Рассказы

— От здорово! Кто это так, а?

— А Вовка-то, Вовка!.. И нос!

— Озирается, как бы кто не увидел! А вон тот в руках папироску прячет!

— А похож, а? Вовка, ты похож? Ну, говори — похож? Скажешь, не похож?

— Да похож… Подумаешь… Только я никогда с земли окурков не поднимал — неправильно…

— Не поднимал? Не поднимал? А позавчера—не поднимал? За школой — забыл?

— Это я свои… Еще утром положил…

— То-то — «положил»! Это там свои или не свои — я не знаю. Поднимал — и все!

Кто-то увидел Женю:

— Вот он! Ура-а-а! Художник!

— Он, да?

— Он самый! Ух, Женька, здорово!

— Женька, Женька! Поздравляю, Женьк!

Женю обступили со всех сторон, поздравляли. Вдруг, откуда ни возьмись, появился мальчишка, что гнался вчера за ним до самого подъезда, протолкался вперед и ехидно сказал:

— А себя-то художник забыл нарисовать! Сам-то курит получше всех — да!

— Кто… курит?.. — тихо спросил Женя.

— Ты куришь!

— Курит! — вылез вперед какой-то вредный «первачок». — И даже дым из носу пускал — я видел! У тебя портсигар есть! Что? Ага!

Кругом притихли.

— Верно! — вдруг безжалостно проговорил стоявший в отдалении Коля Иванов. — Сам мне показывал. И папиросы «Казбек».

Кто-то сзади пощупал карман Жениных штанов и воскликнул:

— Есть! Вот!

Жене стало жарко. Он часто задышал и, зачем-то достав портсигар, хрипло сказал:

— Ну, есть… Только это не мой… Это я взял у одного…

— Ну, у кого, у кого? — азартно допытывался мальчишка.

— У Славки… рыжий такой… из первой смены… Но было видно, что никто не верит…

— Да-а-а… — насмешливо сказали из толпы. — Это бывает…

И вдруг случилось чудо: по лестнице поднимался сам рыжий Славка! Он шел следом за каким-то мальчишкой и совал ему сломанные наушники. Мальчишка мотал головой и, оборачиваясь, показывал Славке кулак.

— Славка! — вскрикнул Женя так громко, что тот даже присел и втянул голову в плечи. — Славка, иди-ка сюда скорей!

Славка подошел, с опаской глядя на молчавших ребят, моргал, соображая: что случилось? Женя показал ему портсигар:

— Говори, чей? Твой ведь?

— Н-нет, не мой…

— Как не твой! Как не твой! — не своим голосом заорал Женя. — А кто мне вчера его дал?

— Эт-то моего дяди…

— Ну, значит, твой?

— Н-ну мой…

— А если твой, то и бери его! На!

Женя всунул портсигар Славке в карман, взял Славку за плечи и повел к лестнице, говоря:

— Иди со своим портсигаром. Да чтоб мячик отдал. Понял? Ну, иди, иди…

Потом он стал толкаться среди ребят, с обиженным видом оправдываясь:

— Ну вот… Не мой это… А я что? Я разве курю? Не курю я никогда… А вы уж сразу…

Он не видел, как за его спиной Коля и Олег посмотрели друг на друга, переглянулись с другими ребятами и улыбнулись.

САШКА И НОВИЧОК

Было еще рано, в классах полутемно и пусто — одна только уборщица тетя Поля разливала из жестяного чайника чернила по чернильницам и протирала мокрой тряпкой классные доски, когда в четвертый «А» пришел новичок.

Новички всегда стараются в самый первый день прийти раньше всех: как-то немножко даже страшно очутиться сразу в классе, уже полном совсем незнакомых ребят, — лучше уж с каждым, кто приходит после тебя, знакомиться отдельно.

Новичок отыскал дверь, на которой была табличка 4 «А», отворил ее смело: наверное, думал, что в классе никого нет, а там — Сашка Рындин. Длинный, курносый, конопатый и озорной. Он давно сюда явился, успел уже испачкать классную доску: тетя Поля протерла ее тряпкой, а Сашка изрисовал загадочными носатыми рожицами и сейчас развлекался тем, что переставлял чернильницы на партах: кому — получше, кому — похуже.

Такой уж у Сашки характер: встанет чуть свет, и дома ему не сидится — скорее бы в школу, к ребятам; а на уроках уже считает время: когда же звонок и — домой! Он все видел, все замечал, до всего ему было дело: в минуту разглядел, какой этот незнакомый мальчишка тщедушный и — сразу видно — робкий, уши у него большие, а шея тонкая, краснеет, как девчонка, и портфель у него совсем новенький (у самого Сашки портфель был старый, весь ободранный, потому что он им очень ловко кидался и дрался, а если на пути попадалась какая-нибудь ледяная горка, ложился на него животом и съезжал, как на санках). Сашка сразу догадался: это — новичок. Он оставил в покое чернильницы и — руки в карманы — важно оглядел незнакомца.

— Здрассьте… — сказал новичок, покраснев так, что краснее быть, наверное, уж никак нельзя.

— Привет, — сказал Сашка, не тронувшись с места и не моргнув.

— Это — четвертый «А»?

— Четвертый «А». А ты чего?

— Да вот… Я у вас буду теперь учиться. Я из сорок восьмой школы…

— У нас учиться?.. Как бы тебе сказать?.. У нас все укомплектовано… Да. К тому же вот программа. Догнать сумеешь?

В эту минуту Сашка Рындин — уже не Сашка Рындин: он — строгий директор школы Иван Кондратьевич и говорит так, будто решает вопрос: принять этого парнишку в школу или, может быть, не принимать?.. А новичок стоит перед ним, как сам Сашка вчера в коридоре перед директором: тот всю большую перемену стыдил Сашку за то, что у Сашкиного пальто оторвался хлястик, а вся спина и локти оказались в мелу, — как будто Сашке видно, что у него на спине!

Удовлетворившись подавленным видом новичка, Сашка наконец смилостивился:

— Да ты не бойся. У нас хорошо. Свободных мест сколько угодно. Где хочешь сидеть? Вот тут — прямо передо мной — хочешь?

Новичок обрадовался.

— Хочу.

— Давай иди сюда. Суй в парту портфель. Вот. Сейчас тебе чернильницу поставим, любую. Самую хорошую. Вот ту, розовую, хочешь?

— Хочу.

Теперь Сашка — уже не суровый директор школы, он — радушный хозяин, он даже смахнул своей шапкой несуществующую пыль со скамейки.

— Рядом со мной почти. Ребят не бойся. Никто не тронет. Раз я сказал — значит, все. Хочешь семечек?

Сашка порылся в карманах, достал горсть перемешанных с сором и крошками подсолнухов, дал новичку.

— На. Только на пол не плюй. В кулак, а потом в печку, а то тетя Поля ругается. Тебя как звать?

— Олег.

— Олег? Ну вот…

Чем бы таким еще удивить новичка?

— В перышки играешь?

— Нет…

— Ну, это ерунда. Могу прямо сейчас научить. Есть лишнее перо?

Олег суетливо расстегнул портфель, вынул пенал (Сашка скривился: пенал! Как в первом классе!), а из него — десяток перьев и все — новенькие. Обучить новичка играть в перышки было для Сашки пустяк, а показать, как играют старые мастера-чемпионы, — еще легче: каких-нибудь пять минут, и все десять перьев — у Сашки в карманах. Новичок этот совсем разиня: играть надо с умом, а он кидает как попало.

На первый раз выигрыш Сашка великодушно возвратил.

Тут понемногу стали собираться ребята. Скоро вокруг Сашки с Олегом — не протолкаться: всем интересно — новички не каждый день приходят!

Олег очень стеснялся: спросят у него какую-нибудь самую ерунду, а он отвечает, как учительнице, — длинно, подробно, а сам оглядывается на Рындина — за поддержкой. Сашка кивал и поддакивал и даже кое-что пытался сам за него рассказать.

Очень ему было приятно: вот Олег этот — тихоня и ребят, наверное, боится — краснеет все, а вот Сашка захочет — и может в любое время за него заступиться: тронь только кто-нибудь! Пожалуй, в другое время Рындин и первый стал бы задирать новенького, но сейчас он все думал: что бы еще сделать такое, чтоб новичок увидел, какой он, Рындин, выдающийся и авторитетный человек в классе.

Стали ребята прыгать у стены вверх: кто выше достанет рукой, и Рындин прыгал и достал выше всех.

А Олег все никак не мог обвыкнуться — держался поближе к Сашке, и тот окончательно решил, что новичок — мальчишка никуда не годный и с ребятами ему нипочем не сойтись.