Страница 183 из 210
Руки трясутся от напряжения, намертво стискивая пистолет. Как же я адски устала! Весь коридор буквально застелен мертвыми телами, аж жуть берет, но я перекатываюсь прямо через них, отпихивая прибор в сторону домате. Пули высвистывают свою смертельную песню; пробивая чужую плоть, врезаясь в мой бронник… Арчи с Ризом пытаются скрутить Итона, но в того словно бес вселился. Я слышу, как кричит Мия, и в ее голосе столько отчаяния и горечи, что мою душу вытряхивает из тела. Это даже не зов о помощи. Просто животный ужас и чувство бессилия рвутся из легких. Инстинктивно оглядываясь, я только охаю, чувствуя, как мои волосы на затылке шевелятся; воспользовавшись перестрелкой, Итон вывернулся из рук ребят и всадил нож в глаз Арчи… Матерь Божья, что же это за воздействие такое? Ризу ничего больше не остается сделать, как вырубить его ударом приклада, как резкий, просто одуряющий звук бьет по ушам, ввинчиваясь в мозг, подобно раскаленным сверлам.
Невольно усмехаюсь, домате тоже не по нраву воздействие прибора и они больше не в состоянии воевать. Вот только силы оставляют и меня, принуждая хвататься за дурную голову и зажать ладонями уши в жалкой надежде, чтобы хоть самую капельку заглушить этот нестерпимый звук. Господи, это невыносимо! Кажется, голова сейчас лопнет. Колени сами подкашиваются, отказываясь подчиняться, и я рухнула на залитый кровищей пол, задыхаясь от острой и внезапной боли.
Стены закружились вокруг всё быстрее и быстрее. Вместо сердца в груди, кажется, поселился кусок чугуна, тяжко замедляясь, он отсчитывал последние минуты жизни. Риз… Где Риз? Что с ним? Я его не вижу! Крупная дрожь била все тело. Скорчившись посреди коридора, уткнувшись лбом в ладони, я выла от боли и неизбежности что-то изменить, но с губ не срывалось ни звука. Все отчаяние, весь страх и напряжение, копившиеся последние чертовы дни, просились наружу. Иначе меня немедленно разорвет на клочки. Мне так страшно. Я не знаю, что мне делать. Но я плачу молча, сцепив зубы. Нельзя показывать свою слабость врагу.
Really Slow Motion — Gates of Pearl
Внезапно звук обрывается, отражаясь в голове диким гулом, несколько секунд ничего не вижу и не слышу, стоя на четвереньках, а потом скорее ощущаю, чем улавливаю поспешный топот множества приближающихся шагов. Упертые ребята, не отнять! Нервы треплет так, что пляшут пальцы. Поднимаю выпавший пистолет и стреляю наугад. Мимо. Отдачей пистолет подбрасывает так, что чуть не выдирает из пальцев. Совсем ослабла. Ничего, я еще не проиграла, кого-нибудь успею на тот свет отправить… Хоть душу погрею, что не сдалась без боя. Зато мандраж уходит вместе с пулями, и я становлюсь странно, до пустоты внутри, сосредоточенной. Отстреливаю, мажу, попадаю... Обойму надо сменить. Лезу в карман, пустую вытаскиваю, полную вгоняю на место. Однако, и меня замечают, один из безупречных быстро вскидывает оружие, а я не успеваю толком прицелиться, как выстрел бьет откуда-то из-за моей спины, и домате валится на пол.
— Сдавайтесь, все кончено, Дей, — раздается от прохода знакомый голос. — Вы проиграли.
— Я не могу этого сделать, Зейн, — твердо отвечает ему Риз, выпрямляясь в полный рост и не сводя оружия с заполоняющих коридор безупречных, ощетинившихся стволами, вперед которых выходит Кёртис.
— Тогда твоя самка умрет, — так ожидаемо возвещает Зейн, а мне в затылок упирается дуло. Ощущение дикой усталости наваливается вместе с устрашающим равнодушием, сесть прямо на пол и прикрыть глаза под речь Кёртиса. Любит попи*дить, зануда, хлебом не корми... — Это достойный для тебя аргумент?
Мой мир сжимается до размеров нестерпимой боли, от которой кровь застывает в жилах, до озноба, до спазма в горле, до злых слез. Проклятье! Сердито даю себе мысленного пинка, лихорадочно соображая, что же делать.
— Убери от ее головы ствол! — низким, вибрирующим от ярости голосом, он почти взрыкивает с нажимом Риз. Грудина вверх-вниз ходит ходуном от тяжелого дыхания. Фаланги пальцев побелели, стискивая оружие. Не очень-то забалуешь у него, оказывается. Зейн сверлит его пытливым взглядом с минуту, будто пытается что-то разглядеть, потом дает отмашку бойцу, и дуло убирают.
«Что бы он ни сделал, Риз, не отдавай им коды доступа, иначе все было напрасно…» — почти требую я, пока нас разоружают и стягивают запястья так туго, что мне приходится, не сдержавшись, охнуть от боли. Зейн усмехается, холодно глядя на своего брата. Риз смотрит неосмотрительно раздразненным зверем. Очень опасным зверем. Глаза посветлели, почти желтые от гнева. Желваки рвут скулы, брови нахмурены так, что даже мне немного становится не по себе. Таким агрессивным я его не видела… да никогда, и невольно отмечаю, что рано Зейн радуется.
Я ругаюсь сквозь зубы, с удовольствием наблюдая, как вздернувшие меня на ноги мужчины морщатся, и понимаю, что прибор выключили. Шаря глазами по помещению, не вижу Бермана и Мию, а за нее я волнуюсь больше, чем за себя. Нужно накрыть их блоком, чтобы безупречные не смогли найти ребят. А через мгновение жахнули все заложенные нами в коридорах заряды так, что нас чутка подкинуло. Хищно оскаливаюсь, вопли боли и звуки беспорядочной стрельбы, звучат настоящей музыкой для моих ушей. Вот так, получайте, мрази. Моя отчаянная подружка еще даст всем просраться!
Несколько домате уносятся к эпицентру подрыва, а меня подталкивают в спину, в направлении прохода. На негнущихся ногах делаю шаг, бросая прощальный взгляд на тела друзей. Итон без сознания, но дышит. Ублюдки осматривают всех, и от них не скрыть, что есть живой, они и сами это видят. Выстрел — темнеет в глазах и из горла рвется нечеловеческий вой горечи потери. Это не я. Это не со мной. Черт. Это все не со мной! Тошнота подступает к горлу. Слезы текут из-под опущенных ресниц. Только что эти твари убили моего друга. Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу.
Гнев бьет в голову и я бросаюсь на первого попавшегося, повиснув всем весом на его глотке, пытаясь придушить. Давай, сука проклятая, сдыхай… Сдыхай же! Но толку никакого, со скованными руками я мало что могу сделать; потасовка злющая и слишком короткая. Меня скручивают и снова толкают к выходу, что я едва удерживаюсь на ногах. Голова кружится, внутри все стянуло от отчаяния, жгучей горечи и боли, до ненависти и жажды отмщения, что ни вздохнуть, ни выдохнуть не могу. Хочется отчаянно кричать и крушить, к чертовой матери все вокруг, до последнего вздоха, пока еще бьется сердце, я закусываю губы изо всех сил, что теплая струйка крови ползет по подбородку. Душа просто вдрызг, накатывают оглушающее опустошение и безнадега. Не оглядываться, только не оглядываться… Не смей! Ты Эванс! Возьми себя в руки, немедленно. И плевать, что иногда жить намного сложнее, чем умереть. Но у нас еще есть незаконченное дело. Сейчас надо думать о тех, кто жив, и как нам выбраться.
Словно оцепеневшая от шока, не могу осознать, куда нас ведет конвой вслед за Кёртисом. Перед глазами размываются чужие лица, становясь похожими на блеклые пятна, как у моих рисунков. Может, и неспроста я их такими рисовала? Кто знает… Скорее бы уже все кончилось. Зейн приостанавливается, распахивая широкую дверь, и нас вталкивают внутрь круглого зала, посреди которого возвышается огромная машина в форме шара. Вот он, чертов Оракул. Твою ж мать! Бл*дь! Ну хоть бы всего одну гранату мне — а сколько пользы!
А возле иллюминатора, спиной к нам стоит какой-то вычурно разодетый безупречный в длинном одеянии, перед которым меня швыряют на колени… Меня?! Ох, как трудно дышать… Бесстрашные не стоят на коленях! Упрямо поднимаюсь, выпрямив спину так, будто в нее вбили стальной кол и, задрав подбородок, уставившись куда-то чуть ли не в потолок. Безупречный медленно поворачивается к нам лицом и, разглядывая с выражением лица «я тут главный и важный», обращается к Ризу:
— Добро пожаловать, лидер, признаться, мы все очень долго и с нетерпением ждали этого момента, — голос старика медленный и скрипучий, кажется, проникает внутрь головы и разъедает мозг кислотой. Моя ненависть крепнет с каждой секундой, и раз уж этот урод может читать мои мысли, то я посылаю ему такие выражения, что с удовольствием вижу, как он, бросая на меня короткие презрительные взгляды, морщится и отворачивается.