Я люблю время

Вот как все началось.

– Вил! Срочно к шефу! – Только-только успел поерзать задом – притереться к стулу да ткнуть пальцем в кнопку чайника, чтобы вскипел, да сказать «скоро будет» в назойливую трубку, – и вот тебе на: алый ноготок с розочкой на длинном пальце стучит по прозрачной пластмассовой переборке…

– Во-первых, здравствуй, Светик мой ясный. Ты как? Отлично выглядишь. Во-вторых…

– Не идиотничай. Бегом к шефу. И причешись, пожалуйста. Я уже хотела тебе на трубку звонить…

– А у меня нет трубки. Вернее, есть, но смотря что понимать под…

– …да вспомнила, что нет. Иди, давай, и прекрати свои пошлости.

– Какие? Изи, изи, детка, тэйк изи… Подойди же поближе к прилавку, видишь же – у меня плечи в окошечко не проходят. Ну, Света…

– Грабли спрячь, вот какие. Ты дождешься, лопнет когда-нибудь мое долготерпение…

– Дождусь, солнышко, ох, дождусь! – Буфера у Светки-секретарши отменные, ноги длинные, личико милое, однако на этом ее достоинства для Велимира и заканчиваются, поскольку она устойчиво глуповата, волосы красит и словарным запасом почти не пользуется, а без этого, без высокого культурного уровня, привередливый Вил делить ложе с замужней дамой и к тому же любовницей шефа – не согласен. Вил – гордец: ранг дублера-любовника, пусть даже у самого шефа – ему низковат представляется. И еще одно достоинство: Светка грозится только, а терпение у нее не лопается и шефу она не закладывает, на это Илонка есть, вторая секретарша.

Наконец-то в операционном зале закончили вечный ремонт, вытеснили в другое помещение орды наглых риэлтеров и их крикливых клиентов. Теперь видно, что это солидный, весь в золоте и лепнине, Зал Фондовых Операций, а не спекульвалютный шаражмонтаж, навроде того, что раскинулся у «Московских ворот». В центре зала по небольшому квадратному периметру – ряды мониторов, перед ними тихо сидят группки «физиков-шизиков» – физических лиц, которые смотрят на бегущие строчки цифр в столбцах и мысленно переводят их в убытки и барыши. Время от времени они бросают свои скудные капиталы на покупки тех или иных бумажных ценностей, чтобы виртуальные выгоды сделать светлой явью… Соросы, н-на фиг. Надеются каждодневной игрой на фондовом рынке сколотить себе состояние. Но это они зря: при том скудном объеме оборотного капитала, который каждый из них может себе позволить – даже и в случае частых выигрышей почти весь навар уходит на комиссионные брокерским фирмам… Впрочем – пусть дерзают, все подпитка фондовому рынку и обслуживающему персоналу оного. Велимир прикидывал про себя не раз и не два: даже с учетом нулевых комиссионных и некоторых его способностей, возможность сделать на этой арене по настоящему крупные «бабки» и не привлечь при этом постороннего внимания (любого: налогового, бандитского, административного, конкурентного), которое всегда вредит дальнейшему ведению дел – весьма призрачная, если прямо не сказать: нулевая. Кусочек века таков: когда ты в коллективе, в бригаде, в ватаге, в артели, в номенклатуре – тебе проще выдержать угрозы извне. Но зато гораздо труднее отлепить, отодрать от себя и поставить на место бывших соратников-неудачников, этих пиявок и прилипал, только и жаждущих присосаться к чужому заслуженному успеху… Но Велимир живет и не высовывается, и ему хорошо.

Крупным самурайским шагом, уверенно, как это и подобает зрелому мужчине, разменявшему недавно четверть века, Велимир пересек зал – Светка семенила рядом и чуть впереди (как они могут бегать и вообще стоять на таких каблучищах?) – и вошел в предбанник.

– О, Фил, привет! Ты к шефу крайний? Или мы вместе по одному делу проходим?

– Привет. (Вот это бас! Велимир привычно позавидовал, что в свое время не догадался завести себе такой же). Да вроде бы. А вернее – сам не знаю. Сейчас Светлана Сергеевна ясность внесет. Да, Светлана, внесешь ведь?

– Обоих звали, Филарет Федотович. Арсений Игоревич велел, чтобы вместе вошли, у него для вас обоих очень важное поручение есть.

– Респект! Быть личным порученцем у самого Арсения Игоревича? А какое, Светик? Ты на ушко шепни, мы с Филом никому-никому не скажем!

– Ты когда-нибудь поумнеешь? Здоровый мужик, а ведешь себя, как… Да, Арсений Игоревич! Оба здесь. Угу. – Света стрельнула в обоих глазами и не глядя, но точно, швырнула трубку на место.

– Заходите.

Личная секретарша – се человек, ярче всех остальных приближенных сотрудников главы учреждения сияющий отраженным светом власти. Приходит к ним такая способность и свойство не вдруг, но обязательно и весьма быстро, и непременным довеском к этой возможности – отраженно сиятельствовать – в каждой секретарше, равно как и в референте, ординарце, денщике, телохранителе прорастает и навсегда пускает корни убеждение: «И я так могу, и даже лучше! Это недосмотр судьбы, самая обыкновенная случайность, что ему досталось, а не мне. Да, да, да. Сколько раз он пользовался моими подсказками, идеями, знаниями, а еще больше не пользовался, когда как раз нужно было сделать именно так, как ему было говорено… Кто он без меня – чай заварить не может, все на свете забывает, галстук в тон выбрать не умеет, двух слов в письме связать не способен… Начальник… Эх, судьба-индейка…»

«Недостойные холопы Филишка и Вилишка препокорно благодарят ясновельможную паннну Светланнну за милостивое позволение и земно кланяются» – подумалось Велимиру. Но это он зря – секретарская жизнь еще не успела испортить Свету, хотя по времени – пора бы. Он попытался пропустить Фила вперед, как старшего по возрасту и стажу работы в данной конторе, но Фил так ловко замешкался, что первым в кабинет шефа вступил Велимир.

Шеф тотчас положил перед собой бумагу с текстом и цветными графиками, якобы он изучал все это, поверх нее очки в золотой оправе, энергично встал из-за стола и даже чуточку развел руки, в знак радушного приветствия.

– Велимир Леонидович, – крепкое, сухое рукопожатие энергичного и честного человека, знающего всех своих служащих по имени и отчеству…

– Филарет Федотович, – еще одно такое же, плюс персональная улыбка и общий кивок в сторону кресел…

– Садитесь, братцы, извините, что потревожил и оторвал вас от ваших дел…

У стены, противоположной входной двери, широко раскинулся директорский стол, красного резного дерева; старомодный, кряжистый, по древнему канцелярскому обычаю крытый зеленым сукном, он был похож размерами на авианосец времен второй мировой войны. Торцом к его борту причалил стол для совещаний, совсем иного формата и времени стол, он был гораздо уже в плечах и ростом пониже сантиметров на десять, так что вместе со столом-сюзереном образовывал ступеньку, по которой сверху вниз, от начальника к личному составу, по итогам совещаний и планерок спускались те или иные решения. Даже гигантский двадцатидюймовый электронно-лучевой монитор, отчеканенный чуть ли не в конце прошлого века, не в силах был накренить палубу командирского стола. Давно уже замы Арсения Игоревича и обе его секретарши намекали, что пора бы все эти чудища сдать в антикварную лавку, а кабинет оборудовать единым мебельным комплектом, по специально разработанному дизайнерами проекту. Поставить и открыть на столе нормальный ноутбук, лейблом наружу, какая разница – на чем в тетрис и марьяж играть? Или, на худой конец, десктоп, но с нормальным плоским экраном: люди ведь смотрят и оценивают – кому, в чье управление они собираются доверить свои капиталы и сбережения?

Но шефу хотелось слыть ультрапродвинутым бизнесменом в архаичных интерьерах и он категорически пресекал все попытки канцелярского апгрейда у себя в норе.

Шеф завершил полный круг по кабинету и вновь плюхнулся в свое директорское кресло, по счастью, той же гарнитурной принадлежности, что и стол, ибо иная, менее прочная мебель, могла и не выдержать испытаний.

«Однажды, в самый неподходящий для этого момент, у тебя лопнут брюки, – подумал Велимир, – этакий широкий таз надо носить аккуратно и точно, не ударяя им со всего маха о твердую поверхность…»

– Вас что-то, рассмешило, Велимир Леонидович?