Страница 103 из 123
Сначала правозащитное движение не имело никакой особой политической идеологии, кроме идеи о необходимости заставить советское правительство соблюдать его собственную конституцию. Однако с течением времени совершенно естественным образом обнаружилось различие мировоззрений, и некоторые диссиденты выработали настоящие политические программы. В целом возникло три основных течения. Первое можно назвать “чистым ленинизмом”. Его приверженцы призывали вернуться к первоначальному ленинскому демократизму, извращенному при Сталине и толком так и не восстановленному. В своей книге “О социалистической демократии” ведущий теоретик движения Рой Медведев предложил ввести в политическую жизнь элементы подлинной конкуренции, в частности, допустить деятельность фракций в партии и выдвижение нескольких кандидатов на выборные партийные и советские должности. Медведев считал, что даже существование оппозиционной партии не противоречит принципам коммунизма. В условиях политической конкуренции, разумеется, должна быть гарантирована подлинная свобода слова и собраний. Медведев также рассматривал возможность создания смешанной экономики с государственным, кооперативным и частным секторами. Он призывал вернуться к ленинской национальной политике с предоставлением гораздо более широкой автономии отдельным народам СССР, в том числе и реального, а не только декларированного права отделения от СССР.
На самом деле “ленинские” принципы предлагавшейся Медведевым политики были лишь иллюзией. Реально она тяготела к западноевропейскому пониманию социал-демократии или даже к радикальному либерализму. Между прочим, прокуратура неоднократно предупреждала Медведева по поводу его публикаций, но он ни разу не был арестован. В партийном руководстве все еще существовали достаточно влиятельные силы, которые отдавали предпочтение именно такой политике. Они сознавали по меньшей мере, что рано или поздно она станет неизбежной. Именно эти круги оказали впоследствии поддержку Горбачеву.
Либерализм был вторым наиболее широким течением, в которое могли влиться защитники прав человека. Парадоксально, но факт: некоторые их декларации были списаны с советской конституции 1936 г. Как мы уже имели возможность убедиться, по видимости она была вполне либеральна. Наиболее значительным либеральным деятелем был Андрей Сахаров. Как и Медведев, первоначально он исповедовал разновидность “чистого ленинизма”, но затем пошел дальше и гораздо лучше Медведева понимал, какое направление приняли его идеи. В целом, “либералы” не имели вообще никакой идеологии и программных заявлений не делали. Однако они исходили из убеждения, что гарантирующая гражданские свободы политическая система столь же приемлема для России, как и для любой другой страны.
Третье направление в диссидентском движении было представлено русскими националистами, или неославянофилами. Американский специалист по этому направлению Джон Данлоп назвал их возрожденцами. Они надеялись возродить русскую национальность на основе возврата к православию и старой русской культуре, разрушенной или подорванной первоначально интернационалистски настроенными большевиками. Важнейшим выразителем подобных взглядов был Александр Солженицын, который совершенно недвусмысленно обрисовал основные с точки зрения этого движения проблемы в опубликованном на Западе в 1974 г. “Письме к советскому руководству”. Солженицын утверждал, что демография, культура и духовность русского народа разрушаются сверхиндустриализацией, колхозным сельским хозяйством, официальным атеизмом и слишком большой вовлеченностью в международные дела. Солженицын предлагал покончить с последним явлением и высвободившиеся силы направить на национальное возрождение — это необходимым образом предполагало предоставление прочим народам СССР права идти собственной дорогой. Для возрождения страны Солженицын предлагал задействовать нетронутые ресурсы Сибири. Основной силой этого процесса он считал частное и кооперативное сельское хозяйство, а также мелкое производство, которое было возможно при применении развитых технологий семидесятых годов. Солженицын скептически относился к возможности восприятия Россией либеральных и парламентаристских форм правления и, по крайней мере первоначально, предполагал создание авторитарного государства, где Русская Православная церковь получит важнейшую роль гаранта духовного здоровья нации. Основной слабостью предложенной Солженицыным программы было то, что она не содержала никаких пояснений относительно совместимости авторитаризма с гражданскими свободами, и прежде всего со свободой слова и совести, которым он страстно привержен.
На Западе диссидентский русский национализм часто путали с другим течением, которое было более приемлемым для правящих кругов СССР. Его можно назвать “национал-большевизмом”. По духу оно не было религиозным (но не обязательно глубоко враждебным религии). Представители этого направления считали русских великим народом в военном и политическом смысле, народом, который обладает естественным правом доминировать среди народов меньших и слабейших, и потому считали необходимым развитие российской тяжелой промышленности и продолжение традиционной политики приоритетов в военной сфере. Они считали марксистско-ленинскую идеологию вполне допустимой, поскольку именно она помогла России стать великой державой, но отвергали ее интернационалистские черты и в принципе были готовы со временем отбросить ее вообще, если бы она оказалась несовместимой с положением России. Эта точка зрения подчас в большей или меньшей степени смыкалась с антисемитизмом и, разумеется, своих сторонников имела большей частью в Вооруженных силах и среди областных партийных секретарей. Время от времени она получала значительную опору в каком-либо из официальных журналов.
Однако русский национализм всегда уравновешивался в высшем партийном руководстве и КГБ группой деятелей, среди которых большим влиянием пользовались руководители союзных республик, приверженцы многонационального имперского мировоззрения и выразители международных интересов Советского Союза в качестве великой державы, чье население было чрезвычайно разнообразным в экономическом, этническом и культурном отношении.
Разумеется, власти вовсе не собирались давать возможность диссидентам различных направлений свободно выражать свои мнения. Но процесс Синявского и Даниэля показал, что в рамках нового законодательства осуществлять репрессии было уже непросто. В 1967 г. Семичастного, на котором лежала вся полнота ответственности за проведение этого процесса, на посту председателя КГБ сменил Ю.В. Андропов, ранее возглавлявший Международный отдел ЦК и отвечавший за отношения с прочими социалистическими странами. Это был первый случай, когда крупный деятель партии был поставлен во главе службы безопасности. Таким образом завершился процесс, начало которому положила смерть Сталина: слияние партии и КГБ, когда в итоге они стали двумя отделениями одной и той же организации.
Для облегчения репрессий против диссидентов уже в 1966 г. в Уголовный кодекс были введены новые статьи. Одна предусматривала наказание за “нарушение общественного порядка”, что могло означать участие в демонстрациях. Другая — за “распространение слухов, порочащих советский политический и общественный строй”. Таким образом, инкриминирование антисоветских намерений, как это было в случае Синявского и Даниэля, было уже необязательно. Но в то же время могли возникнуть и трудности для обвинения, если защита была в состоянии доказать, что “слухи” соответствовали действительности. Несомненно, этот фактор, в числе других, заставлял диссидентов в их заявлениях строго придерживаться фактов.
Однако в целом властям было проще по мере возможности избегать судебных процессов и использовать против диссидентов более широкий набор репрессивных мер, а подчас и простых угроз. Поскольку многие из них были писателями, учеными или студентами, власти свободно могли приостановить продвижение протестующего по службе, лишить возможности защитить диссертацию или опубликовать книгу. Тем, кто был членами партии, профессиональных или творческих союзов, можно было объявить выговоры разной степени строгости, вплоть до исключения. Могли и выгнать с работы. Так, в ответ на протесты по поводу суда над Гинзбургом и Галансковым секретариат московского отделения Союза писателей объявил, что ввиду политической безответственности, проявившейся в подписании разного рода заявлений и писем, которые своей формой и содержанием дискредитируют советские законы и авторитет советских правоохранительных органов, а также игнорируют тот факт, что эти документы могут быть использованы буржуазной пропагандой во враждебных Советскому Союзу и советской литературе целях, к лицам, повинным в подобных действиях, будут применяться разнообразные меры в виде широкого набора предупреждений и выговоров.