Страница 98 из 105
«Если б она была колдунья, мне бы, конечно, следовало её бояться, – думал он, – потому что колдунья может наделать человеку всякого вреда. Ну, а раз она не колдунья, а ведунья, так бояться её нечего. Ведунья вредить не станет, а помочь может. Останусь-ка я, пожалуй, тут – поем, посплю, а там видно будет!.. »
И он остался. Поел на ужин каши с молоком и пошёл спать на чердак.
На чердаке сладко пахло сушёными травами. И, должно быть, от этого Войтеку сладко спалось, и в полусне он думал, что всё обойдётся и будет хорошо. Но утром он понял, что ждать хорошего ему не приходится. Женщина разбудила его спозаранку и велела идти в лес за дровами.
– А поесть-то вы мне дадите? – спросил Войтек.
– Как же, паренёк, конечно, дам. Только вот печку-то я должна затопить теми самыми дровами, что ты мне из лесу принесёшь.
Ворча себе под нос и бранясь на чём свет стоит, Войтек спустился с чердака, пошёл в лес и притащил оттуда большую сухую ветку.
– Вот и хорошо, – сказала ведунья. – Целая охапка дров выйдет, если наколоть помельче. Берись– ка за топор, наколи дровец, затопи печку, начисти картошки и поставь варить. А мне пора в лес за травами.
Испугался Войтек:
– Да неужто вы натощак пойдёте? А я как же?
Усмехнулась женщина:
– Да я уже поела. Много ли мне надо? Кусочек лепёшки отломила и сыта. А ты парень молодой, здоровый, работящий, разве для тебя это еда? Свари себе котелок картошки, нажарь сала. Сам поешь и нам оставь. Мы вернёмся к обеду.
И ведунья ушла в лес, а с нею вместе – чёрный пёс, чёрный кот и сорока-вертихвостка.
Ушла женщина и даже не взглянула на Войтека. Досадно ему стало.
Бросил он на землю топор, улёгся под берёзой и уснул.
Так и застала его ведунья, когда в полдень вернулась домой с охапкой душистых трав, а с нею вместе – чёрный пёс, чёрный кот и сорока-вертихвостка.
Наклонилась над ним женщина и говорит ласково:
– Видно, ты нынче славно поработал, Войтусь, – сладко спишь…
Но Войтек, не будь дурак, сразу вскочил на ноги и давай браниться:
– Как же! Поработал! Стану я печку топить да картошку варить! Дожидайтесь! Я ведь вам сразу сказал, матушка, что не такой я парень, чтобы бабьим делом заниматься. Сами готовьте себе обед. А я к вам не в стряпухи нанимался.
Ведунья кивнула головой.
– И то правда, – сказала она. – Ну что ж, полежи ещё немного, наберись сил. А уж после обеда я тебе другую работу дам – не бабью. Как раз по плечу тебе будет. Вот погоди, пообедаешь и пойдёшь.
И она ушла в избу стряпать. А Войтек остался лежать в тени под берёзкой.
Лежит он, смотрит, как подымается к небу синий дымок из трубы, и посмеивается.
«Хоть она и ведунья, – думает, – а я умнее. Захочу – вокруг пальца её оберну. Попляшет она ещё под мою дудку!..»
Приложил он руку ко рту и кричит:
– Эй, матушка, скоро вы там?
Выглянула из дверей ведунья:
– Что, Войтусь, на работу торопишься? Сейчас, сейчас…
И выносит две миски: в одной кислое молоко до краёв, в другой картошка – румяная, поджаристая, со шкварками.
Ничего не ответил Войтек, взялся за ложку и давай уплетать.
Наелся до отвала, распустил пояс и говорит ведунье:
– Вот и ладно! Теперь я, матушка, немного вздремну, а то уж больно жарко… Да и какая работа с полным брюхом. Работать надо налегке.
– Ну что ж, пожалуй, – согласилась ведунья и понесла в избу пустые миски.
А Войтек улёгся поудобнее и опять захрапел.
Хорошо спится после сытного обеда на вольном воздухе, под берёзкой. Крепко уснул Войтек, и приснился ему замечательный сон.
Приснилось Войтеку, будто едет он к венцу с той самой красавицей, что встретил давеча на дороге. Они едут в зелёном возке, и везут их его гнедые, да такие гладкие, откормленные – прямо не узнать! Невеста в подвенечном уборе, в бусах, в лентах. Она положила золотую свою головку ему на плечо, трогает его легонько за локоть и говорит так нежно, ласково: «Войтусь! Войтусь!..» А потом вдруг как закричит в самое ухо: «Войтек! Войтек!» – и со всей силы толкнула его в бок.
Войтек так и подскочил на месте. Охнул – и проснулся. Видит: стоит перед ним ведунья, дёргает за плечо, толкает в бок и зовёт всё громче:
– Войтек! Войтек! Оглох ты, что ли? Вставай!..
Протёр Войтек глаза, потянулся, сел… А ведунья говорит ему:
– Да что это ты всё спишь? Уж не сонная ли хворь к тебе прикинулась? А то я тебя, пожалуй, полечу. Есть у меня такая настойка. На вкус не стану хвалить – горькая как полынь, – а помогает хорошо.
Войтек испугался. Ему сразу припомнились сушёная летучая мышь и лягушки, что висели над печкой…
– Нет, нет! – говорит. – Не надо мне вашей настойки. Я здоров.
– Ну, а коли здоров, так пойдём. Работа не ждёт.
Женщина вывела его за огород, остановилась и показывает:
– Видишь вот этот клочок земли? Надо его вскопать, выбросить сорную траву и как следует прочесать и выровнять землю граблями. Начинай в добрый час.
И она ушла к себе в избу, а Войтек поглядел на заросшую травой землю, махнул рукой, свистнул и уселся на изгороди…
Женщина разок-другой выглянула из окошка, видит, что новый работник ещё и пальцем не пошевельнул – только сидит и свистит, – и опять подходит к нему:
– Ну теперь за чем дело стало? У меня уже скоро ужин готов будет, а ты ещё и за лопату не брался.
Встрепенулся Войтек.
– Ужин? – спрашивает. – Ну что ж, тащите-ка его сюда. Поужинать я, пожалуй, не прочь…
Усмехнулась женщина:
– Не прочь, говоришь? Нет, голубчик! Ужин надо сперва заработать.
Ух, как рассердился Войтек, услышав такие слова. Шапку сдвинул на затылок, руки в боки и давай кричать:
– Лошадь я, что ли, чтоб на такой земле работать! «За лопату не брался»! Тоже скажут! Да разве тут лопата – тут плуг нужен… Лошадь и плуг! Понимаете, матушка? Ну был бы я лошадь, тогда другое дело! Но ведь я покамест человек!
Поглядела на него ведунья и говорит спокойно:
– А был бы лошадью, так вспахал бы? Только плуга не хватает? Что ж, плуг у меня найдётся.
И вдруг ни с того ни с сего она подошла к берёзе, отломила длинный прут и наотмашь хлестнула Войтека по голове, по плечам и по ногам. Хлестнула и проговорила такие слова:
Войтек так и замер на месте. От страха его бросило в жар, потом в холод. Он хотел убежать и не мог. Хотел крикнуть, но вместо крика жалобное дрожащее ржанье вырвалось у него из горла.
«Я сплю и вижу страшный сон», – подумал Войтек.
Но это был не сон. Наяву, а не во сне бедняга превратился в лошадь, в гривастого вороного коня.
– Ну вот, – проговорила ведунья. – Как ты сказал, так я и сделала. Теперь ты лошадь, и мы будем пахать.
Она выволокла из сарая плуг и запрягла Войтека.
– Вьо!
Но Войтек даже не пошевельнулся.
– Кнута захотел?
Войтек ни с места – только упрямо нагнул голову.
И вдруг свистнул кнут.
– Будешь пахать? Будешь пахать? – кричала женщина, и удары так и сыпались градом на спину бедного Войтека.
Он не выдержал, упёрся ногами в землю, дёрнул
раз-другой и пошёл, таща за собой тяжёлый плуг, взрывая неподатливые пласты заросшей земли.
Ведунья ни разу не дала ему остановиться, пока они не вспахали всю поляну. Тогда она заменила плуг бороной, и Войтек опять зашагал – вперёд, назад, вперёд, назад…
Только когда вся земля стала мягкая и пушистая, как бархат, ведунья выпрягла Войтека, отвела в конюшню и дала ему ведро воды.