрами, что расположены ниже и глубже. Уши, чуткие к малейшим вибрациям, и ноги, упирающиеся во всякую твердую поверхность, подчинены мощному нижнему спинному ганглию.
И вот теперь все уже действует по-настоящему: руки двигаются и исследуют, глаза стараются постичь, ноги то сгибаются, то разгибаются в коленках, маленькие ступни подергиваются и поворачиваются, уже готовые встать на твердую почву.