Страница 31 из 43
Когда стадион зашелся от восторга после забитого гола, Бесков взялся за голову. Он был достаточно искушенным в футболе человеком, но подобное состояние его охватывало редко. Это было состояние отчаяния, когда ты видишь надвигающуюся беду, но ничего не можешь с ней поделать.
«Почему они перестали бегать? – задавал себе один и тот же вопрос Бесков. – Ведь они сами подошли ко мне в раздевалке и попросили не делать замен, обещая сыграть сами. В чем здесь дело?»
Этот вопрос снова возник в голове у тренера, когда Юрий Истомин в очередной раз пробежал мимо него по правому флангу, а Еврюжихин даже не бросился ему наперерез. Точно так же вел себя в центре поля и Маслов, который трусцой семенил за спиной Федотова и не делал никаких попыток перекрыть ему возможность для получения мяча. В итоге Истомин выложил точный пас Федотову и тот на скорости послал мяч в нижний угол ворот динамовцев. Пильгуй в прыжке пытался достать этот мяч, и его рука в перчатке должна была это сделать. Но тут мяч соприкоснулся с какой-то кочкой на травяном газоне, подпрыгнул и… перемахнув через руку вратаря, влетел в сетку ворот. Часы на табло зафиксировали точное время этого гола – 84-я минута. До конца игры оставалось всего лишь шесть минут. Катастрофически малое время для того, чтобы отыграться. Тем более для команды, которая имела фору в два мяча, но в итоге пропустила три мяча подряд.
После забитого гола ЦСКА всей командой отошел назад и не оставил динамовцам ни малейшего шанса для того, чтобы сравнять счет. По сути эти несколько минут до финального свистка команды попросту доигрывали матч.
Эти последние минуты Тимур пребывал в настоящей эйфории. Он пыхтел сигаретой, как паровоз, и то и дело обнимал свободной рукой Левона, шепча ему в ухо:
– Какая же ты сволочь! Ты специально тянул из меня жилы, хотя заранее знал о нашей победе. Но как ты сумел такое провернуть? Это же нереально.
Левон и сам не мог взять в толк, каким образом на поле смогла выстроиться такая интрига. Хотя, наблюдая за действиями отдельных динамовских игроков во втором тайме, он догадывался, что происходит некое действо, которое должно перевернуть течение игры с ног на голову. Но даже когда этот переворот случился, он все равно не мог до конца поверить, что это все-таки произошло.
В динамовской раздевалке теперь царило уныние. Всего лишь меньше часа назад здесь слышались смех и шутки, а теперь стояла тишина, как на похоронах. Бесков вошел в раздевалку последним, вернее, не вошел, а вбежал. Он знал, где сидит Маслов и направил свои стопы именно в тот угол.
– Вы игру сознательно сдали! – громко, чтобы слышали все, сказал тренер в лицо футболисту, который вытирал полотенцем пот с лица.
– Вы что несете? – возмутился футболист.
– Что слышал – продали игру, сволочи!
В следующую секунду футболист отбросил в сторону мокрое полотенце и бросился с кулаками на тренера. Но стоявший рядом с ними второй тренер успел вовремя среагировать на этот порыв и, обхватив Маслова руками, буквально оттащил его в сторону.
– Вы с ума сошли, вам к врачу надо! – бушевал игрок, путаясь вырваться из крепких рук наставника.
– Если мне надо к врачам, то таких, как ты, надо упечь за Можай! – чеканя каждое слово, произнес Бесков, после чего развернулся и покинул раздевалку.
Когда дверь за ним закрылась, второй тренер отпустил, наконец, Маслова из своих объятий. А затем к футболисту подошел начальник команды Сергей Ильин и сказал:
– Не бери в голову, Валера. Пойдем лучше, я налью тебе стакан водки – успокоишься.
– С одного стакана вряд ли, – покачал головой спортсмен.
– Значит, налью два, – улыбнулся Ильин и, обняв футболиста за плечи, повел его в смежную с раздевалкой комнату.
Несмотря на свои подозрения относительно того, что ряд игроков его команды могли «сдать» финальный матч с ЦСКА, Бесков не подал заявление об отставке. Он просто не смог бросить команду из-за нескольких нечистых, как он считал, на руку людей. Ведь конкретных доказательств этой нечистоплотности у тренера все-таки не было.
Спустя месяц после того драматичного финала, когда его перипетии уже начали забываться и Бесков догуливал последние отпускные дни перед открытием нового сезона, его внезапно вызвали на Старую площадь, причем не к кому-нибудь, а к члену Политбюро Дмитрию Полянскому. Отправляясь на эту встречу, тренер никак не мог взять в толк, зачем он понадобился этому человеку, с которым был лишь шапочно знаком – они однажды виделись на одном из торжественных мероприятий в Кремле.
Когда Бесков вошел в кабинет Полянского, расположенный на третьем этаже знаменитого здания ЦК, член Политбюро встретил его весьма радушно. Встал из-за стола, долго пожимал ему руку, а затем проводил до стула с широкой спинкой, куда Бесков и уселся. Затем Полянский вызвал секретаршу и попросил принести им чая с неизменными сушками.
– Как отдохнули, Константин Иванович? – поинтересовался хозяин кабинета, когда гость удобно расположился напротив него.
– Спасибо, прекрасно, – ответил Бесков, не став вдаваться в детали своего отдыха.
Хотя рассказать было что. Они с женой ездили в Гагры, где провели восхитительные три недели в кругу своих друзей. Кстати, именно они и рассказали Бесковым, что всего лишь несколько месяцев назад Полянский выдал свою дочь Ольгу не за какого-нибудь партийного сынка, а за молодого актера Театра на Таганке Ивана Дыховичного. Это было весьма неординарным поступком, учитывая, какая слава тянулась за Таганкой – этот театр считался идеологически неблагонадежным.
– Какие планы на новый сезон? – продолжал задавать свои вопросы Полянский, размешивая ложкой сахар в чашке с чаем.
– Через две недели собираемся отправиться в турне по Австралии – будем играть с командами нескольких тамошних штатов.
– Всех игроков берете? – поинтересовался Полянский.
– В каком смысле? – удивленно вскинул брови тренер.
– Я имею в виду игроков, которых вы подозревали в сговоре?
– А почему я должен их оставить?
– В свете того, что произошло в прошлом декабре в Ташкенте, это было бы самым разумным.
– Ах, вот вы о чем, – Бесков только теперь понял, куда клонит его собеседник и зачем его сюда пригласили. – Я попытался выбросить эту историю из головы.
– Разве такое можно выбросить? – теперь уже настала очередь удивляться Полянскому. – Такие вещи не забываются и не прощаются.
– О чем вы, Дмитрий Степанович? Ведь мои подозрения в отношении этих людей основываются исключительно на моих субъективных оценках. То есть, веских поводов обвинять их у меня нет. Поэтому эти люди остались в команде, и мы будем дальше с ними работать. Правда, уже без особого дружеского расположения с моей стороны.
– И все же, как вы думаете, был сговор на том матче или нет? – после короткой паузы, задал новый вопрос Полянский.
– Мне кажется, был, но что это меняет – матч уже проигран, медали розданы. Или вы собираетесь все аннулировать?
– Нет, отменять мы ничего не будем, но определенные выводы сделать собираемся.
– Что за выводы?
Прежде чем ответить, Полянский достал из папки, лежавший у него на столе, какой-то документ и протянул собеседнику. Тот взял его в руки и прочитал «шапку»: «Кодекс спортивной чести советского футболиста».
– Что это? – Бесков вновь поднял глаза на Полянского.
– Там же написано: кодекс чести. Нам кажется, этот документ может внести определенные коррективы в поведение наших футболистов как на поле, так и за его пределами.
– Вы это серьезно? – по-прежнему не сводя своего пристального взгляда с собеседника, продолжал удивляться Бесков.
– А что вам не нравится, Константин Иванович?
– Мне не нравится, что наше спортивное руководство занимается отписками. Вместо того, чтобы проводить радикальные реформы в нашем футбольном хозяйстве, они пишут вот такие, извините меня за резкость, филькины грамоты.