Страница 32 из 32
— Ах, — говорит женщина, смеясь и трогая щеки сухой чистой ватой, — «извозчики-то на что»?
Отходит к окну, смотрит вверх, вытирает стекло.
— Ослепнешь, — говорит она. Снова долго смотрит, поворачивается. — Да, да. Раньше или позже, но каждый год приходил первый снег. Мальчишки радовались, а матери боялись, чтоб дети не простыли.
— Босиком бегали, а крепче были, — говорю я и злюсь неизвестно на кого. — Смотри, сейчас одеты, обуты прекрасно, а без конца болеют, совсем хилый народ…
— Все-то ты знаешь, — иронически замечает жен щи на. — Скажешь, сидели на печке, одни лапти на всех…
— Зато весной…
— Да, весной. Весной, да. Им снова радость.
Мех на воротнике высох и потрескивает, когда она проводит по нему ладонью.
На окне как будто легкие кружевные занавески.
Снег все гуще.
К вечеру светлеет.
* * *
… И оказывается, эта томность, это изображение разочарованности, весь набор интеллигентного кокетства — все это оказывается обыкновенной человеческой усталостью.
— Никаких нервов не хватает, — говорит она и виновато улыбается.
И я вижу — не врет: замотана’ до последней степени.
А минуту назад думал: игра.
— К вечеру я буквально труп, — говорит она.
Я беру ее на руки и несу в спальную комнату. Пока иду коридорами, она засыпает, и тело ее, тяжело обвисшее, становится легким.
Около окна стоит девочка и смотрит вниз, на белое дно двора. Девочка слышала наш разговор. Спрашивает:
— «Слово о полку Игореве» — первая русская книга.
А какая будет последняя русская книга? Слово о другом полку?
Ночью я выхожу на балкон и не могу понять, исчезает луна или зарождается. То ли туман, то ли такой насыщенный воздух.
Тепло. Снег тает.
Не пора ли нам, братия, начать старыми словесами новую повесть?..