Ветер в лицо

Лиза искренне завидовала сестре — мама ее так не баловала.

Вера подрастала; тетя откровенно любовалась ее красотой, живостью, готова была молиться на свою воспитанницу. Очень рано зеркало стало близким другом Веры, и тетя не видела в этом ничего плохого. Вера была красивая, знала об этом, а тетя Даша непомерным восхвалением поддерживала в ней уверенность, что для женщины ничего другого и не надо.

Неожиданная смерть тети Даши была для Веры тяжелым ударом. Она вернулась домой. Мамы тоже не стало. Теперь ей пришлось подумать о том, как устроить свою жизнь. А устроить ее она хотела по возможности легче и приятнее.

Сейчас Вера работала машинисткой в ​​одном из отделов заводоуправления. Трудно сказать, кому не повезло в браке — ей или молодому работнику заводской многотиражки. Парень писал стихи, и даже один писатель, приехавший на завод, похвалил их на собрании литературного кружка. Вера присутствовала на этом собрании, слушала писателя, радовалась за своего жениха, думая, что он уже без пяти минут готовый поэт. А чтобы не случилось какой-то досадной случайности, через несколько дней предложила ему пойти в загс. Парень сначала растерялся, смутился, но он любил Веру, и после некоторых колебаний согласился.

Месяц они были счастливы. А через месяц Вера спросила:

— Дорогой, когда же выйдет твоя книга?.. Ты не представляешь, как мне надоело работать машинисткой. Никакого морального удовлетворения. Я так люблю читать, а у меня не остается для этого ни сил, ни времени.

— О какой книге ты говоришь? — Удивился молодой поэт.

— Ну, как же?.. Ты же всегда по вечерам что-то пишешь. И писатель говорил.

— Писатель говорил только о трех стихотворениях. Он обещал их где-то напечатать. Но из трех стихотворений книгу сделать нельзя.

— Так пиши новые. Не ленись.

— Пишу, посылаю. Но...

А еще через месяц они развелись. Вера написала писателю гневное письмо, в котором обвиняла его в том, что он не умеет разбираться ни в людях, ни в поэзии, он захваливает бездарных, обещает им золотые горы и этим обманывает их, а также тех несчастных, которые возлагают на них надежды.

Но это было два года назад. Вера не считала свой первый брак серьезным и пыталась сделать все, чтобы о нем мало кто знал. Теперь она не искала для себя поэта. Она стала практичной. Читала она действительно немало. На человека, который впервые с ней встретился, она производила впечатление умной, культурной девушки с высокими, романтическими порывами души. Вера понимала, что для ее возраста больше всего подходит именно романтическая окраска характера, и хорошо справлялась с выбранной для себя ролью.

Лиза не знала, кого пыталась приворожить Вера. Ей как-то показалось, что Вера готовит стрелы для Солода. Но это, наверное, было ошибкой, потому что за последнее время немало мужчин заходило на Верину половину, а Солода не было ни разу. Собственно, Лиза не следила за поведением сестры. Они уже даже не ссорились. Между ними установились те спокойно-прохладные отношения, когда ссоры почти невозможны.

Две небольшие комнаты, которые занимала Лиза на своей половине, были обставлены просто, в тесноте, но со вкусом. Диван покрывался широкой зеленой плахтой, а на его спинке по диагонали была приколота кружевная дорожка. Скатерть на столе тоже была вышита руками Лизы. На ней красовались красные маки и голубые васильки, вышитые так искусно, что, казалось, их можно собрать и поставить на стол в стеклянной баночке с водой.

На стенах в аккуратных рамках висели репродукции из «Огонька».

Лиза, как и большинство девушек, любила постоять у зеркала. Молодая, стройная, красивая, она действительно напоминала в это время сказочную лесную нимфу, как ее в шутку называли ребята из гаража. Имя это к ней прочно пристало, но она на него не обижалась.

Но после ссоры с сестрой зеркало не только не привлекало Лизу, а даже сердило ее. Ей было неприятно, что она, как две капли воды, похожа на Веру. Чтобы отличаться от нее, она не позволяла себе употреблять пудру, помаду и другие косметические средства. Однако в этом пока не было необходимости. Вера поняла это как вызов и тоже перестала пользоваться косметикой. Тогда Лиза, чтобы ее никто и нигде не мог перепутать с сестрой, начала одеваться попроще, покупая себе на платье и на блузки самые дешевые ткани. Это сначала удивило Лизиных подруг, но вскоре они ее правильно поняли. Лиза не ошиблась относительно сестры — та ​​не могла пойти на такую ​​жертву.

Но в последние недели Вера начала искать примирения с Лизой. Лиза не могла понять, чем это вызвано. То находила у своих дверей сверток с клубникой, то красивый женский поясок.

— Себе брала и тебе взяла, — объясняла Вера.

Однажды, когда Лиза заканчивала причесывать волосы, дверь в ее комнату открылась и с огромным рыжим котом на руках вошла Вера. Одета она была в голубую шелковую пижаму с синими полосками, с синим воротничком и такими же манжетами.

— Вера, — недовольно заметила Лиза, — почему ты думаешь, что к тебе стучать обязательно, а ко мне можно врываться без стука?

— Прекрати. Ты же знаешь, что это несерьезно. У тебя почти никогда не бывает гостей... Я не об этом пришла с тобой поговорить. Лизочка, разве мы не сестры? Почему мы живем так недружно?.. Если бы знала мама...

Лиза удивленно посмотрела на сестру. С чего вдруг у нее возникло желание начать подобные переговоры? Не потому ли она так заговорила, что теперь к Лизиному голосу прислушивается вся молодежь завода, сам директор иногда советуется с ней об отдельных молодых рабочих?..

— Не тронь маму, — строго ответила Лиза. — Я знаю, что именно сказала бы наша мама.

Вера, наверное, поняла ход Лизиных мыслей. Она села в старое кресло, в котором каждая пружина пела своим собственным скрипучим голосом.

— Я тебя понимаю, — продолжала Вера. — Ты думаешь: меня избрали заместителем комсорга, у меня есть некоторый авторитет... Вот она и пришла извиняться. Не так ли? Ну, признайся, угадала я или нет?..

Вера гладила пушистую жёлтенькую шерсть на спине сибирского кота и искоса поглядывала на свою живую копию.

— Допустим, — не поворачивая головы, сказала Лиза.

— Ну, так позволь тебя заверить, что ты ошибаешься. Ты понимаешь, что никакой пользы от твоего авторитета я иметь не буду. Поверь мне, что я за последние два года многое передумала. Жить так дальше невозможно. Люди рождаются не для того, чтобы только есть и пить. Хочется чего-то большого, необычного... Яркого хочется.

Лиза смотрела на Веру широко раскрытыми глазами. Словно она не видела сестру много лет и теперь сидела перед ней не та Вера, какой она ее всегда знала, а совсем другая — гораздо лучше, благороднее, умнее... Ведь сколько она ее знала, всегда Верины интересы не выходили за пределы новых мод, новых женихов и старых, порыжевших романов, где уже нельзя было узнать ни названия, ни автора. Такие романы еще кое-где хранились у постаревших модниц прошлых лет, и рассказывалось в них о том, как красивая женщина достигает счастья и богатства после брака с бедным чиновником, который неожиданно для молодоженов получает миллионное наследство.

Вера будто снова угадала Лизины мысли и с глубокой скорбью в голосе произнесла:

— Да, я знаю... Я глубоко ошибалась. Ты, Лиза, живешь полнокровной жизнью. Ты — шофер. Это необычно, романтично. А я кто?.. Машинистка! Перепечатываю скучные приказы. Ежедневная канцелярщина. Большая жизнь проходит мимо. А я закисаю.

Даже людям с жизненным опытом свойственно ошибаться, когда к ним приходят с повинной те, кого они когда-то искренне любили, кого бы они хотели направить на правильную жизненную дорогу. Им свойственно переоценивать искренность неискренних заверений. Что же тогда говорить о Лизе, которая по природе своей души пыталась видеть в людях только хорошее?..

Несколько раз заходила к ней Вера, убеждала, что хочет жить новой, содержательной жизнью, что ей очень обидно от их отчужденности, ради памяти матери надо помириться и никогда не вспоминать о неразумной ссоре. А убеждать она умела, и это не могло не повлиять на сестру. И все же окончательное примирение произошло по такому случаю.