Дорога в бесконечность

- Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца, - пропела Вика, захохотала и повалилась на кровать.

Глава 19

- Все построились, - гаркнул главный надзиратель, прохаживаясь туда и обратно вдоль рядов с заключенными. - Сегодня начальник колонии лично проведет проверку тюрьмы. Чтобы все кровати были заправлены. Никакой еды на видном месте! У всех должны быть чистые, опрятные робы. Геннадий Андреевич любит порядок. Все поняли?

Зеки хором согласились. Начальник тюрьмы, полковник Силаев, был строгим и справедливым офицером старой закалки. Он мог лично выслушать жалобу заключенного на плохие условия, несправедливое обращение... Если услышанное было правдой, проблема быстро исправлялась. Если же заключенный врал ради каких-то своих целей, ему была обеспечена пара суток карцера.

Ничего, думал Дмитрий позже, когда сокамерники наводили порядок в камере. Скоро он выйдет из этого ада. Уже приезжал именитый московский адвокат, нанятый матерью. Он подал апелляцию в областной суд и заверял своего подзащитного, что в тюрьме ему осталось сидеть самое большое полгода. Сама Инга тоже приезжала навестить его. В ее глазах Дмитрий видел то, чего не замечал в детстве — любовь и заботу. А ведь, если бы она так относилась к нему в детстве, он бы не сидел здесь... не жил бы так, как получилось у него. Так что, госпожа Вейлеске исправляла свои же ошибки. Дмитрий мечтал, как он выйдет на свободу, запустит руки в бизнес ее покойного мужа... Что ему какая-то девчонка, его дочь! А потом он жестоко отомстит Вике и Тане. Перед детьми, правда, Дмитрий чувствовал свою вину — то, что обижал их, испортил им жизнь. Ничего, большие деньги могут все исправить! Тем более, по ночам Дмитрий много думал о детях и понимал то, что было недоступно раньше. Сашка, первенец, добрый и снисходительный, отчаянно нуждался раньше в его любви; Алла, милая и веселая, ждала ласки и одобрения; о маленьком Ромке что и говорить — он сейчас нуждался в отце. Что ему наговорила Таня, чтобы оправдать его отсутствие?! Короче говоря, только в тюрьме Дмитрий почувствовал себя отцом троих детей. Двое из них уже выросли. Однако, их предательницы-матери не заслуживали снисхождения.

- Ей, опущенный! - его мысли прервал окрик Гамбы. - На тебе тряпку, полы помой. И Прасковью не забудь опорожнить!

Этим старинным женским именем зеки называли ведро для туалетных нужд. Ругаясь в мыслях, Дмитрий выполнил свою часть работы. Ничего, скоро он отомстит и сокамерникам, которые так над ним надругались.

Тем временем, проверка прошла удачно. Камеры были буквально вылизаны. Силаев, представительный мужчина сорока пяти лет, с сединой на висках, по очереди выслушивал жалобы зеков и что-то записывал в своем блокноте. Люди знали, что каждое их слово будет проверено.

- Понял вас, мужики, - он общался на понятном жаргоне — что-то среднее между речью надзирателей и заключенных. - Насчет кухни разберусь. Не первый раз слышу, что Романов избивает... тоже уладим. Все, бывайте.

Зеки прощались с ним, отдавая честь. Тюрьма славилась довольно мягким режимом и соблюдением прав зеков, благодаря ему. И только Дмитрий молчал. Он просто не мог пожаловаться Силаеву на насилие. Это был такой позор, о котором он предпочитал молчать. Кроме сокамерников, знал только тюремный врач. Когда боли в заднем проходе стали нестерпимыми, он прописал мазь и поздравил с лишением девственности. Дмитрий задумался: каково же было Тане, когда в их первую ночь он делал с ней то же самое?

После отбоя до проверки оставалось два часа. Зеки отдыхали на нарах, сплетничая и читая друг другу письма от родных.

- А начальник-то наш бабу завел, - вспомнил Костерев, самый старый. - Красивую и молодую бабу. Кудрявая блондинка с классной фигурой.

- Молодую?- удивился Овсянников. - А самому-то сорок пять стукнуло!

- Да нет, не прям малолетку. Лет тридцать точно есть. Она с ним сюда зачем-то приезжала. Вертухаи говорят — у нее сын маленький. А что же ему, всю жизнь куковать одному? Дети уже женятся. Он ведь развелся давно.

Зеки начали обсуждать Силаева — в положительном контексте. Он, справедливый начальник, ветеран Афгана и Чечни, заслуживал их уважения.

- О, так вот же он! - воскликнул Гамба, прильнув к зарешеченному окну камеры. - И баба с ним!

Все кинулись к окну. Дмитрий — тоже. Ему просто было интересно взглянуть на женщину. Ведь, кроме своей матери, он уже полгода их не видел. Благодаря своему росту, Калинин разглядел, как Силаев садился в машину, пропуская вперед... его Таню. Это точно была она... Дмитрий даже помнил это ее зимнее пальто — болотно-зеленое. Когда она его купила, ему очень не понравился этот цвет; из-за этой вещи они поругались.

Он был вне себя от злости. Так быстро его зависимая, тихая Таня нашла себе кавалера! Да такого, что теперь отомстить ей было нелегко...

Тем временем, Силаев, одной рукой держа руль, другой гладил бедро Татьяны. И это молодое, упругое тело нравилось ему все больше.

- Таня, почему ты дубленку не одела? Красивая ведь, и тебе идет. Я был бы рад...

- Гена, - она посмотрела на него взглядом, полным благодарности. - От этого взгляда он, грубый отставной вояка, таял, как мороженое. Вообще, для него было неожиданным знакомство с молодой красавицей, которая пришла в тюрьму... посмотреть на своего бывшего, на отца ребенка. Узнав, кто именно отец, и залюбовавшись Таниной внешностью, Силаев и сам не заметил, как его потянуло к кроткой, религиозной женщине. В тот день он, узнав подробности истории, мягко отговорил ее от свидания с Калининым. Пригласил поужинать, а через неделю она позвала в гости. В итоге, Силаев от нее так и не уехал — так ему понравилось,  да и к работе ближе. Свою квартиру он сдал, решив на деньги от аренды сделать ремонт у любимой.

- Я, конечно, буду носить... Просто, она дорогая. Жалко.

Дома он немедленно потребовал ужина. Сегодня Таня задержалась на работе и ничего не приготовила. Ромку забрала из сада подруга... Пацан был в восторге от шведской стенки, которую лично привез и сделал дядя Гена, нарезвился и быстро уснул.

- Не успела сегодня приготовить ужин, - она дернулась, будто от удара. -  Ты недоволен? Накажешь меня?

Эта ее черта была единственной, раздражающей Силаева. Он притянул Таню к себе, повалив на свои колени.

- Накажу, Танька, - захохотал он. - Ох, накажу! Голой будешь плясать под музыку!

Под грубоватым юмором он скрывал свои чувства. Таня рассказала ему свою историю. Георгий понимал, как воспитана Татьяна, и к чему привыкла. Но, не мог он ей дать наказаний и побоев! Помощь, защиту, внимание ей и Роме — да. Его суровое, но доброе сердце переживало при мысли о том, что один из зеков его колонии причинил Тане столько зла. Это ее вечное ожидание наказания — единственное, что не нравилось в ней Силаеву. Он, в силу своей должности, прекрасно знал, кого, когда, за что и как нужно наказывать, и не собирался делать что-то плохое любимой.

Таня нашла свое счастье. У нее снова появился сильный мужчина! Взрослый, серьезный. Но, он все свободное время проводил с ней и Ромой — каждый вечер после работы и выходные. Да, готовить она стала намного больше — Геннадий любил поесть. Но, он за два месяца их знакомства навел порядок с санузлом, починил Ромке все поломанные игрушки, купил много новых. А еще, он жарил потрясающий шашлык... Кстати, в прошлую субботу приезжали две его дочери, одна с мужем. Девушкам было больше двадцати лет, и они спокойно восприняли Таню — без восторга, но не было и негатива. А Гена привечал всех, сыпал своим пошловатым юмором, и с таким восхищением смотрел на нее!

Все же, Таня чувствовала себя виноватой, что не успела с ужином. По старой привычке, она опустилась на колени и положила руки на стол. Закрыла глаза... Сильный мужчина должен наказывать!

- Вот я тебе, - Геннадий одним движением усадил ее на стул. - Что я, безрукий, что ли? Классные бутерброды планирую сделать, кстати. Нас еще в суворовском так старшие учили.