Тайны Стены Плача

Вдруг поднял он глаза, и увидел Божественное Сияние в виде скорбной женщины в черных одеждах, с опущенной головой выходившей из Святая Святых Храма и плакавшей о его разрушении.

Пал рабби Авраам перед ней ниц и вскричал сквозь рыдания:

– Сион, Сион, в трауре вижу я тебя, больно мне, Сион!

Рыдал он, пока не оставили его силы, и впал он в забытье. И снова явилось ему, на сей раз во сне, Божественное сияние в чудном образе той же женщины, облаченной на сей раз в великолепные одежды царицы. Положил рабби Авраам голову ей на колени, и руки ее легли на его заплаканное лицо. И сказала она:

– Утешься, сын мой Авраам, ибо есть надежда на то, что возвратятся дети в дом родной.

После этого прожил он ровно 22 года, как предсказал ему Ари…”[8]

В полном варианте этой истории сразу по возвращении в Цфат Ари сказал раби Аврааму: “Я вижу, что ты удостоился видеть Шхину, и теперь будешь жить еще 22 года”.

Рабби Менахем-Мендл, побывавший у Стены Плача в 1835 году, в своем письме рассказывает, что во время общественной молитвы у Стены Плача хазан7 обычно стоял у того самого камня, возле которого рабби Аврааму Галеви Брухиму было явлено видение Шхины.

Сама метафизическая суть человеческой истории, с точки зрения иудаизма, заключается в удалении Шхины и ее возвращении в этот мир.

Средоточием пребывания Шхины был величественный Иерусалимский Храм, построенный царем Соломоном, и в ту эпоху каждый приходивший в него еврей ощущал в нем Присутствие Бога и то, что именно отсюда Его эманация разливается по всему миру. Чем более сакральным было то или иное место Храма, тем больше усиливалась “концентрация” Шхины, достигая своего максимума в Святая Святых – в особом зале, где на камне Мория стоял Ковчег Завета и положенные в него скрижали с высеченными пророком Моисеем Десятью заповедями.

Выдержать эту “концентрацию” Шхины и остаться в живых было дано далеко не каждому – для этого надо было обладать и особой святостью, и особым устройством души. Вот почему как Первый, так и Второй Иерусалимский Храмы были четко разделены на как бы расходящиеся концентрическими кругами секции.

До определенного места подойти к Храму, чтобы поклониться Богу, принести пожертвование и вознести Ему молитву мог любой человек – как еврей, так и нееврей. Вход во внутренний двор Храма уже разрешался только евреям. Непосредственный доступ к жертвеннику и совершению воскурений и жертвоприношений имели лишь священнослужители – коэны, потомки брата Моисея, первосвященника Аарона.

В Святая Святых же после длительной подготовки мог, как уже говорилось, входить только первосвященник и только один раз в году – в Судный День, день искупления и прощения.

Однако даже для него исполнение этой миссии было связано со смертельным риском, а потому, если верить Талмуду, перед входом в это священное место первосвященника привязывали цепью. Если, совершив все предписанные ему в Святая Святых обряды, первосвященник выходил из дверей целым и невредимым, то это означало, что Бог простил еврейскому народу все его грехи и следующий год будет вполне благополучным.

Но бывало и так, что первосвященник слишком долго не показывался из-за отделявшей Святая Святых завесы, и тогда с помощью цепи оттуда извлекали его бездыханное тело. Это, в свою очередь, считалось крайне дурным предзнаменованием, так как было непонятно, отчего именно первосвященник не выдержал сияния Шхины – умер ли он за свои собственные, скрытые от всех грехи, или за грехи всего народа.

Разрушение Первого Храма, таким образом, означало удаление, отход Шхины от еврейского народа и от всего человечества, а значит и ослабление ощущения присутствия Бога в нашем мире.

Во Втором Храме Шхина уже пребывала в куда менее явной форме, чем в Первом, но большинство раввинистических авторитетов сходится во мнении, что она там все же присутствовала.

После разрушения Второго Храма окончательно наступает новая эпоха – эпоха “сокрытия лица”, когда Всевышний, говоря терминами еврейской мистики, “экранируется”, ставит завесу между Собой и Своими творениями. И хотя Он продолжает управлять материальной Вселенной и направлять как судьбу каждого отдельного человека, так и всей человеческой истории в целом, Его присутствие в мире становится настолько неявным, что дает людям возможность усомниться в самом Его существовании.

С предельным ослаблением Шхины у человечества исчезают и пророки – ведь именно посредством своей Шхины Бог наделял того или иного избранного им человека пророческим даром.

Соответственно, само окончание еврейской истории и установление эры всеобщего мира и благоденствия связывается еврейской эсхатологией именно с возвращением Шхины в наш мир, то есть возрождением Третьего Храма, после которого уже ни у кого из живущих на земле не останется никаких сомнений в существовании Творца и истинности переданной им Моисею Торы (Пятикнижия).

В эту эпоху еврейский народ вернется на обетованную ему Богом землю, снова обретет свою государственность под властью царя-мессии – потомка царя Давида, а Иерусалим станет духовной и политической столицей мира, в которой будет заседать правительство объединенного человечества. Именно об этом времени говорит в своем знаменитом пророчестве Исайя:

“И веселиться будут в Иерусалиме, и радоваться народу Моему, и да не будет услышан в нем больше голос вопля и голос плача… И построят дома, и жить будут, и насадят виноградники, и есть будут плоды их… Не будут они трудиться напрасно, и не будут рождать для тревоги, ибо семя благословенное Господом они, и потомство их с ними… И будет: прежде, чем воззовут они, Я отвечу, еще говорят они, а Я услышу. Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому…” (Исайя, 65:19–25).

И все же, говорили еврейские мудрецы, даже после разрушения Второго Храма, даже в условиях “сокрытия Лица” Шхина не окончательно покинула наш мир. Последнее попросту невозможно, так как Бог продолжает пронизывать своей эманацией Вселенную, находится одновременно в любой ее точке и по-прежнему слышит все обращенные к Нему молитвы.

Но, как и прежде, сами места, откуда возносятся эти молитвы, неравноценны, так как различаются друг от друга по степени «концентрации» Божественного присутствия.

Во многих каббалистических книгах приводятся схема распространения, “разлития” Шхины как по нематериальным, высшим мирам, так и по нашему материальному миру. Суть всех таких схем опять-таки сводятся к одному: духовным центром нашей планеты является Эрец-Исраэль – Земля Израиля (потому и называемая Святой землей); духовным центром Земли Израиля является Иерусалим, а духовным центром Иерусалима – Стена Плача, единственное, что осталось от великого Иерусалимского Храма.

Именно эта точка земли обладает наибольшей святостью, так как именно в ней сегодня с наибольшей силой чувствуется Шхина.

Не случайно с древнейших времен до наших дней в мире идет столь ожесточенная борьба за право обладать Иерусалимом и Храмовой горой. Какие только завоеватели не побывали за минувшие столетия под стенами Иерусалима – ассирийцы, вавилоняне, греки, римляне, персы, византийцы, арабы, крестоносцы, мамелюки, турки, англичане…

У каждого из них были свои мотивы для этих военных акций, но в итоге все сводилось к какой-то иррациональной жажде обладания этим святым местом, словно тот, кто правит Иерусалимом, и в самом деле правит всем миром.

И сегодня Иерусалим, Храмовая гора и Стена Плача, этот крохотный клочок земли, находится в центре внимания всей планеты, становясь предметом бурных религиозных и политических споров, прежде всего, между арабами и евреями, но и не без самого непосредственного вмешательства христианских народов. Никакой исторической ценностью или географическим расположением такое внимание к этому месту, согласитесь, не объяснить – воленс-ноленс, его приходится искать в неких метафизических, сакральных мотивах, которые, возможно, даже не осознаются самими участниками этих конфликтов.

8

Эстер Кей. У истоков лурианской каббалы. Цфат, XYI в., «Шамир», Иерусалим, 5761 (2001), с. 120–121.