Я люблю время

И вообще, придурки: что значит – «сжимается пространство», если ему не в чем сжиматься, кроме как в самом себе, что уже абсурд, если вдуматься в слово «сжиматься» с помощью нынешней физики, а хотя бы даже и с помощью ортодоксальной, так называемой, ньютоновской? Сакраментальный вопрос, о котором всегда забывают недоучки от современной физики с абсолютом вместо мозгов в башке: для какой системы отсчета, в какой системе координат оно сжимается? Относительно чего? Это как в случае с пресловутой черной дырой: непротиворечивость, стройность той или иной теории Большой физики должна обеспечиваться единой системой смысловых координат, в которой исследуется тот или иной феномен. А то и я запросто опрокину незыблемое: разгоню во синхрофазотроне какой-нибудь электронишко до суб-суб-суб-световой, сложу на калькуляторе скорость его со скоростью Земли, которая в этот момент по тому же вектору двигалась вокруг Солнца, – вот и преодолен сверхсветовой барьер… Попран, проклятый! До тех пор, пока терпеливый психиатр не попросит меня поточнее определиться – что и относительно чего я считал, по каким формулам и в какой системе отсчета?…

Или наоборот: при расширении бесконечной вселенной, плотность материи (энергии, вещества) падает, то есть, это все равно, что ее становится меньше, поскольку бесконечного пространства в цифрах и фактах, грубо говоря, для включенного наблюдателя больше не стало.

Да, перезагрузись, Боливарушко, перезагрузись, по-моему ты перегрелся…

Время. Все карты путает так называемое время. Современная наука пользуется этим смысловым пережитком, ибо лучшего термина пока не придумало, а я, пока я человек, также вынужден пользоваться именно им. Вот и пользуюсь – а что делать? – и укоризненно качаю головой. Да – материя, да – пространство. Стерплю термины сии. Но материя, во всех ее проявлениях, имеет некий универсальный эквивалент в количестве энергии, в ней содержащейся (или, если угодно – ею являющейся), пространство же, при всем его терминологическом несовершенстве, имеет трехмерные координаты, векторы, а – время??? Время ведь – даже не векторная величина! Почему не векторная, если имеет условную ось и направление вдоль по ней вперед? Ну, милый мой, ты бы это сам должен. Потому не векторная, что если данный вектор однозначен, неколебим – вперед, как ты выражаешься – то есть, нельзя вернуться назад по времени, а вбок отпрыгнуть – и смысла нет под такое утверждение, то значит, именно как вектором этой константой можно пренебречь. Повторяю: раз при любых условиях этот вектор не поддается никаким корректировкам в описываемой системе координат, то им можно пренебречь в любых векторных расчетах, что непонятного? Оно, время, не то чтобы абсолютно, там, или относительно, оно… как бы это попроще… чтобы Боливар въехал… оно феноменологически – суть искаженные представления человеческого разума о взаимоотношениях ипостасей материи в – скажем для простоты – пространстве. Которое тоже отнюдь не пустота, а стало быть… НУ, ЗНАЧИТ, ЕЩЕ РАЗ ПЕРЕЗАГРУЗИСЬ, КАНАЛЬЯ!

Все. Все. Хватит на сегодня. КАМЕНЬ ТЫ ТУПОЙ! Спокойно. Полчетвертого. Хотелось бы, конечно, еще посидеть и определиться с теоретическими границами по уровню негоэнтропии для человеческой цивилизации, но… Бергамот!

– Да, сударь.

– Обед готов?

– Нет, сударь.

– Нет, сударь??? А поч… М-да. Приготовь, пожалуйста. Борщок со сметаной на первое. Второго не хочу сегодня. Салат из помидорчиков. Ну, там… зелень, то-сё, знаешь. Лаваш. Такой, как я когда-то в Бейруте, ну, ты помнишь. Потом вместе, неспешно и со смаком еще раз какао заварим и уж тут я не собьюсь на посторонние промыслы, всю чашку вдумчиво изопью, а Бергамот? Поддерживаешь?

– Да, сударь. Когда подавать на стол?

– Тотчас же. Проголодался я с этим… У, идол!

– Чем изволите запивать, сударь?

– Борщ запивать? А, пожалуй… Свежеотжатый арбузовый сок. Прохладный. Подай в кувшине, в том, зеленого стекла… Эстетики хочу, панимаеш. Накрой у Бруталина, чтобы мне в этого циклопа не пялиться.

– Да, сударь.

Вот так вот с этими компьютерами. И нервов никаких не хватит, и обедаешь ни свет ни заря, когда у нормальных людей не то что ужин – часовые стрелки на будильниках к сигнальным подкрадываются, к завтраку готовятся.

Справедливости ради скажу, что компьютеры, во главе с моим впечатлительным Боливаром, не так уж и виноваты. И без компьютеров люди напрочь отрывались от действительности, в попытках ее объяснить. Мыслители…

Вспоминаю, как пришла мне в голову блестящая идея: познать нечто с белого листа. Вырасти от нуля до приемлемого уровня квалификации в какой-нибудь из так называемых наук. Но только без этих латиноамериканских страстей с амнезией! Сферою эксперимента я выбрал, кстати сказать, астрономию. Забрался однажды наобум, в дальнейший из миров, где и солнечная система не та, не земная, и карта звездного неба ни разу мною не смотрена. Поразмыслил я, тык-мык – а от себя не уйдешь, я ведь понимаю, что такое орбиты, чем планета от звезды отличается. От этих знаний не уйдешь, а они концептуальны, они – ключ к пониманию очень большого количества наблюдаемых на небе явлений. Нет, не то, грязноват эксперимент. И тогда я выдумал и чуть ли ни в пляс пустился от собственного остроумия! Нашел я в одном царстве-государстве одного юношу из благородной и богатой семьи, настолько богатой и благородной – королевской крови без права наследования – что мелкие административно-хозяйственные бури того королевства (или халифата?…) не касались его благополучия и не вредили его повседневности. Юноша получил огромное наследство, вредных привычек и подспудных претендентов на его имущество не имел, жены попались скромные и смирные. Дед его, халиф, был относительно молод и круто сбит как властитель, никто при нем и не помышлял о мятежах и гражданских войнах. Одним словом, юноша не на шутку увлекся астрономией и стал строить жизнь в угоду своему увлечению. Я немало потрудился, поспособствовал, чтобы внушить ему сию благородную страстишку: собеседников подбирал, трактаты на руку подпихивал, а когда процесс пошел – то ввинтился к нему в доверие и стал ему наперсником и подручным, хранителем башни, с которой и шли все наши наблюдения. Ах, сколько же удовольствия я получил за эти годы поисков, сомнений и открытий! Так дряхлый старец сопереживает любовным победам юного удальца, упивается его рассказами, любуется его любовницам, сам уже не способный к страстям и горению… Я очень тщательно подбирал ему первоначальную, «стартовую» литературу, то же касается и рассказов умудренных предшественников, так что мой Гилуз (имя моего принца) начал свои наблюдения по самую маковку исполненный невежества, суеверий и энтузиазма. Первые месяцы были бестолковы, ибо открытия сыпались каждую ночь как из рога изобилия, одно красочнее и фантастичнее другого, и каждая следующая ночь опровергала предыдущую, или подтверждала ее ненадолго и забывалась, в суете последующих открытий. Я был юношей благородной фамилии, из бедного, но хорошего рода, и мне позволялось не только сопровождать принца Гилуза в его скитаниях по морям сомнений и океану познания, но также и подавать ему скромные советы, почтительно дискутировать по тем или иным частностям… Так я подвел его к мысли завести книгу наблюдений, «ночной дневник», можно сказать, дабы плоды наблюдений не исчезали в складках ненадежного человеческого сознания, но всегда были наготове, буде возникнет нужда освежить в памяти понятое и увиденное. Пословица гласит: доносчику первый кнут!… Но очень редко кто знает вторую ее половину: а советчику – второй и все остальные! Так я и был назначен вести эту самую книгу, ежедневно, а вернее еженощно пополнять ее ценными наблюдениями. Но мне отнюдь не в тягость был кропотливый этот труд, неблагодарный, на первый взгляд, но воистину бесценный. С точки зрения истинного познания первый год пропал впустую, но это только казалось моему нетерпеливому уму – на самом же деле в этот год свершилось главное чудо: принц вдруг обнаружил, что ночной небосвод – это не черное полушарие, вид изнутри, с бесчисленным количеством брешей и дырочек, расположенных в беспорядке, но – целый мир, живущий по своим законам. Полутора лет не прошло, как он научился определять время ночи по расположению звезд и Луны (почти такая же как спутница Земли, чуть подальше и чуть поменьше в размерах) и даже сезон, время года.