Страница 2 из 305
Девушка отбежала в угол, где ее дожидались товарищи. Евдокия Хрисанфовна, которая утирала концом платка окровавленную щеку, мотнула головой, отодвинув хлеб, когда Желань радостно протянула его ей.
- Вы ешьте, дети…
Желань разломила лепешку напополам.
- Это тебе, матушка, а мы уж как-нибудь…
Евдокия Хрисанфовна, улыбнувшись, взяла предложенную половину и спрятала в рукав своего летника*.
- Приберегу на край, - сказала она.
А остальное троица поделила поровну.
Пленники не знали, как долго они плыли, - здесь, внизу, день был почти равен ночи; но Желань видела, что несколько рабов, послабей, умерло или умирают. Многие были тяжело больны. Желань не знала – сколько среди них больных; она опасалась говорить с чужими, как и ее заступница. Впрочем, здесь почти все рабы держались наособицу, хотя многие сородичи еще в начале плавания сели вместе. Однако говорить друг с другом, чего-то добиваться мало кто хотел – все знали, что это ничему не помогло бы.
Ромеи умели разделять и властвовать всеми племенами.
Когда они причалили и рабов стали выводить, Евдокии Хрисанфовне пришлось опереться на Желань и сына – так разболелись ее суставы; русы держались друг за друга, пока надсмотрщики не глядели на них, перегоняя всех скопом. После многих дней в темноте трюма Желань чуть не ослепило солнце, сияющее над самым прекрасным на свете городом - чудо-городом, повидать который мечталось всем, кто о нем слышал от путешественников.
Но рабам было не до красот Константинополя.
Их согнали с дромона на пристань, где невольников сразу же оцепила стража. Они стояли, изнемогая от усталости, жажды, жары и неизвестности, пока их хозяева о чем-то громко спорили между собой на своем ненавистном языке.
А потом их стали разделять. Желань увидела того самого молодого гречина с черными кудрями, который бил ее и Евдокию Хрисанфовну; он прошелся между рабами, как и тогда, в трюме, пощелкивая кнутом. А потом Желань опомниться не успела, как ее отогнали от ключницы с сыном; девица закричала, Евдокия Хрисанфовна тоже, но они тщетно рвались друг к другу. А потом ключнице стало не до чужой девушки: Желань в ужасе увидела, как у матери пытаются отнять Микитку, “красну девицу”. Но женщина вцепилась в руку сына так крепко, что отнять его могли бы, только покалечив…
Желань успела увидеть, как мать и сына гонят куда-то вместе. Потом толпа невольников всех кровей поглотила их. А Желань вместе с другой группой рабов погнали в другую сторону – через город победителей, навстречу какой-то страшной судьбе.
* Быстроходное парусно-гребное судно византийского военно-морского флота, неоднократно модифицировавшееся и совершенствовавшееся за время своего существования.
* Великая Русь (Великороссия) – политико-географический термин, обозначающий прежде всего историческую область Руси: Северо-Восточную Русь.
* Список святых и праздников в к алендарном порядке, месяцеслов (иногда с некоторыми церковными текстами).
* Широкая и свободная верхняя женская одежда Московской Руси.
========== Глава 2 ==========
По дороге Желань успела только немного осмотреться – в глазах темнело, и все сливалось в одно: чужие смуглые лица, незнакомые перистые деревья, желтые и белые, точно сахарные, дома. Их гнали куда-то под беспощадным южным солнцем по горячей пыльной дороге: перед девушкой-московиткой мелькали черные, окровавленные ноги в оковах, прорванных штанах. Вдруг Желань почувствовала радость оттого, что невольники вокруг так слабы: ей не придется стеречься хотя бы этих мужчин, которые в плену одичали как звери.
По сторонам их щелкали кнуты, кричали надсмотрщики; попадало все больше рослым мужчинам. Желань втягивала голову в плечи, но несколько раз досталось и ей. Девушка шаталась от изнеможения, но хлыст подгонял рабов, подгонял жестоко и умело – всех, кто еще мог бежать, и многих, кто думал, что уже не может…
Их пригнали на площадь, на которой уже теснилась разноязыкая толпа и был сколочен огромный деревянный помост. Покупатели и просто зрители дали дорогу Желани и ее товарищам: возглавлял партию рабов тот самый молодой ромей, которому понравилась Желань. “Кто же он здесь, при их царе?” - невольно спросила девица себя. Грек вскидывал сверкающую драгоценностями руку, расчищая дорогу своим пленникам, и когда поводил своею дланью, все вокруг расступалось перед его властью.
Сбоку от нее кто-то сильно подтолкнул двоих черных и смуглых невольников, не то татар, не то турок, и Желань чуть не упала, когда рабы шатнулись в ее сторону, обдав запахом много недель не мытых тел. Она увидела, что пора подниматься на помост, и вместе с босыми товарищами по несчастью простучала своими подкованными сафьяновыми сапожками по деревянным ступеням.
Она встала высоко над толпой и попыталась выпрямить спину, поднять голову. Сердце неистово билось в груди; множество глаз, рассматривающих живой товар, указующих рук, чужие оскорбительные речи как будто раздевали ее: на позор перед всеми ромеями. Но скоро ее и вправду разденут, всю честь отнимут.
Желань понимала, что, стоя прямо, еще больше выставляется, но иначе держаться не могла. Она даже пригладила волосы на две стороны, для пригожества. Кто захочет купить ее - и что это будет значить?..
Она не понимала, кто торгуется с ее хозяевами и как; а может, они еще прежде были кому-то предназначены, а здешние господа перехватывают их, перебивают торговлю?
Желань не понимала, что делается с нею, пока ее не схватили за плечо и не оттянули в сторону. Продали!..
Славянку, подталкивая в спину кулаками, свели с помоста и отогнали к группе понурых рабов, чья участь была уже решена. Девушка из Руси быстро оглядела своих соседей: с десяток молодых и красивых, как она, женщин, несколько русских лиц… остальные -чужестранки. Евдокии Хрисанфовны среди них не было. Конечно: она уже не в таких летах, чтобы послужить гречинам для утех…
И слава богу.
Но среди товарищей Желани оказались также и дети, и юноши, нежного сложения, похожие на Микитку. Однако Микитки не было. Желань сложила руки и помолилась, чтобы мать и сын остались вместе, куда бы их ни забросило.
Она чувствовала, как ей напекло голову, - и даже прикрыться было нечем, никакой головной повязки. Московитки рядом с ней тоже все были простоволосы – если не расстались с повойниками* еще в пути, значит, девицы, как и она. Желань, закусив губу, еще раз отчаянно оглядела рабов – и укрепилась в своих подозрениях: они все, кого отогнали сюда вместе с нею, нужны гречинам для бесовских прихотей, тешить тело!
Желань подняла горящее от жары лицо и открыто перекрестилась. Она знала, что на Руси исповедуют греческую веру, но чувствовала себя так, точно попала к язычникам. И как помешать таким похотям?
- Как пить хочется, господи…
В горле так пересохло, ноги так дрожали, что, казалось, - за глоток воды и мягкую постель она отдаст и честь свою, и все, что у нее есть. А уж за то, чтобы в баню сходить…
Окрик надсмотрщика ударил ее по ушам; Желань вскинула голову и увидела, что им приказывают идти, сгоняют с этого проклятого места. Она была счастлива идти – только бы дали отдохнуть.
Теперь Желань смотрела по сторонам еще меньше – но вдруг узрела то, что сразу преобразило для нее Константинополь. Удивившись, юная рабыня-московитка впервые увидела белые руины под белым солнцем Царьграда: и по дороге, среди густой зелени рощ, ей снова и снова бросались в глаза величественные груды развалин дворцов из кирпича, белого мрамора, цветного камня. Дворцов, что, должно быть, некогда строились во много этажей. Казалось, что Константинополь брали уже несколько раз, снова и снова сгоняя с места его императоров…
“Какой же он старый… трухлявый изнутри!” - почти с испугом подумала девушка из Руси о великом городе.