Страница 1 из 113
ГОСУДАРСТВО НАЦИЙ:
Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина
под ред. Р.Г. Суни, Т. Мартина
ПРЕДИСЛОВИЕ
Случайный разговор издателей этого сборника, произошедший в июне 1995 г. в Кёльне на площадке перед лифтом, привел к идее объединения все возрастающего числа ученых, исследующих проблемы формирования наций и государственной политики в первые десятилетия Советской власти. В октябре 1997 г. Терри Мартин, в то время аспирант Чикагского университета, и Рон Суни, новоиспеченный профессор политологии, организовали конференцию в скромной обстановке Уайлдер-Хауса в университетском кампусе. Реформы Горбачева и последующий развал Советского Союза предоставили ученым беспрецедентную возможность проводить архивные изыскания по тем вопросам, информация о которых прежде была закрыта. Историки использовали не только материалы центрального партийного и государственного архивов, но, прочесав также региональные и республиканские архивы, по-новому осветили то, как Советскому государству удалось осуществить культурное, социальное и политическое развитие более сотни разных национальностей. Конференция и данная книга — плоды этого исследования, попытки переписать многонациональную историю государства, впервые создавшего федерацию на основе национальности, которую объединяла общая территория. То, каким образом антиимперская инициатива, направленная на освобождение народов, превратилась в империю национальных государств — центральная тема этой книги.
Поддержку конференции оказал Совет Прогрессивных исследований о мире и международном сотрудничестве (CASPIC), председателем которого в то время был Дэвид Д. Лейтин. Кроме авторов данного сборника в трехдневной бурной дискуссии принимали участие и другие ученые: Марк Бейссинджер, Джон Бушнелл, Прасенджит Дуара, Шейла Фицпатрик, Майкл Гайер, Франсин Хирш, Хироаки Куромия, Михаил Ходарковский, Дэвид Лейтин, Владимир Пристайко, Юрий Шаповал и Амир Вайнер.
Редакторы глубоко признательны спонсорам и рецензентам, поддержка которых помогла осуществить этот коллективный проект. Неповторимый дух Чикагского университета, присущая ему тенденция к изучению интеллектуальной жизни, аспиранты, которые также присутствовали и выступали на конференции, и особая доверительная атмосфера Уайлдер-Хауса — придали еще большую значимость этому событию.
Особая благодарность редактору издательства Оксфордского университета — Сьюзен Фербер, которая старательно превращала наши статьи в изящное и убедительное повествование. Рон просит прощения у своей семьи — Ануш, Севана и Армены — за то, что у пего оставалось для них еще меньше времени, чем обычно. Терри вновь благодарит Салли за ее терпение и поддержку, а Эли — за проведение сравнительного анализа динозавров, которому в семействе Мартин уделяется больше внимания, чем изучению истории народов мира.
Энн Арбор, Мичиган
Бельмонт, Массачусетс
Февраль 2001 г.
ВВЕДЕНИЕ
Ключевые понятия, интригующие специалистов по истории Советского Союза, меняются с течением времени. Государство и общество, интеллигенция и помещики, пролетариат и буржуазия — все они изучались и обсуждались. Но как только ученые начали сомневаться в относительной стабильности социальных категорий и задумываться над тем, какие категории следует использовать, то переключили внимание на вопросы идентичности, самоопределения, нарратива (англ. и фр. narrative — рассказ, повествование. — Примеч. ред.) и смысла. В ходе этого ключевые понятия, вполне пригодные в прошлом, стали проблематичными. Советологи несколько утратили интерес к такому понятию, как класс, и в центр новых исследований встала нация, — тема, которой ранее уделялось чрезвычайно мало внимания. Спустя десятилетия занятий «русской темой» значительное число историков обратились к нерусским окраинам с целью исследования политики метрополии в отношении национальных меньшинств{1}.
В нашем сборнике «империя» и «нация» вкупе с «государством» образуют ключевые понятия, посредством которых исследуются отношения власти и представлений о власти среди народов СССР. Эта книга, как надеются издатели и авторы, — первый шаг по направлению к тому, что станет новой историей Советского Союза как многоэтничного государства.
Серьезное изучение Советского Союза началось в первые годы «холодной войны» и было одной из попыток осмысления коммунистической Восточной Европы. Ученые поспешно занялись «краеведением», сочетая советологию с исследованиями стран Восточно-Центральной Европы, что отражало новое политическое деление континента.
Но, по иронии судьбы, ученые занимавшиеся «другой Европой», зачастую ограничивались какой-нибудь одной страной, а «русисты» были склонны осваивать лишь свой участок, без сожаления оставляя далекие края «нерусских» на потом{2}. Если в то время ученые считали приемлемым изучать человечество, как если бы оно состояло исключительно из одних лишь мужчин, то и изучение имперской России и Советского Союза зачастую велось так однобоко, словно эти разнородные в этническом и религиозном отношении государства были гомогенно русскими. Но и категория «русскости» считалась недостойной анализа{3}. В центре изучения России и СССР оказалась неисследованной история русских и нерусских национальностей. До середины 1970-х годов основное направление «советологов» сосредоточилось на высокой политике, экономическом росте и внешней политике, тогда как исследования национальностей оставались периферийными, как в географическом плане, так и в плане осмысления. За малыми исключениями, нерусские либо упускались из основного направления, либо к ним относились, как к объектам политических махинаций, иногда — как к жертвам русификации, а порой как к жалким, архаичным сопротивленцам модернизирующей программе цептральных властей. Национальности нивелировались; различия между ними недооценивались; политические репрессии и экономическое развитие вкупе с этнокультурным посредничеством, которому почти не уделялось внимания, казалось, адекватно объясняют судьбу нерусских народов внутри советской системы.
Поскольку исследование многих национальностей было невыполнимо, т. к. требовало знания большого количества языков и казалось непозволительной роскошью, то зачастую избиралась одна национальность, символизирующая собой все остальные{4}.
Когда в начале 1950-х гг. западные ученые обратили свое внимание на нерусских, их выводы являли собой полную противоположность тому утверждению, что в Советском Союзе национальный вопрос решен. Будь то мнение, выраженное крайне резким языком Мюнхенского института по изучению СССР или более взвешенными словами влиятельных Вальтера Коларца или Ричарда Пайпса, Советское государство представало в основе своей как имперское образование, олицетворяющее колониальную связь между Россией и ее окраинами{5}. Концепция, согласно которой Советский Союз представал собой империю, имела компаративный смысл, но характер этой странной империи требовал более детального исследования и теоретических выкладок. В частности, почти все ученые того времени обращались с понятием «нация», как с не внушавшей сомнений категорией, а с национальным сознанием и национализмом, как с естественным отражением и выражением национальной сути, почти не нуждавшейся в историческом разъяснении. Статьи в данной книге — поскольку не все они посвящены единственной теме — империи, и не все авторы согласны в том, что на СССР следует повесить ярлык империи, — сосредоточены на проблеме имперского правления, с учетом исторически случайного и эволюционирующего характера национализма и национальной идентичности.