Страница 22 из 123
В горах Кавказа обитали два древнейших в мире христианских народа — армяне и грузины. Они были со всех сторон окружены мусульманами и непосредственно граничили с Турцией. Оба народа попали под власть России в самом начале девятнадцатого века. Они относились к русским как к неотесанным выскочкам, но сюзеренитет России признавали, поскольку та являлась мощной христианской державой, защищавшей их от натиска ислама. Во всех других отношениях грузины и армяне сильно разнились между собой. Грузины были земледельческим народом, состоявшим в социальном плане из аристократии и крестьян, но с заметной и. яркой прослойкой интеллигенции: грузины заслужили репутацию народа гордого, любящего свою родину, щедрого и гостеприимного. Космополиты армяне, напротив, были по преимуществу городскими жителями, ловкими банкирами и торговцами, действовавшими подчас за пределами своей страны — их можно было встретить не только на Кавказе, но и на всем Ближнем Востоке.
В начале восемнадцатого века Петр Великий завоевал прибалтийские регионы, еще в средние века попавшие под власть тевтонских рыцарей и немцев. Немецкие помещики и бюргеры лютеранского вероисповедания властвовали над большим земледельческим населением, состоявшим из эстонцев, латышей и литовцев. Эстонцы говорили на языке, родственном финскому, в то время как языки двух других народов не имели ничего общего с языками других народов Европы[6]. В девятнадцатом веке в этих странах появилась собственная интеллигенция, часто группировавшаяся вокруг церкви. В самом начале двадцатого века, по мере индустриализации этих относительно развитых регионов, начал расти и местный рабочий класс. Пробуждение национального самосознания на деле привело к особой жестокости столкновении во время революции 1905 г.
В конце восемнадцатого века в результате аннексии Польши подданными России стали несколько миллионов евреев. Они говорили на языке идиш и исповедовали собственную религию. Под общим покровительством короны их общины (кагалы) были самоуправляемыми. Большинство из них было торговцами, ремесленниками, содержателями постоялых дворов и трактиров и т.д. Императорское правительство решило ограничить места их проживания той территорией, которую они уже занимали, — впоследствии она стала известна как черта оседлости. Свободно выбирать место жительства могли лишь представители некоторых профессий и евреи с высшим образованием. Дискриминация со стороны властей усугублялась предубеждением по отношению к евреям со стороны прочего населения, что выливалось иногда в жестокие погромы, особенно с начала 1880-х гг. Евреи стали искать выход из того положения, в котором они оказались, — часть их создала свою собственную социалистическую партию (Бунд), другие призывали основать национальное государство на земле предков в Палестине (Сионисты).
Народы Российской империи к началу двадцатого века находились на самых разных стадиях национальной интеграции: некоторые из них представляли собой примитивные скотоводческие роды, в то время как у других была уже собственная образованная интеллигенция и рабочий класс. Но во всех случаях современные социальные процессы — урбанизация, индустриализация, развитие торговли и распространение начального образования — приводили к обостренному росту национального чувства как среди собственно русских, так и среди других народов. Все большее число жителей империи вынуждено было решать вопрос: кто я прежде всего — подданный России или своей малой родины? От ответа зависели выбор языка и культуры, карьера, нередко вероисповедание.
Еще острее этот вопрос поставили революционные события 1917 г. Марксизм не содержал готовой формулы решения национального вопроса. Сам Маркс был склонен недооценивать эти проблемы. Он считал, что индустриально развитые нации Европы, по крайней мере в те времена, обладали естественным правом выступать от имени мирового пролетариата. Национальная специфика в его глазах имела значение куда меньшее, чем собственно экономическая.
Из всех оттенков европейского марксизма Ленин избрал промежуточную позицию. Он не разделял мнения австрийских марксистов Отто Бауера и Карла Реннера о нациях как об исторически перманентных общностях. По мнению Ленина, существование наций и других социальных образований было обусловлено экономическими законами. С другой стороны, Ленин не соглашался и с точкой зрения Розы Люксембург, в соответствии с которой сразу же после социалистической революции нации должны слиться в единую мировую общность. Подобно другим марксистам, Ленин был склонен недооценивать национальное сознание как социальную силу. Но все же он прекрасно понимал, что в условиях, сложившихся в 1917 г., стремление бывших подданных Российской империи к независимости делало их мощными потенциальными союзниками. Опыт Австро-Венгерской империи заставил Ленина осознать роль, которую национальные чувства играют в революции, названной им “буржуазной”.
Во время первой мировой войны на Ленина очень сильное впечатление произвел и революционный потенциал колониальных народов, особенно азиатских. В своей работе “Империализм, как высшая стадия капитализма” Ленин пришел к выводу, что теперь классовая борьба идет на международном уровне и колониальные народы в целом подвергаются эксплуатации со стороны промышленно развитых государств Европы и Северной Америки. Из этого следовало, что на данной стадии исторического развития революционным стал лозунг национального самоопределения. В наибольшей степени это было истинным для России, где всячески следовало поощрять нерусских подданных империи к свержению угнетателей, побудить их взять собственную судьбу в свои руки, даже — в силу необходимости — под руководством национальной буржуазии.
Таким образом, Ленин осознавал реальность и силу национальных чувств. Вместе с тем он считал, что в конце концов они все же второстепенны. Ленин всегда верил, что этот “конец концов” близок, и потому для его взгляда на национальный вопрос была характерна двойственность. Та же двойственность отличала и его послеоктябрьскую национальную политику. По мысли Ленина, народам бывшей Российской империи нужно было дать возможность либо провозгласить свою полную независимость, либо войти в Советскую Россию в качестве ее составной части. Промежуточные варианты он вообще не рассматривал. На деле же, однако, случилось так, что большинство народов в 1917 г. избрало не полную независимость и не окончательную ассимиляцию Россией, но либо форму мелкой ассоциации, либо автономный статус внутри многонациональной федерации.
В этом существенном пункте большевики не попадали в той общих чаяний народов России. Более того — мировая революция так и не началась, и Ленин не мог предложить народам истинный интернационализм. Единственное, что он мог сделать, — это предоставить им возможность войти в состав многонационального государства, где русские преобладали количественно, господствовали в администрации и где доминировали русский язык и культура. Не обладая таким средством самозащиты, как федеральная структура, народы России оказывались перед опасностью полной русификации. Это было то самое зло, против которого они боролись при царе, не без участия самого Ленина. Опасность эта усугублялась теорией большевизма, где национальная независимость рассматривалась как второстепенная по отношению к “пролетарскому интернационализму”. Ленин часто повторял, что задачей пролетарской партии является самоопределение “пролетариата внутри каждой нации”, а не национальное самоопределение как таковое.
Столкнувшись с этой дилеммой, правительство большевиков с самого начала было вынуждено искать компромисс. На деле они приступили к созданию федеральной структуры управления, отвергавшейся ими в теории. В “Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа” (январь 1918 г.) дано ясное определение нового советского государства как “федерации советских национальных республик”. Тогда это было, конечно, всего лишь декларацией, так как большевики не контролировали большую часть бывшей империи, где предполагалось создание национальных республик. Федерация была делом будущего и более желательна, чем дезинтеграция. Тем не менее само применение этого слова имело далеко идущие последствия. Оно хорошо сочеталось с “Декларацией прав народов России” (2 ноября 1917 г.), где провозглашались равенство и суверенность всех народов страны, ликвидировались все национальные привилегии и запреты и провозглашалось право наций на самоопределение “вплоть до отделения и создания независимых государств”.
6
Литовский и латышский языки принадлежат к балтийской группе языков индоевропейской семьи, т.е. родственны всем языкам Европы, кроме фино-угорских (финского и венгерского). — Прим. пер.