Страница 29 из 52
В этих строках уже чувствуется, что над ними не работал опытный (грамотный) редактор. Такой, каким много лет был для поэта Осип Брик.
В декабре Маяковский написал ещё одно стихотворение, направленное против Бриков, назвав его «Любители затруднений». Начиналось оно с описания главного героя:
Далее вокруг этого главного героя возникала «орава», не скрывавшая своей радости:
Заканчивалось стихотворение (его напечатал в первом номере 1930 года журнал «Крокодил») призывом:
Самое последнее стихотворение, написанное в 1929 году, называлось «Тревога»:
Это последнее стихотворение, написанное Маяковским не только в 1929 году, но и вообще. Больше ни одного четверостишия для советских газет и журналов Владимир Владимирович не написал.
В декабре того же 1929 года, выступая по случаю столетия со дня рождения Ивана Михайловича Сеченова (в ленинградском первом Медицинском институте), академик Иван Петрович Павлов сказал:
«Мы живём в обществе, где государство – всё, а человек – ничто, а такое общество не имеет будущего, несмотря ни на какие Волховстрой и Днепрогэсы».
Между тем стремительно надвигался Новый – 1930-ый – год, и в самом конце 1929-го было решено устроить некое празднество.
Юбилей поэта
Василий Васильевич Катанян:
«Кончался 1929 год. Лиля решила отметить выставку Маяковского, двадцатилетний творческий юбилей поэта, дома в Гендриковом. Было приглашено много гостей…»
28 декабря в дневнике Лили Брик появилась запись:
«Купила 2 тюфяка – сидеть на Володином юбилее».
Кто именно «решил» устроить эти торжества, в наши дни установить со стопроцентной достоверностью, конечно же, невозможно. Существуют воспоминания Павла Лавута, считавшего, что инициатива исходила от Маяковского:
«30 декабря он устроил нечто вроде "летучей выставки" у себя дома – для друзей и знакомых, которые задумали превратить всё это в шуточный юбилей, близкий духу юбиляра».
Приведённая фраза свидетельствует о том, что «устроить» выставку задумал Владимир Владимирович, а его «друзья и знакомые» (то есть опять те же самые Брики и Агранов) в ответ решили это мероприятие вышутить.
Написав подобное утверждение, Павел Ильич, видимо, сильно испугался, что переступил границу допустимого, и поспешил смягчить свой приговор «друзьям и знакомым»:
«Приглашая гостей, Владимир Владимирович предупреждал:
– Каждый должен захватить бутылку шампанского. Ничего больше не требую. Ведь это не встреча Нового года.
Когда я уходил от него накануне после делового свидания и спускался по лестнице, он порывисто открыл дверь и весело крикнул вслед:
– Не забудьте шампанское! Многие думают, что на мужа и жену можно ограничиться одной. Предупреждаю всех: бутылку на каждого человека!»
Других свидетельств, которые подтвердили бы, что именно Маяковский призывал гостей юбилейного мероприятия «захватить бутылку шампанского», нет. Что-то не очень верится, что Владимир Владимирович собирался устроить в собственной квартире самую обыкновенную пьянку. С ним никогда такого не случалось.
«Шампанская» инициатива исходила, скорее всего, от Бриков. Ведь это они решили превратить торжественное событие в «шуточный юбилей». Сохранилась запись в дневнике Лили Юрьевны, сделанная 29 декабря:
«Кручёных ужасно не хочет покупать Абрау-Дюрсо – говорит: боюсь напиться и сказать лишнее».
Других аналогичных высказываний до наших дней не дошло. Выходит, один лишь Алексей Кручёных не хотел, чтобы празднование превращалось в попойку?
Бенгт Янгфельдт:
«Его опасения подтвердились: в наполненной снегом ванне охлаждалось сорок бутылок шампанского, праздник длился всю ночь, многие – вопреки аскетичным традициям Лефа – опьянели, кто-то уснул, кто-то ушёл домой на четвереньках в холодной ночи».
Нельзя не отметить ещё одного обстоятельства. Высмеяв Осипа Брика в «Клопе», а в «Бане» назвав «сволочами» и «мразью» Бриков и Агранова, Маяковский продолжал вести себя так, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло, и убеждал всех, что его пьесы созданы на основе газетных материалов.
Самое интересное, что Асеев, Кирсанов и некоторые другие рефовцы, как бы копируя Маяковского, вели себя точно так же, как он – как будто ничего особенного не случилось. Хотя именно от их демонстративного отказа участвовать в подготовке юбилейной выставки, она и не состоялась в назначенный срок. Складывается ощущение, что эта отобранная Бриками группа каждый свой шаг делала по их подсказке: дескать, ведите себя так, как ведёт себя автор «Бани». Иными словами, рефовская «фронда» была умело подготовлена.
Да, Асеев придумал юморное прозаическое поздравление, которое сам собирался озвучить, а Кирсанов сочинил весёлые частушки, которыми предстояло чествовать юбиляра. Но в этих шуточных строках таились очень обидные подковырки.
Наступило 30 декабря.
Павел Лавут:
«Маяковского попросили явиться попозже».
Наталья Брюханенко:
«Маяковский был изгнан на целый день из дому, и в квартире шло приготовление к вечеру. Комнаты украшены плакатами, раздвинута мебель, устроена выставка книг и фотографий».
Павел Лавут:
«Столовый стол вынесли, иначе гости не уместились бы в комнате. Сидели на диванчиках с матерчатыми спинками, прибитыми к стенам, на подушках, набросанных по полу.
До прихода гостей явился М.М.Яншин, чтобы помочь разложить и развесить экспонаты. Мы с ним притопывали афиши даже к потолку. Наискосок красовалась длинная лента: "М-А-Я-К-О-В-С-К-И-Й
От Мейерхольда привезли корзины с театральными костюмами».
Наталья Брюханенко:
«Мы изо всех сил старались, чтоб вечер был пышный и весёлый».
Гостей на праздничное чествование собралось действительно много. По воспоминаниям Натальи Брюханенко, на этой вечеринке кроме неё были Мейерхольд с Зинаидой Райх, Василий Каменский с гармонью, Николай Асеев, художник Николай Денисовский, Семён Кирсанов, Алексей Кручёных, Сергей Третьяков, Лев Кассиль, Лев Кулешов с Александрой Хохловой, дочь Александра Краснощёкова Луэлла, художник Владимир Роскин, Давид Штеренберг, Павел Лавут и Лев Гринкруг. Приехали (с жёнами) Яков Агранов, Михаил Горб, Лев Эльберт и Валерий Горожанин. Самыми последними – после окончания спектакля – прибыли Вероника Полонская и Михаил Яншин.