Страница 4 из 24
Здесь самое время сказать, что зрение гидран, изначально слабое, в ходе технофизиологической эволюции улучшилось коренным образом. Мало того, что теперь они могли различать малейшие детали предметов на расстоянии до 1 км (конечно, в воздухе), но при желании и воссоздавать увиденный образ перед мысленным взором. И в соответствии с образцом могли конструировать его подобие (хотя бы внешнее), а затем перевоплощаться в него.
Сказано-сделано. Вскоре образ орла обрел в сознании Молчуна конструктивное решение и был готов к воплощению. Загвоздка крылась в том, что орел весил всего десять-пятнадцать килограмм, тогда как гидранин набрал уже больше пятидесяти. Надо было делиться.
Молчун-2 подобрался, ковыляя, к обрыву, захлопал раскидистыми крыльями и толкнулся. Провалившись на десяток метров, он все же поймал восходящий поток и стал подниматься в небо. Техника полета ему сначала не показалась: постоянно приходилось лавировать, удерживаясь над потоком, да и скорость оставляла желать лучшего. Но со временем приноровился и даже стал получать удовольствие от кругового парения над островом при минимальных затратах мышечной энергии.
- Что, балдеешь там, под небесами? - завистливо одернул его по ментальной связи Молчун-1. - О деле и думать забыл?
- А кто мешал тебе, вернее, вам лететь тоже? - парировал счастливец.- Сейчас балдели бы вчетвером и, кстати, могли провести разведку окрестностей сразу во все стороны света. Хотя... пожалуй, перспективным является лишь одно направление: северо-западное. Там виден протяженный обрывистый берег, вероятно, материковый. А по другим азимутам - только океан без конца и края. Впрочем, кое-где есть островки, но нам, я полагаю, они не интересны?
- Будет тебе балаболить, мелкота, определился с направлением - так маши крыльями!
- Ничего-то ты в орлином полете не понимаешь, брюхан. Орлу достаточно шевелить кончиками крыльев и его несет туда, куда он пожелал. Неужто тебе осьминог зенки чернилами залил?
- Все я вижу, - примирительно буркнул Молчун-1. - Хотя и не представляю.
- Местность, я тебе скажу, преотвратная, - вел ментальный репортаж Молчун-2. - На берегу голые раскаленные скалы, а в глубине материка они перемежаются с песчаными барханами. Только в расщелинах есть какая-то растительность. Неужели здесь может кто-то жить? А ведь, пожалуй, живут - вот расщелина побольше и зелень в ней погуще, под ней видны редкие лачуги, около них копошатся дети, собаки, куры, старик что-то втолковывает ослу... Эх, люди, до чего жалкие созданья!
- Лети дальше, царь поднебесья, и молись, чтобы по курсу не оказалось менее жалкого человечка, оснащенного винтовкой с оптическим прицелом, который может сверзить тебя в пыль только из желания развеять свою скуку...
- Ну это вряд ли, я все же орел не настоящий: пропущу пулю через себя и все дела... О, вот за грядой барханов тропа и на ней цепочка из длинноногих и длинношеих двугорбых мохнатых животных с погонщиками меж горбов. Как же их называют...кэмел, дромадер, верблюд... да, верблюдов. Ну и важные твари! Не идут, а шествуют, без видимых усилий, только ходули переставляют да боками пошевеливают. А морды, морды-то какие презрительные... Чудо как хороши!
- Лучше опиши погонщиков, - пресек неуместные восторги собрат.
-Да какие-то невзрачные, закутанные с ног до головы в серые пыльные хламиды, лиц не разобрать. И все молчат, даже почти не шевелятся.
- Что ж, вероятно, надо лететь вдоль караванной тропы и она выведет к значительному поселению. Может там удастся понять, что это за народ и страна и не знаем ли мы с тобой местный язык? Если же знаем, то вполне может оказаться, что с их президентом нас и посылали разобраться. Так что вперед и вниз, а там...
- Значит, арабы...- неспешно раскидывал мозгами Молчун, колыхаясь в прибрежных водах в форме гигантской медузы, что позволяло беспрепятственно наращивать фотосинтезом массу и энергию. - Что же я знаю об арабах? Их чертовски много, они экспрессивны, а главное, расселены по многим странам. В какой же из арабских стран может находиться наш резидент-президент? Впрочем, это еще не факт: знание мной арабского языка, наша высадка возле Аравии (четко я определился по солнцу, звездам и береговой линии!), конечно, симптоматичны, но для чего надо было учить еще пять языков, среди которых периферийный русский? Ну чтоб мне вспомнить конкретное задание Центра... Или хотя бы "химическую" формулу Везунчика...Был ли в ней намек на арабское имя?
А если пойти от обратного, то есть от арабских имен - не всплывет ли формула? Какие же арабские имена на слуху: Гарун аль Рашид, аль Бируни, аль Низами... Все на аль получаются... Так ведь и в формуле что-то похожее на "аль" было! Или "эль"? Тогда к латинянам ближе: эль Доминго, эль Пасо, эль Борхес... Последнее совсем созвучно, есть такой химический элемент: бор! В то же время посадка бота была явно аварийной, то есть отклонение от курса могло иметь место. Но насколько значительное?
Так менжевался ущербный пришелец с далекой Гидры в изумрудно-аквамариновых водах, прогреваемых почти отвесными лучами солнца, менжевался и наращивал, наращивал массу. А под вечер решил, что следует действовать последовательно: с того конца, что рядом. То есть прозондировать мир арабский, а далее по ситуации. И еще решил, что лучше действовать в компании из двух-трех существ, для чего нарастить массу до 200-250 кг.
Глава третья
в которой появляются Андрей, Катя и верблюд.
И вот настал тот волнительный день, когда Молчун положил себе выйти на берег и внедриться в людское сообщество. К берегу он придрейфовал в виде группы медуз, но прежде чем начать трансформацию в арабов, создал "чайку", взмывшую над побережьем в качестве разведчика. И не напрасно! С высоты птичьего полета "чайка" обнаружила мчащуюся в облаке пыли именно к данному участку берега кавалькаду. Сначала ни состав, ни смысл ее были Молчуну непонятны. Наконец он разглядел, что впереди на верблюде, вцепившись в горбы, мчатся два седока и что это мужчина и женщина в европейских одеждах. А следом галопируют шесть арабов в черных бурнусах, на черных конях, которые постепенно настигают европейцев, охватывают их в полукольцо и гонят к берегу. Молчун вспомнил основные сведения об арабском менталитете и посочувствовал обреченным беглецам: если они были уличены в прелюбодействе или просто нарушили какие-то приличия, кара их ждет несуразно жестокая.
Тем временем погоня почти завершилась: верблюд выбежал на береговой обрывчик и встал - как ни понукали его седоки. Тут же, гортанно крича, подскочили арабы, и двое из них, прыгнув с коней, поспешили к беглецам. Вдруг европейцы стремглав кинулись на шею верблюда, с нее на кромку обрыва, с обрыва на пляж и, схватившись за руки, бросились в воду! Арабы дружно выругались, погарцевали на обрыве, но в океан сигать не стали, а рассредоточились вдоль берега в ожидании неминуемого конца: либо пловцы повернут где-то к берегу, либо выбьются из сил и утопнут.
Плыть бедолагам пришлось как раз через омедузенного Молчуна. Ядовитых стрекал у него, конечно, не было, но пловцы инстинктивно пытались уворачиваться от студенистых тел.
- Андрюша! - слабо воскликнула по-русски молодая женщина. - Какой в этом смысл?
- Плыви, Катенька! - отозвался ее сотоварищ, мужчина лет сорока. - Если дадимся им в руки, тебя забьют камнями, а обо мне и говорить нечего...
- Мне так жаль, - покаянно молвила Катя. - Ведь это я тебя совратила...
- Полно Катенька, я не мальчик и жалею не о том, что тебя встретил, а что встретил так поздно и неуместно. Но плыви, не разговаривай, береги силы и верь, что они нам еще пригодятся...
Катя в ответ испустила стон, но поплыла молча.
"Что же, - встрепенулся Молчун, - так и дать им утонуть? Я прогрессор или кто?"