Эвтаназия

- Хорошо. И правда хорошо. Ваша годовщина подорвала мои традиции не пить много. Я до сих пор не верю, что моя дочь вышла замуж, да еще с такой космической скоростью.

- А я впервые лечу вечерами домой. Меня ждет жена.

Дома его встретила Лидия. - Я так соскучилась. Ждала.

- Я тоже, - ответил он. - С нашей свадьбы прошел год, а как один день. Пойду, умоюсь.

Назавтра, едва Смелов закрыл за собою дверь кабинета, раздался междугородный звонок.

- Даша ? Ты откуда? Из дома? Рад тебя слышать.

- Мне нужно кое-что тебе сказать, - услышал он на другом конце провода.

- Мне тоже, - ответил он, не дослушав, что она хотела ему сообщить. - Я женился.

- Когда? - упавшим голосом спросила она.

- Чуть больше года.

- Извини, мне пора, - ответила Даша. - Мой муж умер. Недавно.

- Сочувствую, - сказал Смелов и только после того, как положил трубку, с ужасом осознал известие. Дашин муж умер, преграда двух десятилетий преодолена, а он теперь женат. Вскочил с кресла, открыл окно. Закурил. Сердце глухо стучало. - Свободна!

Смелов в кабинете просматривал истории болезни, когда к нему вошел Александр.

Хозяин кабинета посмотрел на визитера. Приподнял брови в немом вопросе.

- Там в пятую палату поступил старичок. 65 лет. Капиталист. А с дочкой не в ладах.

- Что хочет дочь?

- Эвтаназии.

- Здоровому отцу?

- Отец не знает, что он здоров. Они ему наплели о загадочной болезни, и он поверил. Сейчас под капельницей. Чтобы угомонить бодрячка подключил седативные. Станет вялым, полусонным.

- И сколько стоит наш миллионер?

- Полмиллиона баксов.

- Дорогой, - откинулся в кресле Смелов. - И тебе его не жалко?

- Я цель поставил, скопить капитал и выехать отсюда. Купить клинику и жить, не зная горя. А вы не то же думаете?

- Пожалуй. Но мне не для кого жить. Я свою жизнь давно сбросил под откос.

- Из-за неё? Она вам не звонила?

- Звонила. Сообщила, что умер муж. Ждал так долго, преграды устранены, а я теперь женат.

В доме Прозоровых наладился неустойчивый мир. На кухню вошла Юля. Она раздраженно шагала по кухне, но, увидев, что её маневр не заметили, остановилась.

- Ульяна, подай мне чаю, - приказала она.

- Чайник на плите, горячий, у меня руки в тесте, налей сама, - ответила старуха.

- Подавать чай, ваша обязанность, - подчеркнула Юля.

- Смотри-ка голосок прорезался у девы. Учитель у тебя хороший видать, сразу видно поешь с чужого голоса.

Юля нервно повернулась и убежала. Ульяна вымыла руки, налила чай, поставила на стол. Присела на стул, вытянула ноги.

- Ох, ти, тошно моё. Износилась, мочи нет больше. А куда деваться. Жить негде, родни никакой. Смолоду жизнь положила на этих хозяев. Состарилась. Трудилась как пчела.

На кухне появились Надежда Ивановна и Юля. Вторая явно настроилась воинственно. Задрав нос, осталась стоять у входа. Надежда прошла к столу. Ульяна сердцем почуяв недоброе, молча смотрела на хозяек. Натруженные ноги болели, ныла спина. Она еле встала, согнутая прошла к плите.

- Ты что, Ульяна, очумела, хамишь, не выполняешь распоряжения хозяйки? - выговаривала Надежда.

- И ты туда же. Неужели не видишь, что идёт борьба за мое выживание из дома. Я ей мешаю. Да не только я, смотри, Юлии скоро станет тесно и с тобою. Я уверена, мне нашли замену.

- Не придумывай, старая. Я не хочу другого человека в доме. Ты больная, прожила здесь век. Куда пойдешь?

- Ты правильно сказала, я изношенная работой на вас, лошадь. Мне порой уже невмоготу прислугой быть. Устала. Неужели за пятьдесят лет преданности этому роду я не заслужила отдыха? Мне сегодня семьдесят исполнилось.

- Да? - удивилась Надежда, - а я не в курсе.

- Невелика заслуга быть именинницей, - подала голос Юля.

- Смотри, Надежда, как бы и тебя не постигла моя участь. Выставят за двери и не скажут за что.

- Мне жаль, но придется нанять другого человека. Молодую прислугу.

- А меня? Меня куда? - вопрошала Ульяна.

- Найдем мы тебе угол, - неуверенно высказалась Надежда, - хоромы большие, флигель пустой. Питаться будешь с нами, заслужила.

- Ни за что. Работодатель не отвечает за судьбу своих работников. И я хочу, я требую, оставьте нас. Вы немощны, не можете работать. Много желающих на ваше место. Я не хочу сама наливать чай и слушать ворчание старухи.

- Ты, дева, далеко пойдешь, - молвила Ульяна, тяжело поднимаясь со стула, - Но помни, за всё в жизни нужно платить. За все наши грехи существует возмездие, кара свыше. И тебе её не избежать.

- Не каркай, - отчеканила Юля, - и поскорее оставь нас.

- Прощайте, - кланяясь хозяйкам, ответила Ульяна, - пора мне действительно собираться. Не хочу, не могу быть здесь дольше ни одной минуты. Неблагодарность - тяжкий грех. Поверь, Надежда, это отродье достанет и тебя. Ненависть движет её поступками. Уйду я от вас, хоть и не знаю куда.

- Убирайся старуха! - крикнула в ярости молодая хозяйка. - Убирайся!

В доме профессора собралась вся семья. Смелов за столом рисовал план предстоящей операции. Профессор листал журналы, Лидия откровенно скучала.

- Опять ты занят. Мы женаты четыре года, а кажется что сто. Я всегда одна.

- У меня завтра серьезная операция.

- А я хочу внимания, - капризничала жена.

- Роди ребёнка, будешь занята.

- Ты знаешь, что детей у меня не будет.

- Давай возьмем готового.

- Я не хочу чужого, да и от своих была бы не в восторге. Я не люблю детей.

- Тогда иди работать.

- Ты дерзок, если предлагаешь мне то, что со мной несовместимо.

Сердитая Лидия выскочила из комнаты. Профессор закурил сигару. Помолчал.

- Поговорим, зять? - спросил он после паузы.

- Поговорим. Мы с вами стали заниматься преступным промыслом?

- Ай, яй, зятек, да в тебе невинность заговорила. Я думал, ты понимаешь всё с первого дня. Операция донор-больной почти всегда носит криминальную основу, тем более что у нас эти доноры неучтённые, безымянные люди.

- Люди, пропавшие без вести, - уточнил Смелов.

- Пожалуй, да. Но они проходят наряду с плановыми операциями и слава о тебе, как о хирурге, шагнула за рубеж. Тебя ставят в ряд самых знаменитых светил.

- Я как страус, прячу голову под крыло, не желая видеть очевидных вещей, обременяющих совесть. Я, например, не интересуюсь, откуда у меня донор лежит на столе, подготовленный другими для операции.

- Щадил тебя. Всю грязную работу выполняют другие. А публику берём на улице. Подростки, бомжи, иногда вполне приличные люди. Зазевается парень или девушка на вокзале, в аэропорту, а наш агент ведет раззяву в ресторан, потом приглашает к себе домой. Обычно до дому не доезжают, прямо сюда без сознания.

- Они их бьют? - насторожился Смелов.

- Как грубо. Просто усыпляют. А потом в вену укол и человек готов для опытов-анализов. Ты знаешь, сколько больных ожидает доноров? Все хотят жить, но не все могут оплатить свое продление жизни.

- Нам даже в аду будет мало места.

- Оставь лирику. Живем один раз. Наши счета пополняются и составляют настолько приличную сумму, что можно хоть сейчас уехать куда угодно свободными от всех и вся.

- А кто нам дал право сортировать людей на нужных и ненужных?

- Власть. Всякий извлекает выгоду из того, чем владеет. Ты помнишь день своего морального падения?

- Конечно. Эвтаназия. Я из чувства сострадания помог Николаю.

- Взял грех на душу. Убил человека.

- Как грубо.

- За то верно.

- За грехи родителей ложится ответственность на детей. Хорошо, что у меня их нет.

- У тебя, Эдуард Борисович, минорное настроение. Пора тебе отдохнуть. Развеяться. Хочешь на недельку сорваться и уехать, куда глаза глядят? Побеситься на славу? - хитро подловил зятя профессор.

- Раньше да, а сейчас нет.

- Я знаю. Поезжай в другое место. Со шлюхами оттянись. Попьянствуй. Встреться со старыми друзьями.