Страница 2 из 13
Загадочно и грустно смотрятся в зарослях черемухи, сирени, одичавших яблонь и почти на глазах растущей ольхи брошенные усадьбы. Места здесь лесные, потому-то не растащили их на дрова, а сберегли для чего-то. Вот и старикам нашим грустно смотреть на остылый свой домик, на порушенную ограду и просевшую, как хребет старой лошади, крышу сарая. Ведь это жилье их первой молодости. Думали, не тесно будет, но дети выросли, а жить стали полегче, вот и перебрались наверх в новый пятистенок, на сегодня слишком уж просторный, потому что дети все разлетелись по разным заманчивым городам.
Домик мы отмыли с порошком, подмазали печку и бросили на пол немного мяты и полыни. Сергей нашел на чердаке старинную, темного стекла банку и поставил в нее цветы. К вечеру пришла хозяйка, присела на лавку, огляделась.
- Как вы его умыли. Чи-исто. А нежилым все же пахнет, и травка не помогает.
Она загрустила и примолкла, но мы пристали к ней со своими грибами: есть ли, мол, грибы?
- Ну, ребяты, да нас ли про них спрашивать? Мы ведь когда в лесу бываем, ну когда сено косим, ну ягоде денек подаришь - ягоду-то грех упустить. А грибы - я и не знаю их. А мой и вовсе боится. Да и когда их узнать? Мы ведь в колхозе всю жизнь. Мой говорит - без перерыву. Это, значит, он войну за перерыв не считает, там, значит, все как в колхозе было: айда! давай! не жалей ни горба ни жизни! Да-а... Весна - сев, лето сенокос, а там и уборочная. Да огород, да скотина, да дров на зиму запасти. Какие грибы!.. - Она осторожно махнула рукой. - У крестьян вы про грибы не спрашивайте, иные обижаются. Разве каждому наскажешься, что вы, мол, в городе наработались, наскучались по воле и с полным правом настоящим воздухом подышать приехали... Тут им не до грибов. Я там в сенцах ведро картошки поставила да яиц десяток. Ешьте, а то грибы-то, они, чать, не по-вашему растут, не как вам надо, кто их знат?
Хозяйка ушла, а мы все переваривали это важное для новичков правило не спрашивать у сельского человека про грибы. Им действительно часто не до них, и в наших местах редкий сельчанин хорошо их знает. Собирает он их в особо урожайные годы и чаще осенью, когда поздний опенок, проклюнувшись на вырубках, захватывает вдруг и само село и лезет, как говорят, где ни попадя.
За грибами мы отправились рано, опередив даже деревенское стадо. В том, что чего-то наберем, были уверены, еще не выезжая из города. А уверенность наша держалась на такой чепухе, как радиосообщение о том, что по области местами выпали осадки. Мы не торопясь миновали три шихана* Первый, Лысый и Красный. Было жарко и душно в лесу, ноги в потесневшей обувке горели от бесконечных подъемов и спусков, - и никаких грибов. Мы до зеленых молний в глазах искали их и совершенно не замечали ни подвядшей травы на полянах, ни сухой, как гравий на дороге, земли под ногами. Только когда нашли высохшие на корню неизвестные грибочки, поняли, что, кроме них, нам ничего не найти. Мы почему-то решили, что они - высохшие летние опята, собрали их и спустились с последнего шихана к Елшанке.
_______________
* В Тюльганском районе Оренбургской области шиханами называют несколько покрытых лесом холмов.
Вот наслаждение - опустить в трепещущую ледяную воду задохнувшиеся ноги, смыть с лица паутину и пот и всласть, по-звериному, напиться.
Вечером мы размочили грибы и решили потушить с ними картошку. Очень мы радовались, что из кастрюли идет вполне грибной дух, но когда картошка была уже готова, мы распробовали, что ножки у грибов горчат совершенно как полынь, ну а шляпки вроде бы съедобны. В течение получаса мы терпеливо отрывали горькие ножки от шляпок, решив, что с опятами такое бывает, а затем, храбрясь и неуверенно посмеиваясь, съели свое первое грибное кушанье.
Мы не отравились. Видно, не судьба была. Но на нас напала неодолимая сонливость. Мы проснулись далеко за полдень и с некоторым звоном в голове. Умылись водой из родника и, слава богу, почувствовали жажду и голод. И, поев картошки с яйцами, искренне пообещали друг другу никогда не есть черт знает какие высохшие на корню грибы только потому, что они померещились нам опятами. Живой-то гриб определишь не всегда, а высохший точно обманет.
IV
Леса вокруг Елшанки богатые. Это леса хребта Накас - невысокого, растопыренного, как еловая лапа, отрога Уральских гор. Березы - плакучие и кудрявые, бородавчатые и гладкоствольные, - дуб, осина, ясенелистый клен, липа, широколистый вяз, ольха, или, по-старому, елша, особенно красивая здесь стройностью и мощью, какой не бывает у нее в лесах костромских или подмосковных. Черемуха и рябина, калина и малина, костяника и ежевика, а сама ягода, а трава и цветы - устанешь называть!
И поят, оживляют все это родники, ручейки, речки. Поговаривают, что по ту сторону одной из вершин хребта, горы Ямантау, прячется где-то чистое, как слеза, озеро. Такая постоянно греющая воображение и кровь тайна. Никто из нынешних елшанских к нему не ходил. В таких местах грибы чаще всего есть. С небольшими перерывами, но есть.
Уже в конце апреля, как только сойдет снег - с полей полностью, а в лесу с полян и светлых прогалов, - появляются здесь сморчки. Я их, честно говоря, не собирал, но мой друг Сережа собирал точно. И не в хвойных лесах, как пишут во многих пособиях по грибам, а в молодом осиннике на склоне шихана. Вкусные - ум отъешь! И Сергею надо верить. Не то чтобы он никогда не врет, но коли уж решит соврать, то расскажет о грибочке, который укусил его за палец и при этом облаял.
После сморчков - перерыв до настоящего июньского тепла, и даже в сушь в это время есть, оказывается, грибы. Довольно-таки хитрые, совершенно неизвестные на базаре. Они, как оказалось, были, а мы-то занимались лжеопятами.
Кстати, хозяйка нас за них поругала:
- Вы за ими ровно как за девками бегаете, ровно как из-за девок травитесь. Да-а... А мы с моим в молодости одни грибочки любили вязовики. Как раз они в эту пору бывали, перед сенокосом. А вот какие они? Эх, старая память - дырявый плат, цельного узора нету. Молодость-то войной, как поездом, переехало. Мой на войну пошел - и я в работе вся. Вернулся с фронту - и счастье какое было: трудовую затируху вдвоем-то веселее хлебать. Не до вязовиков было. И вот какие они? Белесые - да. И растут кучно, букетиками... Нет. Забыла. Навру еще, а вы чего почуднее насобираете...
Но Сергей отыскал-таки в нашей низинке грибника. Это был вытянутый, как хлыст, однорукий старик по прозвищу Майор. Майором этого добрейшего человека прозвали за странную для села командирскую интонацию в голосе. Спрашивает закурить или "можно войти", а все будто командует.
Сельские грибники, они как бы двух типов бывают. Первый - самородки. Эти знают три - пять видов, с десяток прибыточных мест и больше ничего знать не хотят. Любой другой гриб - будь он описан и съеден при нем хоть всей Академией наук - ядовитый. Любое не его место - поганое.
А второй тип - это грибники просвещенные. Они читают о грибах все, вплоть до энциклопедий. Каждую находку они стараются определить и найти повод к тому, чтобы опробовать ее.
Первый тип, как правило, женщины - домохозяйки; второй - чаще старики, сельские интеллигенты, каким-то образом имеющие свободное время. И тех и других даже в большом селе немного - два-три человека.
Дядя Ваня - Майор время имел, потому что был инвалидом. Но он был как раз самородком. А к просвещенным грибникам в Елшанке можно было отнести только большую Эльзу. То есть здесь все вышло не по правилам.
Дядя Ваня нам обрадовался. Как верно заметил Гоголь, для сельчанина разговор по какому угодно поводу заменяет газету. И по сей день, когда газет в деревне хватает, беседа для него предпочтительнее. Душевное дело!
Дядя Ваня, например, когда нет никаких собеседников, разговаривает со своей живностью: с двумя, словно обутыми в чесанки, козлятами, щенком по имени Белек и с расфуфыренным, как бразильский полковник, индюком. И вся эта живность относится к его речам с пониманием, несмотря на то что и увещевает, и воспитывает, и рассказывает новости он неласковым, командирским тоном.