Страница 11 из 18
Однако все эти имена, известные только из латинских текстов, в IX или X веках и позднее, оставляют после себя одно господствующее имя: русс. Вместе с тем вся украйна Нижнего Немана (от его устьев до впадения речки Свенты), где в древности существовали руги, руссы, с XII века, а быть может, и раньше, именуется Славонией, или, по прусскому выговору, Шалавонией[37]. В русском переводе Космографии XVII века, приписываемой Меркатору, говорится между прочим, что «Русская или Прусская земля от князя их Вендуса (по другим хроникам Видвута[38]. – Примеч. авт.) была разделена на двенадцать княжеств или областей, в числе которых находилась и Словония, и в этом Словониском княжестве было 15 городов; Рагнета, Тилса, Ренум (Русс? – Примеч. авт.), Ликовия, Салавно, Салвия и пр». Вот почему в первых веках и весь Прусский залив назывался Венедским, как говорили в Европе, или Славянским, как, быть может, известно было на месте. От венедов осталось матерое имя славян, от ругов – матерое имя русс.
Любопытно сравнить это показание о Вендусе с преданиями об Аттиле, который в своем Гуналанде (восток Балтики) имел тоже двенадцать королевств. В тех же преданиях нередко поминается и Вендское море. Все это дает повод предполагать, не напоминает ли имя Аттилы и один из главных городов Славонии, Тилса, нынешний Тильзит, называемый на немецких картах Славеном (Schalauen), – Словенском. Если здесь существовало первобытное жилище уннов, то становится очень понятным и выражение немецких сказаний об Аттиле, что все ему принадлежало «от моря до моря», т. е. весь путь от Балтийского до Черного моря, по которому свободно переходили и роксоланы, и скирры, и герулы. И там и здесь эти имена оказываются своеземцами.
Но откуда же могли прийти в Неманскую страну руссы и славяне, занявшие самый важный край на сообщении по Неману – его устье? Вся эта поморская сторона между Вислой и Двиной была искони заселена литовскими племенами, которые крепко сидели и внутри материка. Сейчас за Вислой к западу, по указанию нашей летописи, находилось Варяжское поморье, где пониже Гданьска (Данцига) стоял и славянский город Староград. Это поморье простиралось до устья Одера. Теперь здесь живут еще не совсем онемеченные славянские остатки кашубов, а в древности, во II веке, здесь, по географии Птолемея, жили руги, рутиклы, и на морском берегу при устье Вепри находился город Ругион (Ругенвальд), вблизи которого южнее и доселе существует город Словин (Словно). Этот угол вендской земли, прилегавши к Венедскому заливу, на памяти истории XII–XIII веков именуется Славо, Славна, Словена, Словене. Малые остатки здешних славян, особенно по морскому берегу, и теперь прозывают себя словенцами, свой язык словинским, словенским[39].
Какое же славно, неманское или поморское, населилось прежде и дало другому начало бытия? Где была матерь населения, метрополия, и где была колония – дочь?
Нам кажется, что заселение славянами Немана произошло позже, чем заселение ими же всего побережья между Вислой и Одером. Неманское население пришло, несомненно, с моря, поэтому и осталось в устье. Население поморья шло по Висле и Одеру. Эти две реки были прямыми дорогами от Карпатских гор к морю, и нельзя сомневаться, что еще в глубокой древности послужили первыми проводниками славян на Балтийское побережье. Лингвисты думают, что при разделении славянства на отдельные племена балтийское (полабское) племя выделилось раньше других.
В VIII веке впервые упоминается, что в устьях Одера, где находится и остров Ругия, живут велеты-лютичи, о которых современный писатель Эйнхард (ум. 840) говорит, что это был самый знатный народ на всем южном побережье Балтийского моря. Во II веке Птолемей, показывая ругов на Варяжском поморье, указывает и жилище велетов на восточной стороне Венедского залива, следовательно, при устье Немана. Вот в какое время велеты, или волоты наших народных преданий, занимали уже первый ближайший от славянского поморья вход в глубь нашей страны. Очевидно, что как в VIII, так и во II веке они одинаково были знатным народом, конечно, больше всего по своей торговле, для которой непременно они основались и на устье Немана. Однако можно говорить, что славянское переселение к Неману шло в обратном направлении, не из-за моря, а из глубины нашей равнины. Так предполагает и Шафарик[40]. Но его принуждает к этому выученная у немцев мысль, которую он или опасался, или не хотел разобрать основательно, та мысль, что Балтийское поморье от начала принадлежало германцам, которые неизвестно как и неизвестно когда ушли оттуда и на их место в V веке явились славяне. Мы уже говорили, что балтийское славянство было древнейшим старожилом на своем месте, о чем свидетельствовал сам Шлецер.
Но утверждению Шафарика всего более противоречит то обстоятельство, что неманский край и до сих пор остается литовским. Если бы поток славянского населения на Балтийское море шел из нашей страны по Неману, то он непременно бы залил славянской породой все берега Древней Пруссии, точно так, как он залил балтийские берега от Вислы до Травы, до самых англов и датчан. Очень многое нас убеждает, что население неманского края славянами происходило главным образом от славян-вендов, с Балтийского поморья; что вообще венды были деятельными колонизаторами не только древнелитовской Пруссии, но и всего севера нашей равнины.
У нас утвердилось мнение, что, например, Новгородский край заселен с Киевского Днепра. Доказательства тому, довольно слабые, находят даже в языке. Но кроме лингвистики и исторических соображений, в этих вопросах необходимее всего принимать во внимание экономические причины, от которых всегда зависело то или другое направление народных переселений.
В отношении этих переселений, особенно мирных, так сказать, растительных, необходимо иметь в виду, что люди, избирая новые жилища, всегда руководствуются какими-либо выгодами для своих поселений. Даже в случаях нашествия иноплеменных, люди в переполохе бегут во все стороны, но все-таки на постоянное жительство выбирают земли, наиболее подходящие требованиям и условиям их быта, выбирают сторону наиболее им родную по привычкам жизни и хозяйства.
Наши восточные славяне все были земледельцы, но природа страны довольно резко разделила их на две совсем особые половины соответственно особым свойствам их земледельческого хозяйства. Одни были степняки – поляне, другие лесовики – древляне. Это разделение и начиналось почти у самого Киева, между полянами и древлянами, но оно в истинной точности может обозначать и различие в характере народного быта по всей нашей древней равнине. Все наши племена были, говоря вообще, или поляне, или древляне по своему хозяйству.
С глубокой древности, еще геродотовской, область полян на юго-восток от Киева принадлежала южнорусскому (малорусскому) племени, а область древлян, геродотовсвих нуров, на северо-запад от Киева, белорусскому племени. Великорусское северо-восточное племя, несомненно, образовалось после, хотя и не на памяти нашей истории.
Кто знает и теперешнее степное хозяйство, образ жизни и привычки южного племени, тот, конечно, едва ли поверит, чтобы полянин в какое-либо время мог променять свой порядок жизни на порядки жизни лесного обитателя наших северных болот.
Уже одна привычка к ландшафту своей родины, к чистому полю – широкому раздолью, очень попрепятствует выбору переселения в глухие леса и болота. Скорее древлянин переменит свой лес на чистое поле, чем полянин выбежит из степного раздолья в лесную глушь и тесноту. Здесь, как нам кажется, и скрывались причины, почему юго-восточный, понтийский отдел нашего славянства распространялся по преимуществу только в полях и для этого от нашествия иноплеменных не бежал дальше к северу, а уходил только к Дунаю и за Дунай или теснился у Карпатских гор, т. е. вообще шел все к югу. Таким порядком создались народности хорватов, сербов, болгар. Напротив того, северо-западный, балтийский отдел русского славянства, нуры-белорусы, живя в лесах и болотах, а потому и называясь древлянами, легко и удобно переселялись все дальше к северо-востоку. Их образ жизни и все привычки едва ли в чем изменялись, если они попадали, например, в ильменские или волжские леса и болота, где настоящего полянина странствующим и ищущим поселения нельзя и вообразить. Особого рода земледельческое хозяйство и привычки жизни требовали, чтобы поляне-степняки шли в поля, а лесовики древляне шли в леса. Так это и происходило с незапамятных времен, когда еще за 600 лет до Р. X. невры передвинулись в земли вудинов. Самые свидетельства истории подтверждают эту естественную истину и говорят больше всего о переселениях с севера на юг, а не наоборот.
37
Шафарик. Славянские древности. Т. II. Кн. I. С. 72; Фойгт. История Пруссии. Ч. I. С. 508. Мы думаем, что упоминаемая в житии бамбергского епископа Оттона, сочиненном Гербордом, Flavia есть та же Шлавия, Шалавония, Slavia, как справедливо догадывался и г. Котляревский (Книга о древностях и истории поморских славян в XII в. С. 28, 29), объяснявший, впрочем, это имя половцами (Там же. С. 19). При этом в житии Оттона указываются и связи Древней Руси и с Поморьем, и с Неманской Славией в начале XII века.
38
Фойгт. История Пруссии. Ч. I. С. 621.
39
Первольф. Германизация балтийских славян. СПб., 1876. С. 33, 213, 255; Касторский. Влияние Каролингской династии на славянские племена // Журнал Министерства народного просвещения. 1839, октябрь; Шафарик. Славянские древности.
40
Шафарик. Славянские древности. Т. II. Кн. III. С. 111.