Страница 64 из 74
В танке погибли механик-водитель техник-лейтенант Сергей Сергеевич Тюняев и заряжающий Ефим Титович Рыбин. Автоматчик рядовой Василий Федорович Колтунов побежал к экипажу на помощь, но тоже был убит.
Очистив от фашистов Тюрингерштрассе и оттащив танками использованные для баррикады трамваи, наш полк вместе с пехотой к восьми вечера 25 апреля вышел на перекресток Германштрассе и Копфштрассе. Здесь была сделана остановка.
Первым приехал с кухней помпохоз полка капитан Стребный. Началась заправка боеприпасами, горючим. На бронетранспортере подъехали замполит полка П. Н. Лукин и агитатор Сандлер.
Майор Лукин — обаятельный человек, участник боев на Халхин-Голе. В любой обстановке спокойный, решительный. Он всегда старался быть там, где труднее. Его твердое большевистское слово, уравновешенность окрыляли воинов. С ним всегда интересно и поговорить, и послушать его рассказы. Теперь он еще и еще раз убеждает и предупреждает, чтобы ни в коем случае не применять какого-либо насилия к немецкому народу.
Капитан Сандлер лично разносил экипажам свежие газеты и письма. Правда, на этот раз он выглядел усталым, бледным, стал неразговорчивым.
— Товарищ капитан, вы не ранены? — спросили мы.
— Хуже не бывает, друзья. Лучше бы ранило, чем такой удар, — хрипло, обиженным тоном заговорил Соломон Евсеевич. Он рассказал: — На Тюрингерштрассе в грохоте боя услышал рыдание грудного ребенка и тут же в сквере заметил детскую коляску голубого цвета. Война войной, а ребенка надо спасать — и бросился к коляске. Грохнул фаустпатрон. Коляска исчезла. Не оказалось во рту и моей трубки. Вот что вытворяют фашисты в предсмертной агонии. Только приподнялся — грохнул второй. Жалко ребенка, теперь вою жизнь буду переживать, что я не сумел спасти его.
К нам подошел заряжающий Малинин. Капитан Сандлер знал его очень хорошо как агитатора в своей роте.
— Демид Сергеевич, письмо вам! Из дому!
Малинин сначала принял за шутку, но увидев в руке капитана кучу писем, бросился к нему. С волнением раскрыл «треугольник» и заметно повеселел.
«Весна в Мари-Кошпае в полном разгаре, — писала ему жена Анна Демьяновна. — Мы очень рады, что скоро будете штурмовать германскую столицу. С Лизанькой с нетерпением ждем тебя домой. Береги себя, дорогой…»
— Коля! Все живы и здоровы, ждут с победой, — радостно закричал Демид Сергеевич, — и Аннушка, и Лизанька!
— Рад за тебя, Демид Сергеевич. Мне тоже сестренка написала, — улыбнулся я. Это было ее первое самостоятельное письмо после смерти матери. Написано много, но понять было трудно: видимо, когда писала, сильно волновалась.
Остановка наша длилась несколько часов. К рассвету следующего дня мы достигли района парка, что на восточной окраине аэродрома Темпельхоф. К этому времени, форсировав каналы Ландвер и Тельтов, после напряженных боев сюда же вышел действующий на левом фланге тяжелотанковый полк подполковника Цыганова. Еще до рассвета комбриг, вызвав к своему танку командиров полков, сказал:
— Бригаде совместно с гвардейским стрелковым полкам 8-й армии приказано захватить аэродром. По показаниям пленного, на нем стоят самолеты начальника штаба гитлеровской армии генерала Кребса и «юнкерс» самого Гитлера. Причем туда скоро будут приземляться и наши самолеты. Поэтому по взлетной площадке приказываю не бить. Стрелять лишь по пытавшимся взлететь! Маршрут атаки наметим во время рекогносцировки.
Полковник Юренков с начальником политотдела Жибриком, не теряя времени, рассредоточив танки в кустарниках приаэродромного парка, лично повел командиров полков Цыганова и Ермоленко с их командирами рот на рекогносцировку местности. Вместе с танкистами был заменяющий командира стрелкового полка замполит, молодой подвижный, сибиряк, подполковник И. Г. Падерин.
Время на подготовку к захвату аэродрома пришлось сократить, так как противник начал обстреливать из тяжелых орудий расположение танков и пехоты.
— Откуда бьет артиллерия, Николай Николаевич? — спросил комбриг у начальника штаба Назаренко.
— По данным разведки, огонь ведется из района полигона Хансенхайде и со стрельбища.
— Надо немедленно начать атаку, иначе от огня могут пострадать танки и пехота, — заключил комбриг.
Ранним апрельским утром, когда солнце только-только показалось над горизонтом, танковые взводы комсорга роты лейтенанта Тихомирова и Героя Советского Союза лейтенанта Асрияна, выйдя на лесную полосу, что на границе аэродрома, по ее теневой стороне с десантом на борту устремились вперед к ангарам. Атака была настолько дерзкой, ошеломляющей и стремительной, что противник был застигнут врасплох. Самая близкая зенитная батарея врага, установленная с целью обстрела восточной окраины аэродрома, не успев произвести ни одного выстрела, была уничтожена. С появлением наших танков несколько самолетов поспешно пытались выруливать на взлетную полосу, но были сожжены.
Видя, что начали загораться и находящиеся без экипажа самолеты, подполковник Цыганов передал по рации:
— По исправным самолетам без экипажей огня не вести!
По мере приближения к ангарам и главному зданию аэродрома сопротивление противника нарастало. Появились его танки, противотанковые орудия и фаустники.
Несмотря на большую плотность огня, гвардейцы-танкисты и пехотинцы неудержимо рвались вперед. Только экипаж Евгения Тихомирова подавил огонь двух батарей зенитных орудий, разбил четыре противотанковых орудия, подбил один танк. Кроме того, захватил 20 исправных самолетов и уничтожил до 50 солдат и офицеров противника.
Младший лейтенант Лев Малыгин огнем своего танка уничтожил 10 пытающихся взлететь самолетов, сжег два танка, подавил огонь батареи зенитных орудий и расстрелял до батальона гитлеровцев. Большие потери врагу нанес танковый взвод Ашота Асрияна.
Одновременно с северо-восточной окраины аэродрома в атаку ринулись и танки нашего полка. Впереди действовал взвод лейтенанта Ивана Соколова. Там, где прошел взводный, догорали два самолета, валялись обломки трех разбитых орудий и до взвода трупов вражеской пехоты. На счету младшего лейтенанта Ивана Кузнецова было три уничтоженных орудия, несколько пулеметов и до 30 истребленных гитлеровцев.
Лейтенант Александр Изотов разбил орудие, дзот и расстрелял несколько фаустников. Немало потерь фашистам нанес Александр Алешин. Около ста гитлеровцев, не выдержав огня танков и пехоты, бросили оружие, сдались в плен. Группами их уводили в тыл автоматчики.
Противник долго не прекращал огня. Во время короткой перестрелки слышим крик около одного из танков. Когда подбежали, видим: лежит командир танкового взвода лейтенант Лев Аронович Цоглин.
— Куда задело? — спрашиваем его. А он не отвечает — кричит, вертится как ужаленный. Вроде бы цел и невредим, ни капли крови. Выяснилось: пуля, пробив пряжку со звездой, застряла утолщенной частью в ней, царапнула и обожгла живот. Рана легкая, но был ожог и сильный удар по животу. Когда боль прошла, Лев Аронович сам над собой шутил часто.
Как только танки с пехотой приблизились к ангарам и открыли по ним огонь, загорелись и стали взрываться находящиеся там самолеты, в нескольких местах возникли пожары. Вскоре гитлеровцы прекратили огонь. Только фаустники пытались бить из подвалов, но и их скоро усмирили.
Вдруг один из автоматчиков, показывая на соседнее здание, доложил, что там находятся немецкие летчики. Мы подбежали к подвалу ангара и потребовали сдаться находящихся там в плен.
— Ты, полегче! — пробасил и сочно выругался по-русски кто-то в подвале.
— Стоп! Там наши! — крикнул я, опасаясь, чтобы кто-то не швырнул туда гранату. Минуты через две стали выходить из подвала наши автоматчики и пехотинцы.
Очистив аэродром Темпельхоф с его ангарами и главным зданием, танкисты бригады вместе с пехотой подошли к тюрьме. Ее охрану уничтожили ворвавшиеся сюда раньше всех разведчики во главе с начальниками разведки бригады Урсовым, нашего полка — Чаадаевым и командиром разведвзвода лейтенантом Манчиновым. Были освобождены около трех тысяч заключенных из различных стран.