Страница 9 из 109
- Ух!.. Райское блаженство! Черт! Как это твои научились делать его лучше галлов? Мои сколько не бьются - все без толку! Хоть, ты знаешь, я не особый ценитель крепких напитков, но ЭТО действительно божественно...
- Горы и солнце, дорогой мой Вилли. Теплый морской воздух и южное солнце Араратской долины. Подвалы старой крепости в Эривани. И еще человеческий труд и талант. Хочешь, я тебя познакомлю. И даже все покажу там... Если по вкусу - скажи, сколько нужно ко Двору, пришлем. Только не поминай нечистого всуе... Господи, прости, - Николай набожно перекрестился.
- Конечно, Ники! Я поручу старшему Эйленбургу, пусть определятся. И пусть в Париже завидуют! А в Крыму я давно хотел побывать. Я, кстати, наслышан о роскошных крымских виноградниках. Даже канальи-галлы это признают. И, в конце концов, будет здорово, если мои поучатся. Может быть, и у них выйдет что-то путное.
- Вот только лукавить не надо, дорогой Вилли! Напрашиваешься на комплименты в отношении твоего превосходного рейнского? Или это такая очередная тевтонская военная хитрость? И не надейся. Мешать мы сегодня их не будем. Кстати, российская Армения это не Крым, хотя и не так далеко. А в Крыму мы с тобой непременно воздадим должное великолепным винам и шампанскому. Буду счастлив принять тебя в Ливадии, - Николай вежливо поправил Вильгельма, - Так на чем ты меня перебил?
- На макаках, Ники. И все-таки, давай-ка еще по одной...
- Да. Конечно. Но пока на этом остановимся, договорились? - Николай поднял свою рюмку, и, чокаясь с кузеном, подумал: "А Банщиков и тут оказался прав, со своей наукой - психологией. Удалось перебить его настрой на эмоциональном взлете - и точно! Сдулся как проколотый мяч для футбола! Значит, скоро дозреет и для серьезного разговора... Страшно подумать, ТАМ это преподают в университетах..."
- Значит, на макаках... А почему, собственно, на макаках? Просто нам, европейцам и христианам, привычно считать безусловно враждебным то, что мы не в силах, или не хотим понять. Объявлять это ересью, ходить в крестовые походы, резать, сжигать на кострах, четвертовать. По своему лишь внутреннему убеждению ставить не похожих на нас априори ниже себя, награждать унизительными кличками.
Только правильно ли мы поступаем? В наших ли интересах такая высокомерная зашоренность и спесь, не ослабляем ли мы этим собственную позицию?
Перестань, пожалуйста, так на меня смотреть, разве все, о чем я говорю - это не так? Мы объективно обязаны были куда серьезнее относиться к народам Востока еще до того, как начали там свои предприятия. Другое дело, что от смены нашего к ним отношения, они пока не перестанут быть нашими противниками или даже врагами. Но к противнику нужно присматриваться серьезно, чтобы понимать чего он хочет и на что способен. Возможно, это со временем поможет нам научиться мирно жить под одной крышей.
Я ведь совершенно искренне полагал, что японцы никогда не нападут на Россию. И что? Война, знаешь ли, лучше розог всех учителей вколачивает серьезное отношение к противнику. Пулями и снарядами. И уж коли ты сам начал с Востока, позволь мне кое-что порассказать тебе из того, что я сумел узнать и понять за те месяцы, что мы с тобою не виделись. За месяцы не праздности и довольства, поверь мне, а неожиданного и сурового испытания. Вернее, испытаний...
Но сначала, давай, пойдем, покурим на балкон, на ветерок. А то - жарковато тут. Солнце печет сегодня немилосердно, почти как в тропиках.
- Вот поэтому я и предпочитаю ходить летом на север, к норвежским берегам. Там такая волшебная красота. Такой прозрачной воды, говорят, нигде больше нет. Ты, в конце концов, хоть разок составишь мне компанию? Или опять дела, семья и все такое? Кстати, что мы курим сегодня?
- Вилли, обещаю: обязательно выкрою время. И когда мои будут гостить в Дании, сходим на север вместе. Но не во время войны, конечно. Сначала разберемся с этим всем... Курительный столик и кресла на балконе. Там ты и убедишься, что нас ждали, - Николай с улыбкой встал из-за стола, привычно разглаживая свой пышный ус.
- Ты что, собрался воевать с япошками до следующего лета? Полноте! Они пришлют послов в тот же день, когда твой флот соединится в Порт-Артуре! Или американцы с англичанами примчатся в качестве посредников.
- Если честно, то вот этого-то я и боюсь больше всего. Ну, пойдем на воздух.
***
Балтика нежилась последним щедрым теплом уходящего лета. До самого горизонта лениво катились ее сине-серые волны, украшенные россыпями блесток солнечных зайчиков и пенными гривками мелькающих изредка барашков. Довольно сильный, но ровный ветер не помешал Николаю раскурить папиросу, которую он привычно вставил в мундштук трубки. Вильгельм же, грузно опустившись в облюбованное плетеное кресло, с минуту провозился, выбирая и обрезая свою сигару.
Но вот, наконец, и он, устроившись поудобней, примостил на подлокотнике больную левую руку и расслаблено откинулся на спинку укрытого мягким плюшевым пледом уютного лонгера. Полуприкрыв глаза и выпустив из ноздрей струю благородного дыма, кайзер отдался неземному для заядлого курильщика наслаждению - изысканному купажу кубинского и египетского табака...
Минуты две-три только крики чаек, шипение воды в кильватерной струе, тугие хлопки невидимого из-под тента кормового Андреевского флага над головой, да мерный, низкий гул двух могучих винтов внизу дополняли вечернюю нирвану двух императоров. Слева, в туманной дымке угадывались очертания лесистых берегов Готланда, прямо за кормой "Александра" грузно рассекал его пенистый след могучий корпус "Князя Суворова". Многобашенная громада мателота совершенно скрывала за собой "Орла", о присутствии которого можно было догадаться только по сносимому на правый борт дымному шлейфу, четко видимому чуть пониже "суворовского".
Германские броненосцы успели вновь сманеврировать и теперь, со "Слейпнером" в кильватере, шли справа, в параллельной русским кораблям колонне, по их подветренному борту. Стандартные, на глаз неотличимые, гармоничные серо-голубые силуэты. Светлый дым, срывающийся с верхушек труб, говорящий как о безупречном состоянии котлов, так и о прекрасном качестве угля. Как оловянные солдатики из одной коробки, из одной литейной формы. Любимые игрушки Императора...
Царь, задумчиво глядя в даль, не докурив, заменил первую папиросу следующей. Затянулся, украдкой проследил за взглядом своего гостя. Вильгельм, судя по всему, действительно подустал из-за сегодняшней суматохи и маневров. А, возможно, и был несколько выбит из колеи отсутствием привычного расклада, где он - лектор, а Ники - почтительный, но не особо способный ученик.
Смакуя сигару, германский монарх умиротворенно взирал на свои и русские корабли, на чаек, на море, на бездонное синее небо с небольшими крутинками белых облаков. Весь его вид выражал спокойствие и отрешенность. Пожалуй, в первый раз за всю историю их встреч. Хотя, возможно, что и хороший коньяк сказал свое веское слово. Обычно Вильгельм в обществе царя позволял себе только легкие вина.
- Ники... ты это видишь?
- Что именно, Вилли?
- Какие могучие красавцы!.. Какая грозная, всесокрушающая мощь! Признайся, мой дорогой, ведь ради этого стоит жить? Не правда ли? - На Вильгельма явно находило лирическое настроение.
- Согласен. Хороши...
- О, если бы ты только мог представить, сколько сил и здоровья я положил, чтобы немцы осознали необходимость постройки Флота открытого моря. Причем именно флота из эскадр однотипных броненосцев, таких, как эти "Виттельсбахи". А еще до середины осени, мой друг, я покажу тебе нового "Брауншвейга". Вот это получилась машина! Бюркнер просто великолепен. Ты его творение оценишь, я уверен. Его-то мы и сравним с твоим "Александром"...
- Только будет ли смысл сравнивать? Жаль, но их время уже безвозвратно уходит.