Страница 6 из 9
После обеда и отдыха культурная программа продолжилась. Никаких пламенных речей больше не было - был концерт, на котором пели и плясали. После концерта началось вечернее субботнее богослужение - прямо за сценой, на открытом воздухе. После этого последовал ужин и снова краткий отдых. А затем стемнело и собравшимся на слет показали развлекательный кинофильм. Вернее, даже целых два кинофильма. Последний из этих фильмов закончился где-то аж к 10 часам вечера, когда уже было совсем темно. Наконец, пришла пора расходиться по палаткам. Всем сказали, чтоб они сидели в своих палатках и никуда не выходили - ибо к ним должны будут зайти их старшие товарищи и провести очень важную разъяснительную беседу. И все разошлись по палаткам.
Иван Тушенов сидел в своей палатке вместе с другими ее обитателями и с отвращением устало слушал всякую ахинею, которую несли собравшиеся люди, большинство из которых было, как сказано, уголовной или околоуголовной гопотой. Справа от Ивана один уголовник рассказывал более молодым товарищам про то, как ходил по проституткам и трахал их в рот и в зад. Другой околоуголовного вида парень, который был моложе первого, поддержал первого в его рассказах и сообщил о том, как вместе с друзьями ходил за секс-услугами в детский дом, в котором его обитатели-парни подторговывали своими подругами, девушками, принуждая их к проституции; с удивлением и восторгом он говорил о том, что оттрахать любую девушку в рот стоило всего несколько бутылок или банок хорошего пива. Прочие из обитателей палатки весьма изумились такой дешевизне и с интересом стали расспрашивать рассказчика об адресе.
Помимо подобных разговоров по всему лагерю велись и другие беседы, а именно о том, что всем здесь собравшимся вскоре придется убивать пидарасов в самом буквальном смысле и что для этого им придется организовываться в особые пятерки. Называлась даже сумма вознаграждения за убийство: каждому из пятерки за успешное убийство одного пидора всей пятеркой будут платить по 50 тысяч рублей - то есть, будут платить по 250 тысяч рублей на всю пятерку за одного убитого ей пидараса. Услышав подобные речи, Иван Тушенов весьма изумился: ведь официально никто ничего подобного никому не говорил; но, как говорится, "слухами земля полнилась"... Иван попытался выведать насчет готовящихся убийств поподробнее и из нескольких расспросов заключил, что примерно год или даже менее назад убийства пидарасов уже проводились и что, по крайней мере некоторые из собравшихся на слет, уже участвовали в подобных убийствах. Как думал Иван, этим-то людям неофициально приказали распространить подобные слухи среди собравшихся, чтобы не у кого из них не было сомнений о том, ради чего в действительности здесь, на субботу-воскресенье и был устроен лагерь молодежной организации "Святая Русь" и чем в действительности вскоре придется заняться здесь собравшимся.
Сидевшие в одной палатке с Иваном Тушеновым вновь заговорили о походах по проституткам и о том, как они сношались с ними и со своими подружками в рот и в зад. Ивану это надоело; он плюнул и, нарушая повеление, отданное всем, вышел из палатки и отправился побродить по окрестному лесу. Иван шел тихо; внезапно он заметил, что впереди него, возле дерева, за кустами, стояли, курили и разговаривали двое взрослых серьезных мужчин. Иван остановился, затаился и прислушался. Он сразу узнал эти два голоса: утром, еще до того, как на сцену перед собравшимися вышли выступать священники, речь к молодежи держали эти двое. Это, судя по выправке и по манерам, были военные в чине полковника или даже повыше. Впоследствии Иван узнал, что один из них был генерал-майором ФСБ, а другой - генерал-лейтенантом МВД. Иван вслушался. Говорил генерал-майор:
- Вот, затеяли там, наверху, зачистку от пидарасов. А какая из башней Кремля это организовала, интересно? Патриотическая, чтобы действительно зачистить от пидарасов, или либеральная, чтобы организовать провокацию? Или они все вместе? И, что самое странное, в каждой из этих башен полно пидарасов. Что они там - с ума посходили что ли и сами себя извести захотели?
- Ну что ты... - ответил ему генерал-лейтенант, - из серьезных геев никто не пострадает. Так - шушера всякая. Отбросы. Эти чертовы либералы, среди которых много геев, совсем развинтились и слишком близко сошлись с Западом. Попугать их надо, чтобы были поосторожнее и поутихли. И забились в свои норы. Пусть знают у кого сила. Шушера пострадает, а те, кто повыше - те, скорее всего, попритихнут.
- Когда мы где-то год назад предварительную зачистку проводили, - продолжил говорить генерал-майор, - примерялись что да как, то где-то с десяток пидоров зачистили. Для пробы. Вроде бы, все прошло как надо, но только контингент у нас уж больно ненадежный...
- Что? Контингент ненадежный? - отвечал генерал-лейтенант, - А вы что, хотите для этой грязной работы идеалистов в белых перчатках, которые даже курицу на бульон зарезать не могут? Полагать, что подобную работу будут делать такие идеалисты - это, извините, наивность и идеализм! Конечно, все это придется делать руками уголовных отбросов, по которым давно тюрьма плачет. И, вообще говоря, нашей партии нужен передовой боевой отряд - молодые волчата, что-то вроде штурмовиков; и это должен быть передовой боевой отряд, готовый на все. И поэтому он должен почувствовать вкус крови. Вот мы его, этот отряд, и готовим. И обкатываем на деле.
- Так кого же убивать будем? Поконкретнее? Кто на повестке дня? - спросил генерал-майор.
- Я же сказал: шушера всякая, отбросы, те, кого не жалко. Вот, Кураев например...
- Кураев? - переспросил генерал-майор, - Кураев? Так ведь он вроде бы видным миссионером был. Профессором. Не слишком ли заметная фигура?
- Ну, во-первых, за ним никто не стоит. В смысле: никто из гей-лобби. А, во-вторых, он уже давно - отработанная личность. Шлак. Отработанный шлак. Ему теперь нигде пути вперед не будет, а только назад... на помойку.
Иван Тушенов не стал дальше испытывать судьбу. Конечно, ему хотелось бы послушать этот разговор дальше, но риск обнаружить себя был слишком велик. Поэтому он потихоньку отошел назад, подальше от говоривших, вышел из леса и вернулся в свою палатку.
Это возвращение было как раз вовремя - ибо почти сразу после того, как Иван зашел в палатку, туда же вошел для доверительной беседы и "старший товарищ". Этим "старшим товарищем" оказался никто иной, как отец Афанасий. Он лукаво улыбнулся, подмигнул собравшимся в палатке молодым людям и сказал:
- Ну что? Вопросов не у кого нет о том, для чего мы здесь все собрались и что мы вскоре будем делать дальше? Нет? Вот и хорошо! Трындец пидарасам! Все всё знают и всем все ясно. Надеюсь на вас! И вся Россия надеется на вас! Надеется на то, что вы порвете грязные дырявые жопы всем этим говнюкам-пидорам и заткнете их гнилые вонючие пасти! Пусть сдохнут эти хреноглоты, тыкающие членом друг другу в рот и в жопу! И да пребудет с вами благословение пресвятой Богродицы и благословение Спаса нашего Иисуса Христа!
Окончив эту краткую речь, отец Афанасий быстро вышел и направился к другой палатке для новой доверительной беседы.
Наконец, время приблизилось к половине двенадцатого и все начали укладываться спасть. Иван долго не мог заснуть в тот день. Ему все думалось о том, чем ему предстоит заняться вскоре - то есть об убийстве пидарасов. Иван был или, вернее, намеревался стать именно что идейным убийцей, которому не нужно никакое вознаграждение, не нужны эти обещанные 50 тысяч рублей за участие в одном убийстве. А еще Иван был именно тем человеком, которому трудно было убить курицу, чтобы сварить суп; собственно, он никогда их и не убивал - ибо покупал уже убитых и выпотрошенных куриц в магазинах. И тем труднее Ивану было пересилить себя, чтобы заставить себя убить целого человека, пусть и грешного. Порой Ивану думалось, что он собирается заняться не тем, что подобает делать христианину. В такие моменты Ивану вспоминались слова о христианской любви к ближнему и дальнему, о христианском всепрощении, о кротости, о том, что лучше самому переносить страдания вплоть до смерти, чем мучить и убивать других. И от этого решимость убивать пидоров в Иване ослабевала. Но при этом Ивана посещали и другие мысли - он думал о том, что Бог не только милосерд, но и справедлив и ужасен в своем праведном гневе; а потому, - думал далее Иван, - поскольку пидарасы перешли меру своих злодеяний, есть явная воля Бога на то, чтобы их убить. Да, - думал Иван, - это грязная работа, но и ее надо делать кому-то и стыдно бежать от этого Божьего дела. После "изменнических" мыслей Иван подолгу укорял себя за слабость, трусость и небрежение к божьему делу и, наконец, решимость убивать пидоров в нем вновь крепла - крепла так, что порой доходила до стадии неистовства, подобного некоему желанию добровольного мученичества.