Страница 11 из 218
====== Том 2. Пролог. Жизнь с чистого листа. Начало отсчета. Лос-Анджелес. ======
POV
Тейлор
- Мариночка, дорогая моя, береги себя, – «мамуля» не выпускала меня из своих объятий, громко рыдая на весь аэропорт. Мы только что сдали багаж Марины.
Анну Сергеевну всю трясло от нахлынувших эмоций, а я только и делал, что улыбался. Мама Марины – очень милая женщина, жаль мы с ней не скоро увидимся, а может, вообще уже никогда. Мне будет ее не хватать. – Мариночка, доченька, – продолжала причитать она сквозь слезы, сжимая мои плечи все крепче и крепче. “О Боже, она же меня сейчас задушит в своих объятиях”. – Я стойко терпел момент прощания с «моей русской мамой». – Дочь! – Прямо над моим ухом послышался бас. Анна Сергеевна отпустила меня, и началась новая порция «обнимашек». На этот раз меня сдавливал своими крепкими мужскими ручищами папа Марины. Я познакомился с ним совсем недавно, дня два назад, но мне сразу понравился этот мужик, который может и развеселить, и подзатыльник дать. Последнее частенько предназначалось для кузена Марины, Лёши. Кстати, на счет кузена. Этому Лёше было лет десять, но такого засранца я в жизни не видывал. Двоюродный братишка (так, оказывается, в России называют кузенов) постоянно доставал меня, пока я лежал в кровати и болел. Хотя начиналось все вроде бы невинно. Этот пацан пришел в мою комнату и с ходу начал выделывать около моей кровати пируэты, которым научился в студии танцев, куда ходил вот уже три месяца. На этом он не остановился и стал громко подпрыгивать, при этом ведя счет: «раз, два, три… раз, два, три». Но, и это были еще цветочки. После он принялся учить меня делать оригами, только преподаватель из него никудышный. Когда у него не получалось сложить ту или иную фигуру, он пыхтел, краснел, а потом выкидывал на пол не получившуюся фигуру и начинал на меня орать, будто это я был во всем виноват, а на его крик прибегали родители Марины и его собственные. Но это не так страшно. Я просто еще не дошел до самого главного. Однажды, этот «хороший» мальчик решил накормить меня бульоном, который сварила Анна Сергеевна. Я согласился, конечно же, ведь клево, когда за тобой ухаживают, вот только зря я это сделал. Первая ложка залетела в рот удачно, вторая тоже, а вот с третьей начались все несчастья. Лёшка стал жужжать, как самолет, поднося очередную порцию супчика к моему рту. Пока он так вертелся, то успел пролить на меня пять, ЦЕЛЫХ ПЯТЬ ложек супа! Бульон был жутко горячим, я даже подпрыгнул на кровати и задел тарелку, которая полетела мне прямо на колени. Минут пятнадцать я бегал по квартире, будто за мной гнался рой пчел и мысленно просил у Марины прощения за то, что «ошпарил» ее красивые стройные ножки. А этот гаденыш вместо того, чтобы хоть как то помочь, сгибался от смеха и показывал на меня пальцем. – Я до сих пор не верю, что ты улетаешь в Соединенные Штаты, – пробасил Маринин папа, тем самым возвращая меня в реальность. – Я и так редко тебя вижу, Марин. А тут целых шесть месяцев без моей любимой доченьки. Ты хоть писать или звонить нам будешь? – Да, конечно. Будем связываться по скайпу, – я искренне улыбнулся ему. Уф, хорошо, что Марина вовремя меня проинструктировала, что надо сказать родителям. И тут объявили посадку на мой рейс. – Тебе уже пора, – с грустью в голосе произнесла Анна Сергеевна и, нервно теребя мокрый от слез платок, улыбнулась мне. – Не переживайте, – я старался приободрить их. – Марина… а точнее я буду звонить, хоть каждый день, главное, чтобы Вы не волновалась. Я развернулся и направился к стойке регистрации на рейс Москва-Лос-Анджелес, крепко сжимая в руках заветный билет и паспорт русской девушки. Пройдя несколько метров, я обернулся и помахал «родителям» рукой. «Мамуля» улыбалась мне, а Маринин папа приобнимал ее за плечи.
POV Марина
Я открыла глаза и чуть не подпрыгнула от страха. Рядом со мной спала девушка: белая, точно мел, кожа, губы намазаны черной помадой, глаза густо подведены карандашом такого же цвета, да и волосы у нее были, как смола. Этакая готическая девушка. Из-под сбившегося покрывала выглядывало ее темное одеяние. Ух, повезло же Тейлору и мне с попутчицей. Я даже передернулась, когда представила эту девушку, расхаживающую среди могил и слушающую тяжелую, наполненную мрачностью, музыку. Аж до дрожи пробирает.
“М-да… Что-то разбушевалась моя фантазия.” – Я скосила глаза на соседку. Это у меня сейчас такая реакция, хотя года три-четыре назад я сама была в числе готов. Частые сходки на кладбищах, заброшенных местах, лекции о просвещении и жертвоприношении, «темная музыка», и черная-черная одежда. Родители, разумеется, были не в восторге от моего увлечения и частенько запирали меня дома, чтобы я не встречалась со своими друзьями. Но мне все равно как-то удавалось вырваться из четырех стен. Было много всяких ритуалов, некоторые из них я вспоминаю с улыбкой. Ну, правда, иногда было весело. В «семье» меня прозвали Черной монахиней. Черной, потому что я была готом, монахиней из-за того, что я не всегда была согласна с тем, что делали мои братья и сестры. Теперь я понимаю, что все это увлечение было глупостью. Придерживаться какой-то определенной субкультуры – не для меня. Я хочу быть по-своему особенной, не хочу следовать каким-то определенным правилам, которыми забивают мою голову. У меня есть для этого родители, которые знают, что для меня правильно, а что нет. Да, они тоже могут ошибаться, не без этого, все-таки родители тоже люди. Я отвернулась от девушки и поправила свое одеяло, которое сползло до пояса. “Интересно, сколько сейчас времени?” – В самолете было темно и тихо, все спали, только я одна бодрствовала. Я решила осторожно приоткрыть створку иллюминатора, чтобы посмотреть открывающиеся под нами виды. Я загородила спиной свет, чтобы тот не падал на мою соседку, и зачарованно уставилась на небо. Ух... как красиво! Мимо нас проплывали белые пушистые, словно сладкая сахарная вата, облака, озаренные восходящим солнцем. Они мерно плыли рядом с самолетом, обволакивая и увлекая его за собой. Это было невероятное зрелище, которое ни на что нельзя променять. Наверно, только ради этого стоит хоть раз полететь на самолете, чтобы полюбоваться совершенством неба. Но вдруг мои мысленные «ахи» и «охи» прервало громкое урчание моего живота. «Эй, мечтательница, дай еды! Я жрать хочу!» – Вот именно, что жрать, потому что в подтверждении живот сильно скрутило от голода. Я стала искать кнопку вызова стюарда или стюардессы, не важно, главное, чтобы они принесли мне что-нибудь перекусить, но так ничего и не нашла. Тут мой взгляд упал на сумку, которая лежала под сиденьем около стенки. Я взяла ее на колени и, расстегнув молнию, стала рыться… Я чуть не вскрикнула от радости, когда моя рука нащупала бутылку. Это оказалась обычная минеральная вода, но даже ей я очень обрадовалась. Я мысленно поблагодарила Тейлора за то, что он не забыл прихватить с собой минералку. “Тейлор, я тебя обожаю! – Я даже смутилась своим мыслям, но тут же успокоилась, я же это не ему говорю, а сама себе, так что можно без всякого смущения об этом думать. – И вообще, с каких это пор я стала смущаться? А, ну да, с тех самых, как впервые поменялась телом с Лотнером.” Моя рука нашарила в сумке еще одну вещицу, которая соблазнительно шуршала. Это оказалась пачка с чипсами, которую я тут же раскрыла и, засунув в рот несколько чипсов, с блаженством стала их пережевывать. Ей Богу, как голодная с необитаемого острова. Плевать, что чипсы неполезны, главное, что они утолят мой голод. И я снова мысленно послала Тею «мерси» за предусмотрительность и заботу. Через десять минут пачка опустела, а воды осталось полбутылки. Я засунула все обратно в сумку и вновь засмотрелась в иллюминатор. Постепенно сонное царство стало понемногу оживляться. Вот уже в салоне самолета послышались первые голоса: это были маленькие дети и их родители, которые успокаивали своих чад. Как по команде стали открываться иллюминаторы, пропуская в самолет свет. Мне уже наскучило смотреть на одну и ту же картину за стеклом, и я решила послушать музыку. Благо, что наушники были. Я вытащила их из упаковки и подключила к сиденью. Покрутив проигрыватель, я наткнулась на какую-то американскую радиостанцию. Фу... Там играла кантри-музыка. Не то, чтобы она мне не нравилась, просто она не подходила под мое настроение и была какой-то жутко старой. Тогда я стала искать нужную частоту и в итоге, нашла то, что искала: несильно зажигательная и не слишком спокойная песенка, то, что надо. В моих наушниках играла песня: «Miley Cyrus – True Friend». Я задвигала головой в такт музыке и даже стала тихо подпевать себе под нос. Через некоторое время меня кто-то резко дернул за плечо. Это была моя соседка. Я обернулась и сняла наушники. – Может, прекратишь? – Ага, она оказалась, как и я – русской. – Прости? – недопоняла я. – Твоя попса не дает мне спокойно спать, – сердито заявила мне девушка. – Так что, перестань петь. – Что, вампирам разве надо спать? – Пошутила я, но на ее лице не появилось и тени улыбки. – Очень смешно, я хохочу до упада, – холодно сказала она. – Если не прекратишь петь, то я выкину твои наушники в иллюминатор. – Не получится, – спокойно ответила я и улыбнулась. – А если не получится, то пеняй на себя. – Пригрозила девушка и перевернулась на другой бок, а я только пожала плечами. Грубиянка. Не так уж громко я и пела, да и неплохо, кстати. Чего ж так возмущаться. Могла ведь тихо и нормально сказать, я бы прекратила. Меня так и подмывало спросить ее: «У тебя что, приступ ПМС?» – Но все же, я благоразумно промолчала. Девочка и так нервная, куда уж больше. Я не стала испытывать судьбу, снова надела наушники и, молча, продолжила слушать музыку. *** … Наш самолет благополучно приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса, и люди начали потихоньку доставать свои вещи. Я натянула на плечо сумку и стала дожидаться, пока моя соседка достанет свои баулы с верхней полки. Она делала все нарочито медленно, чтобы меня позлить. И ей действительно это удалось, но я старалась держать себя в руках. Так и хотелось дать девушке «волшебный пендаль», чтобы она поторапливалась, но только конфликта мне сейчас не хватало. Ладно, наконец-то она освободила мне дорогу, и я встала в очередь, которая тянулась до самого выхода. Как только я вышла из самолета, мне в глаза ударило непривычно яркое солнце. Ну, здравствуй, Калифорния! Не верится, что я прилетела в Лос-Анджелес. Еще бы, моя мечта начала потихоньку осуществляться. Но, ведь и, правда, это только начало. У меня впереди шесть месяцев счастья, не считая того, что мне предстоит тут учиться. Я спустилась по трапу и последовала за толпой, которая направлялась к зданию аэропорта, чтобы пройти очередную регистрацию и забрать свой багаж. Как только я вошла внутрь, до меня дошло, что я тут совершенно ничего не знаю. Я одна в незнакомом мне городе. Я на другом континенте! И впервые выбралась куда-то одна. Так непривычно было чувствовать себя в одиночестве: не было ни родителей, ни друзей, никого, кто бы смог мне подсказать, с чего лучше начать. Мимо меня прошла парочка русских туристов (удача так и прет!), которые что-то говорили про контроль, и я, как хвостик, прицепилась к ним. А что, пусть так, чем стоять на одном месте и ждать у моря погоды. Мне определенно повезло с этими людьми. Они, заметив мой потерянный взгляд, объяснили, что надо делать, и с удовольствием согласились сопровождать меня. Через полчаса я с огромной тележкой стояла у ленты, по которой медленно полз багаж. Мимо меня уже который раз проехал темно-бордовый чемодан и синяя сумка, а до меня только дошло, что это все мое. Вот ведь лохушка! Уже забыла, как выглядят собственные вещи. Я не без труда затащила их на тележку и повезла к выходу из этого помещения, туда, где меня должен встречать представитель из моей новой школы. О Боже, эта тележка оказалась наполовину управляемой, потому что два колесика постоянно тормозили на месте или заворачивали совсем в другую сторону. По дороге я заметила свою бывшую соседку-гота, которая, посмеиваясь, шла с каким-то очень симпатичным парнем. Тот был на голову выше девушки и, отнюдь, не ее субкультуры. Самый обычный парень, в самой обычной одежде. Он крепко держал ее за талию и что-то шептал на ухо. И тогда мне все стало понятно. Вот почему она была такая злая, не могла дождаться встречи со своим кавалером. Я стала оглядываться по сторонам. Ё… сколько же тут встречающих. Они были везде, но я не видела того самого человека, который должен был меня отсюда забрать. Я даже не знала, кто это – мужчина или женщина. Я стала метаться из стороны в сторону, точно раненый зверь, в поисках встречающего: “Паника, кажется, у меня начинается паника! Аа… так, Ларина, заткнись и не парься. Все будет хорошо. Наверно… Наверно? Нет! Я этого не переживу. – От сильного волнения у меня начался мандраж. – Да что же это такое? А вдруг никто не приедет, и меня тут оставят навечно? Отдадут в рабство… Аа... я этого не хочу! Мама!” И тут к только что прилетевшей женщине, которая шла позади меня, подбежал какой-то человек и перестал загораживать мужчину, державшего в руках табличку, на которой большими латинскими буквами было написано: «Marina Larina». Я вздохнула с облегчением, почему-то не сомневаясь, что именно меня и ждал этот дядя. Я чуть ли не летела к нему, пока моя тележка вновь неожиданно не свернула не в ту сторону, и я, споткнувшись о колесико, распласталась на полу. Ну что за день то такой сегодня! Я услышал недалеко от себя несколько смешков, но ничего, слава Богу, люди более или менее адекватные попались. Быстро поднявшись и отряхнувшись, я неловко подошла к мужчине с табличкой. Он приподнял свои солнцезащитные очки и осмотрел меня с головы до ног. Это заняло у него не больше минуты. Я же мило улыбалась и краснела под его внимательным взглядом. Было немного неприятно от того, что он так пристально смотрит, словно хочет просверлить на мне дырку. – Вы – Марина Ларина? – Спросил он меня на английском, а точнее на американском. – Да, – ответила я, и он кивнул, будто говоря тем самым «Ну, наконец-то!» Он, молча, взял у меня тележку, кивнул в сторону выхода из аэропорта, и, также молча, двинулся. А я, шмыгнув носом, поправила сумку на плече и чуть ли не бегом последовала за этим хмурым на вид мужчиной. “Серьезный дядька, – размышляла я про себя, – даже не удосужился представиться. Хотя, может это не положено, и ему просто велено доставить меня до школы?” Я задумчиво посмотрела на его спину: он был на две головы выше меня, широк в плечах, а когда он оглядывал меня, то я, в свою очередь, заметила его небольшой животик. Подтянутым его можно было назвать с трудом. Темноволосый, немного раскосые глаза и большой нос – вот что больше всего мне запомнилось в нем. Мы с ним вышли на улицу. Теплый ветер дунул мне в лицо и всколыхнул волосы. Так приятно. Я вдохнула полной (СВОЕЙ!) грудью. Нет, тут все-таки все было по-другому: воздух, люди, и, в конце концов, климат. В последние дни в Москве очень похолодало, стало еще пасмурней, чем прежде, и зачастили беспрерывные дожди вперемешку с противным ветром. Впереди показалась стоянка, заполоненная бесчисленным количеством автомобилей, некоторые марки которых я просто не знала. В общем-то, я не «спец» в таких делах. Вот мой папа очень увлекается машинами, а меня совершенно не заботит, у кого какой марки автомобиль, и в чем его преимущество. Я раскрыла рот от удивления, когда мы остановились у одной из машин. Черный автомобиль просто сверкал в лучах солнца. Стекла машины были тонированными, так что просто невозможно было рассмотреть внутреннее убранство автомобиля. “Это что же, теперь принято возить учеников из России на таких крутых тачках?” – Я не могла глаз отвести от иномарки. Дядечка, не глядя на меня, стал спокойно перекладывать вещи с тележки в багажник, пока я стояла на одном месте и глазела на машину. Потом он ненадолго отошел, чтобы отвезти пустующую тележку обратно, дабы она не мешала при выезде. Вернувшись, мужчина открыл передо мной дверцу, и я уселась на заднее сиденье. – Привет, – неожиданно прозвучал около меня бархатистый с хрипотцой голос, от чего я подпрыгнула и ударилась о потолок автомобиля головой.