Страница 23 из 124
Многие слухи говорили о неизбежно надвигающемся дне возмездия и Божьей кары. Нацеленные на коммунистов и крестьян, которые вступили или собирались вступить в колхоз, они пророчили гибель всем, кто перешел на сторону советской власти. В одной казацкой станице на Кубани ходил слух, что 1 августа 1929 г. настанет «черная ночь», когда казацкие части учинят расправу над бедняками и крестьянами не из числа казаков. Ночью 1 августа многие крестьяне ушли в степь, а остальные собрались по двадцать человек в одной избе с оружием в руках{244}. В других местах слухи предвещали схожий судный день, называя его резней Варфоломеевской ночи. Так, в конце лета 1929 г. по деревням Чапаевского района ходили слухи о Варфоломеевской ночи, в которую убьют всех, кто вступил в колхоз{245}.[31] Во Владимирском округе в Ивановском промышленном районе в конце января 1930 г. появились слухи о надвигающейся резне Варфоломеевской ночи и уничтожении мира по повелению Бога{246}. Схожие слухи сопровождали кампании по коллективизации на Урале и в Чувашии{247}. В селе Бочарко в Харьковской области распространился слух, будто из недавно закрытой местной церкви сиял чудесный свет, а на одном из куполов появилась надпись: «Не ходите в колхозы и коммуны потому, что я вас поражу за это»{248}. В других местах слухи были более земными. Например, в Московской области тех, кто намеревался вступить в колхоз, предупреждали, что их выгонят из своих домов, которые пустят на дрова. Там же ходили упорные слухи, что в колхозе крестьянам придется есть крыс, и зловещий слух о том, что в соседней деревне одну из женщин нашли повешенной вскоре после того, как она вступила в колхоз{249}. Во многих селах шла молва, будто скоро будет восстание. Летом 1930 г. в селе Сорошинском Оренбургского района Оренбургского округа на Средней Волге крестьянин Воронин уверял соседей: «Теперь мужики везде готовы, и, если начнется восстание, все как один примут в нем участие»{250}. В середине 1931 г. в Центрально-Черноземной области новую волну коллективизации сопровождали слухи о восстаниях в других регионах страны и о стачке донбасских шахтеров. В тот же период в Центрально-Черноземной области и в Западной Сибири ходили слухи о скорой войне и неизбежном падении советской власти{251}.
Слухи о войне и вторжении были естественным продолжением слухов об Антихристе и божественном возмездии. Страх перед войной витал в деревне на протяжении всех 1920-х гг., особенно усилившись во время паники 1927 г. и хлебозаготовительных кампаний{252}.[32] Он остался и в эпоху коллективизации, приняв форму молвы о грядущем вторжении. Среди потенциальных захватчиков в основном называли англичан, поляков, китайцев и японцев, хотя иногда говорили только о вторжении «банд» или «всадников», обращаясь к апокалиптическим образам. При этом часто добавляли, что вступившие в колхоз либо будут убиты этими войсками, либо станут первыми, кого призовут на военную службу{253}. Частично эти слухи были вызваны постоянным военным психозом в Москве, и это свидетельствует, что крестьяне следили за политическими событиями. Однако в данном случае официальная пропаганда подливала масла в огонь апокалиптических настроений деревни, позволяя крестьянам по-своему толковать ситуацию. В результате слухи о войне и вторжении стали предвещать конец света и ужасную судьбу тем, кто, вступив в колхоз или оказав другую услугу советской власти, отдал свою душу Антихристу
Еще одним видом слухов, не столь тесно связанных с апокалиптической тематикой, были рассказы о безбожной природе коммунизма и об отвратительных нравах колхоза, чаще всего связанные с семьей. В деревне говорили, что всех жен сделают общими, а спать придется всем под одним одеялом{254}. Как отмечает сотрудник Института научных исследований коллективных хозяйств, эти слухи гуляли буквально по всему СССР{255}. Слухи об «общем одеяле» вернули к жизни миф времен Гражданской войны о намерении коммунистов национализировать женщин{256}. Судя по всему, помимо этого пищей для них стали один или два случая, когда местные активисты действительно внедрили нечто очень схожее с «общим одеялом». Так, один уполномоченный Рабкрина (Рабоче-крестьянской инспекции) сообщил женщинам, что им всем придется спать под одним одеялом со всеми мужчинами. А на Северном Кавказе местные активисты одной из деревень действительно конфисковали все одеяла и сказали крестьянам, что отныне все будут спать на семисотметровой кровати под семисотметровым одеялом{257}. Слухи об общем одеяле часто сопровождались разговорами о том, что женщинам остригут волосы, а детей увезут в другие страны или сделают общими{258}. На митинге женщин в Шадринском округе на Урале в мае 1930 г. коллективизаторы на самом деле сообщили женщинам, что им придется остричь волосы, поскольку они нужны правительству в качестве утильсырья{259}. В 1930 г. на Северном Кавказе говорили, будто детей вывезут в Китай «для улучшения породы» (видимо, китайской){260}.[33] На Урале ходили слухи, что детей отправят в специальную детскую колонию{261}. В Ленинградской области женщины и девушки были напуганы слухами о том, что с приходом колхозов «детей отберут», «волосы остригут» и конфискуют все приданое{262}. В других деревнях говорили, что девушек и женщин вывезут в Китай в качестве платы за КВЖД{263}. Женщины деревни Старые Челны в Старочелнинской волости Ставропольского кантона Татарии страшились, что в колхозе их волосы остригут как конские хвосты, заберут детей, им всем придется есть собачье мясо и будут «мужьев выдавать таких, каких нам не надо»{264}. На Средней Волге в деревне Покровка Чапаевского района ходил слух, что в колхозе «все будет общее, и мужья и жены… Волосы остригут… Детей отберут, и вы их не будете видеть, будут воспитывать их в сатанинском духе… Церкви сожгут»{265}. В Майкопском округе на Северном Кавказе зимой 1929 г. бытовало представление о жизни в колхозе, в котором соединились страхи, связанные с представлениями об упадке нравов и об Апокалипсисе: «В колхозах будут класть специальные печати, закроют все церкви, не разрешат молиться, умерших людей будут сжигать, воспретят крестить детей, инвалидов и стариков будут убивать, мужей и жен не будет, будут спать под одним стометровым одеялом. Красивых мужчин и женщин будут отбирать и загонять в одно место для того, чтобы производить красивых людей. Детей от родителей будут отбирать, будет полное кровосмешение: брат будет жить с сестрой, сын — с матерью, отец — с дочерью, и т. д. Колхоз — это скотину в один сарай, людей в один барак…»{266}
31
В русском языке синонимом выражения «Варфоломеевская ночь» выступает погром или побоище. Можно предположить, что в 1920-х и 1930-х гг. крестьяне, употребляя это выражение, имели в виду то же самое. (Я благодарна Дональду Ван Атта за то, что он обратил на это мое внимание.)
32
Потребовалось проведение специального собрания в отдаленной деревне Беляевка на Урале, дабы убедить крестьян, что слухи середины 1920-х гг. о войне были неверными. См.: Голубых М. Очерки глухой деревни. С. 43. См. также доклады, основанные на информации ОГПУ о панических настроениях в деревне и распространении слухов о войне в 1927 г.: РГАСПИ.Ф. 17. Оп. 85. Д. 289. Л. 2–14, 17–36.
33
Этот слух также ходил на Нижней Волге (см.: РГАЭ. Ф. 7446. Оп. 5. Д. 87. Л. 12), хотя там говорили, что в Китай вывозят женщин, потому что китайские женщины мрут от голода. Возможно, подобные слухи были вызваны новостями о создании детских садов, в том числе таких, где дети оставались на ночь («детских городков», как их называли). См.: Каценельбаум Д. Женщина в колхозе // Женщина в колхозе. С. 104. В коммуне «Колос» все дети действительно жили вместе в детском доме (см.: Соколов А. Коммуна «Колос». М.; Л., 1929. С. 67–68). О других случаях, когда в основу абсурдных слухов легли реальные события, см.: Viola L. Bab'i bunty and Peasant Women's Protest During Collectivization. P. 31.