Плененный любовью

Слова предназначались всем, но Грегор чувствовал, что Брюс в первую очередь обращается к нему. Король знал, что в последнее время у Стрелы появились проблемы, и решил, что воину необходим перерыв. Грегор подвел его. От стыда сжимались внутренности, но он был в состоянии лишь кивнуть.

– Кроме того, – Брюс передал ему сложенный лист пергамента, – это пришло от твоего брата несколько дней назад.

Грегор испустил стон благоговейного ужаса, глядя на записку так, словно она заражена чумой. Черт бы все побрал, что она натворила на этот раз?

Он нерешительно взял письмо, не испытывая никакого желания его читать. Грегор был не слишком образован, но его младший брат Джон предназначался для церкви до того, как двое старших братьев погибли, и умел отлично читать и писать. Стрела понял только часть письма, но этого было достаточно, чтобы увидеть короткое сообщение: «Возвращайся как только сможешь. Чрезвычайное происшествие».

Записка заставила Грегора выругаться.

– Проблемы? – невинно осведомился Брюс.

– Кажется, мне необходимо отправиться домой.

– Что-то случилось, Стрела? Только не говори мне, что твои золотые крылья наконец поблекли в обожающих глазах твоей воспитанницы? – произнес Максорли, как и король, догадавшись, что вызвало ругательство.

– Она не моя воспитанница, осел! – Стрела проигнорировал намек на то, как девчонка приняла его за ангела. Спасибо Господу за Хелен Маккей. Пока она не появилась и придумала ему прозвище, Максорли дразнил его ангелом.

– Тогда кто же она? – спросил Макруайри.

Черт, если бы он знал. Мегера? Наказание? Посланное Господом испытание его рассудка? Девчонка вечно влипала в какие-нибудь неприятности. С того момента как Грегор привез ее домой, она была причиной всех несчастий.

Как в тот раз, когда она, переодевшись мальчишкой, отправилась на местный турнир лучников и обошла всех местных парней, практически вызвав бунт. Черт подери, а ведь в этом Стрела сам виноват. Но он никак не думал, что малышка воспримет его уроки с таким энтузиазмом! Джон, который обучал ее, говорил, что девочка лучше некоторых мужчин. Братец, конечно, преувеличивал, ведь она только девчонка – и не слишком крупная к тому же.

Но его первое впечатление о ней много лет назад оказалось верным. Девчонка была с характером. Настоящий боец. Еще она была упряма, горда, своевольна, самоуверенна и любила распоряжаться. Она собрала в себе все качества мужчины, а не юной девушки.

Но на нее было сложно злиться. Она была вовсе не красавицей, но в своем роде очень симпатичной. Пока не начинала улыбаться. Когда она улыбалась, то становилась дьявольски привлекательной.

А еще она обожала Грегора. От чего он чувствовал себя чертовски неудобно. Особенно в последнее время, когда она подросла. Она стала… отвлекать. И именно от этого Стреле надо было избавляться.

– Ну и когда мы встретимся с этой малышкой? – спросил Брюс.

«Теперь не такой уж и малышкой», – тяжко вспомнил Грегор. В последний раз когда он был дома – в прошлом году, тогда умерла его мать – этот факт дошел до него весьма постыдным способом: Кейт разрыдалась и каким-то образом очутилась у него на руках. И у него на коленях.

– Как ее зовут? Катерина?

Грегор кивнул, удивленный, что король помнит ее имя. Шесть лет назад, когда они вернулись в лагерь, оставив девочку с его матерью, Брюс был в ужасе от того, что произошло с жителями деревни. Он, как и все они, был глубоко тронут трагедией малышки и принял в ней личное участие.

– Да, Катерина Киркпатрик. – Хотя мать звала ее Кейт.

– И сколько ей теперь? – спросил Брюс.

Грегор пожал плечами.

– Семнадцать или восемнадцать.

– Черт, Стрела, – сказал Макруайри. – Если ты так хочешь от нее избавиться, почему бы тебе не подыскать ей мужа?

Если бы этот тип не был таким злобным ублюдком, Грегор бы его обнял. Ну разумеется! Замужество! И почему это раньше не пришло ему в голову?

Есть только одна проблема: где найти такого болвана, который согласится ее взять?

Глава 2

Динлион, Роро, Пертшир, Шотландское нагорье

На этот раз, когда Грегор вернется домой, Кейт будет готова. Она больше не собирается быть терпеливой.

Как делала каждый день всю неделю, с тех пор как Джон отправил письмо, она нарядилась особенно старательно. Учитывая, что обычно она вообще не старалась, это было исключительной мерой. По-мальчишески короткие, чуть ниже плеч, темные волосы, обычно завязанные сзади кожаным ремешком или тем, что окажется под рукой, были расчесаны бессчетное количество раз, пока не стали блестящими, словно красное дерево, и свободно ниспадали по плечам.

Простая золотая диадема, подаренная Кейт леди Марион, прежде чем та слегла с лихорадкой, была водружена на голову и удерживала прозрачную розовую вуаль, которая покрывала – но не прятала – темные локоны. Волосы были одной из ее лучших черт, а ей пригодится любое преимущество.

Кейт не нужно щипать свои щеки, как это делали некоторые девушки, ее были достаточно румяными, так как она проводила много времени на свежем воздухе. Губы тоже не нуждались ни в какой краске, они от природы были яркого, темно-красного цвета.

Она наморщилась. К сожалению, с веснушками ничего нельзя было поделать. Кейт говорила себе, что они добавляют характера, но ей так никогда и не удалось убедить в этом свою мать или леди Марион.

Девушка отступила от зеркала, извлеченного со дна одного из сундуков леди Марион, приподняла темно-розовые бархатные юбки своего платья и нервно прикусила губу, не зная, как оценить свои попытки. Она была неуверенна насчет цвета – ей никогда не нравился розовый, но леди Марион настаивала, что ей этот цвет к лицу. И действительно, кажется, он выгодно подчеркивает ее черты. На покупке этого платья леди Марион настояла два года назад, на восемнадцатый день ангела Кейт.

– Ты теперь леди, милая, – сказала пожилая женщина с любящей улыбкой. – Тебе нужно по крайней мере несколько приличных платьев.

Для леди Марион это было так важно, что Кейт не смогла возразить, но надеть их все не представлялось возможности. Откровенно говоря, в таких роскошных вещах она чувствовала себя довольно глупо. Словно она претворялась тем, кем на самом деле не является.

Отец однажды подарил Кейт красивое платье. В нем она чувствовала себя принцессой. Но когда он ушел, она засунула его под кровать и больше никогда не доставала.

Ее сердце сжалось от тоски, которую она не желала признавать. Она не леди, кем бы там ни был ее отец.

Ее внимание вернулось к незнакомой женщине в зеркале.

– Мужчины хотят, чтобы женщина вела себя как женщина, милая. – Голос ее матери переплетался в памяти с голосом леди Марион – в какой-то степени они были для нее одним целым. Обе нежные, милые леди. Кейт на них ни капельки не похожа.

Она самоуверенно выпятила подбородок. Она будет мягкой и женственной, как бы трудно для нее это ни оказалось. Но всемилостивый боже, почему быть леди так чертовски неудобно?

Кейт потянула ткань вокруг корсажа, стараясь поднять его выше. Два года прибавили непривычных выпуклостей к определенным частям ее тела, и платье стало туговато в лифе. Но поскольку таков был фасон, Кейт надеялась, что никто не заметит.

Ей пришлось отказаться от штанов под юбками, когда леди Марион чуть в обморок не упала, увидев их впервые. Однако Кейт по-прежнему отказывалась носить обувь летом – надевала ее только зимой. К тому же простой наряд деревенского парня был самым удобным для тренировок.

Кейт только закончила свой критический осмотр, когда дверь позади нее распахнулась. Решив, что это Этти, которая собиралась помочь ей с волосами и вуалью, но потом оказалась занята успокоениями плачущей (вообще-то визжащей), Кейт даже не повернулась. И только когда тишина стала слишком явной, она оглянулась и увидела, что это вовсе не горничная, а Джон. Он таращился на нее, разинув рот, со слегка ошеломленным выражением на лице.