Страница 9 из 73
– Затаённая амбиция как гремучая змея, укусит, не предупреждая.
– А вот это наша работа, – сказал Стальевич. – Колдовать над противоядием. Во всяком случае, этот вариант лучше, чем кто-то из олигархов. Они и так на предельно близкой дистанции к престолу, прорвутся, свалимся в Средневековье. Благое пожелание экономистов – прокормить какое-нибудь московско-тюменское княжество куда проще, чем огромную страну. Да и ненавидят они друг дружку люто.
– Будем давить олигархов? – спросил он.
– Ни в коем случае, – сказал Стальевич. – Сдерживать будем всеми мерами, но не обижать. Без системы сдержек и противовесов карточный домик сразу рухнет. У олигархов есть одно огромное преимущество – они собираются жить здесь. Это, пожалуй, единственное, что внушает оптимизм на сегодняшний день.
Юлька открыла при своем музее крохотный театрик теней. Пятнадцать зрительских кресел, миниатюрная сцена, стены задрапированы тёмным сатином.
– Это не для всех, – пояснила Юлька. – Я даже билеты не продаю. Только для тех, кто устал от аморфности жизни. Ты не поверишь, как-то узнают о театре, запись уже на несколько месяцев вперед, хотя сыграли всего четыре спектакля.
– Любопытство царит в столице. Извини, у меня плохо получается шутить в последнее время.
– Я заметила, – сухо сказала Юлька. – Ты придёшь?
Они сидели рядом, взявшись за руки как два воробышка, как когда-то в юности. Над пологом суматошно носились петрушки, разыгрывая народный вариант «Золотого ключика». Мальвина показалась ему похожей на Ксюху, он едва не расхохотался.
«Кукольник управляет пальцами ног, – прошептала Ксюха. – Уникальная техника».
Петрушки в ужасе задрожали, на задней белой стене проявилась огромная тень Карабаса, попирающая всех остальных.
– Я лечу, – громко сказал Карабас. – Я лечу! А вы – ползёте.
Тени петрушек недоверчиво приподняли головы.
– Я лечу, а вы ползёте. Дураки, вы дураки…
10
Берёзу сокрушили неожиданно легко. Тогда он впервые подумал, что они недооценивают карлика. В целом, он неукоснительно двигался по предложенной им и Стальевичем схеме, коммерческие структуры Берёзы обложили со всех сторон, вышедший на покой Мефодьич в ответ на жалобы сказал общие ободряющие слова, что в переводе означало: «Пошёл на хрен, выкручивайся сам!». Очень вовремя удалось накрыть ракетой Дудаева, вторая чеченская война очевидно превращалась в победоносную. Берёза выглядел раздавленным, он был готов искупать грехи тишайшим губернатором Чукотки или Ямала.
– Финальный разговор проведу сам, – сказал карлик. – Без свидетелей. Так лучше.
– Мы будем рядом, – предложил Стальевич. – На всякий случай.
– Не надо, – сказал карлик. – С этим гавриком мне всё понятно.
«Берёза не гаврик, – подумал он. – «Серый кардинал», не справившийся с ролью. За это сбрасывают в оркестровую яму, но не растаптывают. Не нравится мне эта интонация».
Он дал команду на всякий случай записывать беседу, не ставя в известность Стальевича.
«Не нравится мне эта интонация», – снова подумал он и посмотрел на часы. Беседуют уже минут пятнадцать. Он нажал на кнопку специального устройства.
– Замочат в сортире, – услышал он голос карлика. – Не своими руками. Руками твоих же друзей «чехов», эти мать родную продадут, лучше меня знаешь. Я протестовал, но меня не слушают.
«Что он несёт, – подумал он. – Бред и блеф. Неужели Берёза купится?»
Голоса Берёзы слышно не было, лишь отдалённый неразборчивый фон.
– Ты можешь мне, конечно, не верить, – сказал карлик. – Хочешь сыграть в русскую рулетку? Флаг в руки, испытывай судьбу. Хочешь знать, почему я тебе это говорю? Я уважаю достойных противников.
– А где гарантия? – наконец он услышал голос Берёзы. – Что меня не замочат в Лондоне. Лондон не на Луне.
– А вот это мои заботы, – сказал карлик. – Если мы договоримся. Я обеспечу неприкосновенность.
– Сможешь их обыграть? – сказал Берёза.
– Я это надолго, – сказал карлик. – А они так, временщики.
«Самоуверенно, – подумал он. – Не догадывается, что мы его прослушиваем? Или это тоже блеф?»
– Лучшая твоя гарантия это схема, – сказал карлик. – В схеме сегодня не хватает яркого оппозиционера, сбежавшего из страны. Будешь жить в Лондоне, вонять как параша, у тебя это хорошо получается. Мы тебя, разумеется, объявим в розыск, будем требовать экстрадиции, но это так, понарошку, для социально озабоченной общественности. Времени на раздумье не даю. Или прямо из моего кабинета отвозят в аэропорт, или живи с револьвером под подушкой. Долго ли протянешь, не знаю.
– А здесь тебе союзники не нужны? – сказал Берёза.
– Нет, – сказал карлик. – Здесь мне нужны слуги.
«Значит, тебе нужен кусок мяса, – подумал он. – Как степному волку, бегущему на зов горизонта. Запах крови будоражит и приятно щекочет нервы. Но те, кто видит впереди, на коже ловят алый отблеск…»
Сухость и горечь и жжение в груди заставляют рвать верёвки прокрустова ложа. Первый всегда подгоняет плёткой время, свита отстаёт, теряется в просторах, задыхается от кашля, он – первый – уже не помнит, кого и как зовут и зачем он был здесь. Так ли уж важно, что за горизонтом опять мираж?
«А ты? – подумал он. – Ты строитель миражей, что когда-нибудь увидишь ты? Ослепительную вспышку, которая не оставит ничего. Печаль перед смертью или радость умиротворения?»
– Должен признать, это был единственно верный ход, – сказал Стальевич. – Оставаясь здесь, Берёза не успокоился бы. Не та порода.
«Умение смириться с поражением – хорошая черта для игроков средней руки», – подумал он.
– Думаешь, что мы ошиблись, – сказал Стальевич.
– Я думаю, что теперь поздно рвать волосы на жопе, – сказал он. – Надо колдовать над противоядием.
– Наше обычное дело, – сказал Стальевич. – Ничего неожиданного.
А если изменилась плоскость, подумал он. Где та грань, когда алхимия превратилась в химию, научную дисциплину, не признающую своеволия. Когда гунны попёрлись с востока на запад, они не знали, куда идут. Они не знали, зачем они идут. И разве это что-нибудь изменило?
Если ему нужен кусок мяса, он его получит. Потому что китайский император рано или поздно захочет владеть всей поднебесной. Потому что рано или поздно они столкнутся лбами. И что с тобой будет, если ты вообще останешься живой? Место Стальевича с призрачным ощущением, что ты за ширмой повелеваешь одной шестой земной суши.
Он вспомнил ночной пляж в Фигерасе, дряхлый остов давно сгнившей лодки, глаза Галы, затянутые свинцовыми тучами, которые всё больше походили на глаза Юльки. Если уж кто-то должен парить в небесах, подумал когда-то сумасшедший испанец Дали, то почему не я? Если кто-то должен превращать миф в реальность, то почему не я, почему кто-то другой. Значит, когда лбы будут разбиты и бороды порваны, когда в разорённой долине наконец запоют птицы, я сяду на осиротевшую гору и тихо скажу: это сделал я – Константин Юрьевич Турков!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ПОСЛЕ
10
Он лежал на балерине, когда задницей почувствовал чей-то ухмыляющийся взгляд. «И сюда добрались», – тоскливо подумал он. Квартира в спальном районе снималась неофициально младшей сестрой Ксюхи и использовалась для встреч только с самыми доверенными сексотками.
– Что-то не так, – занервничала балерина. – Вам не понравлюсь?
– Всё в порядке, – сказал он. – Я просто устал. Свари, пожалуйста, кофе.
Карлик был одержим видеозаписями. Камеры стояли везде, в рабочем кабинете, дома, в машине, хитроумный «глазок» следил за Ксюхой, кокетничающей с очередным любовником, за Юлькой, задумчиво переставлявшей куклы в своем музее, за тем, как он проводит переговоры и инструктирует клоунов. Стихи теперь приходилось записывать сидя на унитазе в кромешной темноте, под наброшенным плащом фонарик нервно высвечивал буквы как звездочки на Млечном пути. Тексты передавались рокеру с такими мерами предосторожности, будто тот ворует атомные секреты Америки.