Страница 16 из 16
- Помирать вас много, а я один. - И уже снизу: - Помирать - все, а работать некому.
Расчистка производилась ими по очереди, с перекурами и обязательной выпивкой. Опускали они Михея, уже не ворочая языками, а потому чуть было не уложили гроб боком. А когда последняя лопата опустилась на холм, колченогий только и сумел связать:
- Опять же, опускали вдвох...
Клавдия добавила еще трояк, колченогий даже удивился, что не обругали, икнул:
- П-помянем... Как з-зовут?
И через минуту оттуда, с дороги за кладбищем, к ней донеслось их пьяное и бессвязное:
Я люблю тибе, жись,
И надеюсь, што ето заимно.
Оставшись одна, Клавдия пала лицом вниз на свеженасыпанный холм и долго лежала так, без слез и воспоминаний. Там, под ней, медленно и бесшумно шла, гудела вещая разрушительная работа моря: рвались связи и поры, страшная неведомая сила корежила самую основу земли и то, что было сущего на ней. И над всем этим, как проклятье, слышалось истошное Прохорово:
"Ползе-е-ем! Ползем, кума, к чертям на за-куску!"
Но здесь, как бы навстречу этому кричащему страху, выплыла и заполнила собою пространство праздничная мелодия колоколов: в единственной слободской церкви благовестили к заутрене. Перед торжествующей мощью вековой меди никли печали и беды слабого людского сердца.
И Клавдия встала и пошла, пошла, еще не ведая куда, но мир уже возвращался к ней звуками и красками земного утра, которое всегда исполнено ожиданием и надеждой.