Страница 7 из 9
– Я… – начала было женщина, но не договорила.
Я сразу же запомнила ее голос. Несмотря на то что он дрожал, это был очень красивый голос, голос по-настоящему доброго человека. Я даже попыталась представить себе ее смех (роскошь, о которой женщина, судя по всему, позабыла) – звонкий и жизнерадостный, как в старых советских фильмах.
Я усадила ее в мягкое кресло, сама, как и всегда, села напротив.
– Так что у вас за проблема? – спросила я.
По телефону ее было очень сложно понять. Женщина находилась в истерике, бормотала что-то о каких-то пятнах, сыпи и надписях, покрывших все ее тело, о том, что ее кожа горит, что она не может уснуть и что скоро умрет.
– Я… сейчас… секунду…
Судорожными движениями она принялась один за другим стягивать с пальцев перстни. С глухим тревожным стуком она клала их на стол рядом с чашкой. В ее движениях мне почудилось глубокое отвращение и брезгливость, как будто она держала в руках не предметы украшения, а личинок насекомых. Все так же судорожно женщина сняла перчатки – сначала левую, затем правую. Затем осторожно приподняла черную кружевную вуаль, развязала черный шелковый шарф, скрывавший ее шею, и опустила строгий высокий воротник с острыми углами, чтобы я смогла лучше разглядеть кошмарные уродливые шрамы, проступившие у нее на коже. Я едва сдержала себя, чтобы не поморщиться – настолько ужасная картина предстала моим глазам. Мне казалось, что за долгие годы практики я научилась держать себя в руках, но произошедшее с женщиной вряд ли смогло бы оставить кого-нибудь равнодушным. Моя правая рука автоматически стала подниматься ко рту, но я все же удержала себя от этого слабовольного жеста. Лицо, шея и руки женщины были изборождены глубокими пересекающимися шрамами, рубцами и похожими на синяки пятнами неприятного темно-лилового цвета. Женщина напоминала прокаженную, обезображенное тело которой вот-вот начнет гнить и разлагаться. Некоторые шрамы складывались в буквы, которые, в свою очередь, образовывали слова – самую отчаянную ругань. ШЛЮХА, СУКА, МРАЗЬ, а то и похлеще.
Каждое из этих слов повторялось как минимум трижды – ругательства накладывались друг на друга, на некоторых участках кожи буквы и вовсе были выпуклыми. Но ужаснее всего было лицо женщины. Худое и измученное, сведенное гримасой отчаяния, оно было покрыто сочащимися гноем язвочками, поверх которых был на скорую руку нанесен защитный дезинфицирующий крем. А на высоком с едва проступившими морщинами лбу, подобно безобразной звезде, красовалась выпуклая сине-лиловая свастика, словно бы оттягивающая кожу изнутри. И с этого некогда красивого, умного и доброго лица на меня смотрели два темных, блестящих от слез глаза. Я могла только гадать, каких усилий стоило женщине прийти ко мне на прием и показать мне свое изуродованное тело.
Женщина сидела напротив меня и молча плакала. Две тонкие струйки слез катились по ее худым, покрытым сыпью щекам. Я могла лишь еще раз удивиться ее стойкости – ведь на ее месте рыдали бы даже мужчины. Да что там рыдали! Скорее всего, позабыв о всякой гордости, умоляли меня помочь им – и не исключено, что на коленях (мужчины вообще часто любят вставать на колени, очевидно полагая, что этот в сущности бесполезный жест может чем-то помочь им).
– Как давно у вас эти… раны?
Женщине потребовалось какое-то – и весьма продолжительное – время, чтобы найти в себе силы ответить.
– Несколько… несколько недель… Поначалу я не обратила на это внимания… Это были мелкие незначительные точечки… Сначала… сыпь появилась… появилась на руках, и я подумала, что это просто обычное раздражение… Тем более что у меня очень чувствительная кожа, и раздражение может начаться из-за чего угодно – из-за слишком холодной или из-за слишком горячей воды, из-за того или иного материала, из-за укуса комара, из-за… из-за чего угодно… Потом, – она ненадолго замолчала, тяжело дыша и глотая ртом воздух, – потом сыпь стала… распространяться. Перекинулась на спину, на грудь, на шею, на ноги… Вот тогда я впервые ис… испугалась. Сильно испугалась. Я обратилась к врачу, но он сказал, что волноваться не стоит, что это просто аллергическая реакция. Посоветовал мне есть как можно меньше сладкого, – женщина всхлипнула. – Как можно меньше сладкого – нелепость какая-то… На какое-то время я успокоилась, а потом… потом… сыпь превратилась в эти багровые пятна, появились шрамы, рубцы и… и… – Она так и не смогла произнести слова, только осторожно коснулась рукой своего лба.
Не желая больше смущать меня своим внешним видом, она подняла руку, чтобы опустить вуаль, но я остановила ее и помотала головой.
– Вы знаете, что со мной? – спросила женщина.
Все это время она, должно быть, пристально наблюдала за каждым моим движением, и мое молчание подействовало на нее угнетающе.
– Порча, – ответила я. – Притом довольно сильная.
– Ч-что?..
– Вы, главное, не волнуйтесь, – сказала я.
– Вы… вы сможете мне помочь?
– Конечно, – я улыбнулась.
Женщина сидела напротив меня и тяжело, взволнованно дышала.
– Снять порчу – для меня не проблема, – продолжила я. – Но это только полдела.
– А что… что…
– Понимаете, – сказала я, – порча не возникает сама собой. Это дело рук человеческих. То есть кто-то ее на вас наложил. Скорее всего – и я в этом не сомневаюсь – это сделал кто-то, с кем вы хорошо знакомы. Может быть, очень близкий человек – родственник или подруга.
– Но этого… этого не может быть… Зачем? За что?
– У того, кто это сделал, есть своя причина, поверьте. Зависть, месть, обычная злоба – эти люди не руководствуются принципами морали… Они привыкли смотреть на весь остальной мир как на мусор, а на людей – как на средства для достижения своих целей. Просто, когда я вычислю его и назову вам его имя, – прошу, не реагируйте слишком… бурно… Это может быть кто угодно… Даже тот, кого вы считали своим близким другом.
Женщина смотрела на меня широко раскрытыми, ничего не понимающими глазами.
Может, мне и не стоило рассказывать ей обо всем сразу, а нужно было действовать постепенно, шаг за шагом?
– Впрочем, – сказала я, чтобы хоть как-то изменить ситуацию, – всем этим мы займемся несколько позже, когда вы поправитесь… Сейчас главное – избавить вас от порчи.
– А это… это…
– Это не больно, – поспешила успокоить ее я, – и не займет много времени. Если знать как, порчу можно снять за несколько минут.
– Вам уже приходилось… делать это… прежде?
– Конечно. И не один раз. Не беспокойтесь. Я только схожу на кухню и сразу вернусь.
На кухне я открыла дверцу холодильника и взяла пару яиц (одно про запас). Затем подошла к шкафчику с посудой и, привстав на цыпочки, дотянулась до голубого пластмассового тазика. Вот и все, что мне потребуется для того, чтобы снять порчу. Не так и много, согласитесь.
Теперь важно все проделать точно и аккуратно. Аккуратность в деле снятия порчи – вещь первостепенная. В конце концов, я не хочу, чтобы яйцо под моей ладонью треснуло в тот момент, когда я буду катать его, точно шар по бильярдному столу, по лбу клиента.
– Вы собираетесь… собираетесь?..
– Вот именно, – кивнула я. – Я собираюсь снять порчу.
– Хорошо… А то я думала, что будет… будет больно… А я так устала терпеть боль… Я не вынесу еще больше боли… не вынесу…
– Вам и не придется, – улыбнулась я.
Я взяла одно из яиц и, обогнув столик, подошла к женщине.
– Будьте добры, поднимите вашу вуаль и запрокиньте голову. Чтобы я могла положить яйцо на ваш лоб.
Женщина выполнила в точности все, что я сказала. Она устроилась в кресле, запрокинув голову и закрыв глаза. Она почти не дышала и издали, вероятно, походила на тощий изуродованный труп. Я осторожно положила яйцо на ее лоб. Яйцо было холодным, и женщина вздрогнула.
– Все хорошо, – поспешила успокоить ее я. – Теперь, главное, не шевелитесь. Я просто пару минут повожу яйцо по вашему лбу. Знаю, что это странно и непривычно, зато помогает. И еще как. Способ испытанный – им еще в Древнем Вавилоне пользовались.