Страница 10 из 13
И тогда Хойл предложил, как следовало бы использовать те же лунки Обри, чтобы прогнозы стали гораздо точнее. Что, если круг Обри представлял собой саму эклиптику – тот воображаемый круг небесной сферы, по которому происходит видимое годичное движение Солнца? «Это была довольно новаторская идея, вполне в духе порой нестандартного подхода Хойла к космологическим проблемам», – пишет Питер Браун. Но как такая модель действовала на практике?
В своих расчетах Хойл использовал всего три маркера, которые обозначали Солнце, Луну и один из лунных «узлов» (это точка пересечения Луны с плоскостью земной орбиты; иными словами, это позиция Луны, спроектированная на эклиптику). Оказалось, что подобная, предельно простая модель была еще точнее, чем построения Хокинса. Она позволяла даже предсказывать точную дату лунного затмения.
Если известно, как передвигать эти маркеры, чтобы они отражали фактическое движение Солнца и Луны, то можно предсказать практически любое затмение. Это удастся даже несмотря на то, что лишь половина из них будет видна из точки, где находится наблюдатель.
Вот только манипулировать камешками стало теперь сложнее. Так, камешек-маркер, обозначавший Солнце, надо было переставлять на одну лунку вперед каждые тринадцать дней, лунный маркер – каждый день на две лунки вперед. Камешек же, обозначавший лунный «узел», жрец вынимал из лунки всего три раза в год – зато передвигал его сразу на четырнадцать лунок вперед.
Изложенные в журнале «Nature» идеи Фрэда Хойла привлекли к себе почти такое же внимание, как и работы Хокинса. В передовой статье в том же номере они назывались «захватывающими», и не только из-за их оригинальности, но и из-за чистой практичности. В весьма убедительной манере Хойл показал, что Стоунхендж мог использоваться как неолитическая обсерватория.
Вполне вероятно, что на протяжении многих тысячелетий люди, жившие в эпохи верхнего палеолита и мезолита, наблюдали за движением Луны, подмечая все его особенности и передавая из поколения в поколение открывшиеся им секреты. «Возможно, Луна уже в то время начинает ассоциироваться с Землей, с Великой Матерью, поскольку она, Луна, – ночное светило, ежедневно побеждаемое Солнцем и еженощно замещающая его после вечернего заката», – замечает об этом пристрастии людей каменного века российский историк Андрей Зубов.
Позднее, во времена неолита, человеку удалось раскрыть секреты эклиптического цикла Солнца и Луны. Эта тайная наука была использована строителями мегалитов.
«Таким образом, Стоунхендж мог представлять собой синтез накопленных за многие тысячи лет астрономических знаний таким же символическим путем, как гигантский 200-дюймовый телескоп “Паломар” делает это сегодня, – пишет Питер Браун. – В своей редакционной статье журнал Nature подчеркивал, что именно разумность идей, которые Хойл приписывал дизайнерам Стоунхенджа, была той частью его работы, которую труднее всего принять. В статье справедливо ставился вопрос, могли ли люди, которые еще не построили себе прочных домов, быть достаточно разумными, чтобы создать такой сложный инструмент, как Стоунхендж, как это утверждали астрономы. Такое же сомнение довольно часто высказывали и археологи».
Ведь до сих пор более чем спорно, что жители Древней Британии проводили сложные астрономические вычисления при помощи монолитов Стоунхенджа и лунок Обри. Уверенно можно сказать одно. Такие постройки, похоже, использовались в то время как святилища. Здесь совершались религиозные церемонии, в которых важная роль отводилась небесным феноменам. Не случайно эти монументы были ориентированы так, что в дни солнцестояния или равноденствия лучи восходящего Солнца, словно по взмаху волшебника, освещали тот или иной камень, тот или иной знак. Чтобы добиться этого, нужна была наблюдательность, и не требовалось расчетов, практикуемых в Гарварде или Кембридже.
Таким образом, ученые не могут окончательно понять, были ли эти постройки в самом деле обсерваториями каменного века или только символизировали важные астрономические феномены – были каменным подобием и отражением небес, непостижимых для человека. Возможно, эту тайну Стоунхенджа нам так и не удастся разгадать, если мы, конечно, не научимся переноситься в прошлое на «машинах», придуманных фантастами.
Мы же пока лишь ограничимся отдельными соображениями Фреда Хойла, высказанными им в 1967 году со страниц журнала «Antiquity» в ответ на массированную критику со стороны археологов, которым не понравились его выводы.
В статье, озаглавленной «Споры о Стоунхендже», Хойл задается вопросом: «Как повели бы себя мы, если бы приземлились на планете в аналогичной ситуации и имели бы при себе лишь грубые веревки, камни и деревянные столбы?» По его мнению, человек подумал бы прежде всего об использовании очевидных движений Солнца для измерения времени, а также о методах определения ориентировки «север – юг». Хойл считал, что строителей Стоунхенджа не интересовало суточное движение Солнца; оно совершенно не воспринималось ими как способ определения сезонов. «Передвижение же Солнца вдоль линии горизонта вскоре было бы признано весьма значимым».
Результаты всего этого, по мнению Хойла, были далекоидущими. Стоунхендж проектировался и строился как астрономическое сооружение, и это требовало от его создателей определенного уровня интеллектуального развития, намного выше признанного уровня сообщества примитивных земледельцев. «Такую работу должны были выполнять истинные ньютоны или эйнштейны, но почему бы и нет?» – пишет Хойл.
Это заявление шокировало многих, но Хойл обосновал его. Вот как выглядят его аргументы в изложении Питера Брауна.
«Хойл разработал несколько культурных гипотез о строителях Стоунхенджа. По его мнению, для высоких интеллектуальных достижений нужны универсальные составляющие: пища, свободное время и социальная стабильность, а также хорошая связь. Он не видел причин, почему такие условия не могли существовать в обществе Южной Англии в 2000 году до нашей эры. Хойл размышлял, что если африканские племена использовали барабаны для передачи информации с большой скоростью, то почему аналогичная система не могла использоваться в Британии? Он считал ошибкой приравнивать интеллектуальные достижения и технологический прогресс. Возможно, еще до того, как генофонд человечества был разбавлен в наши времена, в доисторический период могли существовать группы, чьи интеллектуальные нормы были значительно выше, чем в наши дни. После 2000 года до нашей эры широкомасштабное перемещение народов вполне могло размыть эти группы и вызвать резкий генетический спад, ведущий к культурной инверсии…
По сути, предположение Хойла может быть правильным. Строительство мегалитов, похоже, переживало резкий спад до 1000 года до нашей эры. Когда пришел Цезарь, его встретили орды раскрашенных варваров, впечатляюще описанные им и классическими летописцами. Но при этом существовал и научный кельтско-друидский календарь, происхождение которого остается туманным».
Ярд. Том
Шотландский профессор Александр Том (1894-1985), преподававший инженерные науки в Оксфордском университете в 1945-1961 годах, с необычайной педантичностью отнесся к исследованию Стоунхенджа и других подобных ему монументов. Борис Владимирский и Лев Кисловский так оценивают работу этого подвижника.
«Пионерская работа по поиску и изучению мегалитических астрономических обсерваторий была проведена профессором Александром Томом… Масштабы этой работы, проводившейся на протяжении десятилетий силами маленькой семейной экспедиции (участвовали сын и внук), не могут не вызвать восхищения. Охвачен исследованиями обширный район, включающий острова Англии и север Франции, обследованы сотни памятников, которые можно было заподозрить на предмет их астрономического назначения… Итоги этой работы воистину удивительны. Оказалось, что в эпоху конца неолита – начала бронзы северо-запад Европы был покрыт целой сетью обсерваторий для наблюдений Солнца и, что несколько неожиданно, наблюдений Луны».