Я

— Ну, не надо плакать, — говорю я, обнимая его ночами.

И лишь Луна свидетель того, как сильно я могу переживать за распространение гудрона в этом человечке.

Черт поймет этих подростков. Вроде бы я переживал подобное, а вроде бы истории каждого из нас индивидуальны.

Дорогая Смерть, спроси Луну, она тебе расскажет, каким он становится наедине с собой.

Мы могли играть в шашки, морской бой, крестики-нолики, «Монополию» или гляделки. Мы могли смеяться над глупостями. Могли гулять до ночи и слушать музыку или тишину до рассвета. Однако проблемы брали верх, и всякое веселье сменялось страданиями и болью.

И эта боль, как дрянь на стене, закрывалась цветущими деревьями того мира, которые сейчас для нас создала Смерть.

Гудрон тянулся, и его неприятный вкус пропитывал Птича насквозь.

А самое печальное было то, что в проблемах, суете, возне я не мог поймать и кусочек этой тянущейся дряни.

Саша мог лишь молчать, накапливая смолистую гадость в себе.

— Он трудно переживает смерти, — говорю я, садясь на подиум по-турецки рядом с ним. Беру его за руку и успокаивающе глажу. — А в своей жизни он терял многих.

Смерть забирает близких нам людей. И на то существует два оправдания. Во-первых, если смерть забрала человека, то его история закончилась и этому обществу он уже не пригоден. А во-вторых, смерть забирает лучших. Если ты рвешь цветы из сада, то, конечно же, самые красивые.

И поэтому мне страшно, что леди в черном заберет именно Сашу.

— Прекрасный цветок, — шепчет Жизнь.

Жизнь очень похожа на Сашу. Если та решит уйти в отпуск, то тот легко сможет заменить ее. Они оба прекрасны. Прекрасны и лживы. Их радужные внешности скрывают их гниль, как те самые деревья, прикрывающие плесень стен, как те бабочки, что раньше были ползучими тварями.

Здесь, в царстве Смерти, есть люди, которые оставили Птича. Давно. И навсегда. Те люди, которые являются черной смолой в его душе. Те, кто тормозит его и уносит во тьму.

— Мне ясна твоя история, — Смерть встает с качелей и идет к Жизни. Она медленно поднимается по светлой части комнаты, поросшей цветами, наклоняется, целуя супруге руку. — Отдать его тебе или же забрать в мою коллекцию?

Сейчас они смотрят друга на друга. Юная, красивая, с белой кожей девушка, распущенными яркими волосами, переливающимися разноцветными глазами, и она, взрослая, властная, с иссохшей белой кожей и улыбкой акулы. Темная ткань платья спадает по лестнице вниз, прикрывая сапоги с тонкими каблуками. Смерть затягивает пояс потуже, затем хватает костлявыми пальцами подбородок Жизни, шипя:

— Спроси, спроси у него!

Жизнь покорно говорит, чуть дрожа:

— Ты… хочешь жить?

Александр смотрит на меня, обнимает и, прижимаясь носом к щеке, кивает.

— Хочет, — озвучиваю я.

Смерть заливается громким хохотом:

— Не ломай комедию, сынок! Тут просто так не уходят. Покажи талант. Я хочу знать, стоит ли тебе жить на этом свете. Жалостливых у нас хватает.

За секунду она перемещается к нему и, хватая за руку, притягивает к себе, смотря в глаза:

— Думаешь, я поверю в то, что ты немой ассистент фокусника? На концерт не берут просто немых.

Смерть хватает микрофон и швыряет в сторону Саши. Тот звенит. Морщусь, переводя взгляд на Птича. Он расплывается в довольной ухмылке.

Деревья уходят под землю. Бабочки разлетаются в стороны. Цветы вянут. Евгений подносит пламя свечи к качелям, сжигая их.

— Покажи нам свой талант! — голос Смерти похож на гром.

Птич водит пальцами по микрофону. Качели начинают рушиться от огня. Он опускает голову, тихо напевая:

Первая Алиса, что вошла в Страну Чудес,

Храброй девушкой была с мечом наперевес.

Представала храбро пред опасностью любой,

Путь кроваво-красный оставляя за собой.

Так вот, я не договорил, что если бы меня спросили, встречал ли я человека артистичнее Александра, то моя голова совершила бы два полных движения влево и вправо.

— Только не говори им, — просит он, когда я узнаю его тайну. Тайну о том, что он ни черта не немой!

И я соглашаюсь, как покорный осел. Соглашаюсь лгать всем о том, что он немой. Лишь его одноклассники, родители и я знают правду. Для остальных он пишет на бумажке, рисует солнышки, цветочки, зайчиков, строя из себя «калеку».

Стал второй Алисою талантливый певец,

Распевая арии на всю Страну Чудес.

Зачаруя голосом доверчивый народ,

Создал он безумный мир фальшивых звонких нот.

Он, великолепный, словно сама Госпожа Смерть, поднимается на подиуме, шагая по нему медленно из стороны в сторону, продолжая напевать. Птич запускает пальцы в черные волосы, взъерошивает их, откидывает голову назад и, выпрямив спину, поет громче и увереннее:

Но конец печальный у истории его:

Пулей одноглазого он был лишен всего.

Через его сердце стали розы прорастать,

И кто его любил, тот скоро начал умирать.

Спрыгивая с подиума, он идет прямо к Жизни. Та поднимается, протягивая к Птичу руку.

Он проходит мимо горящих обломков качелей. Цветы под его ногами вянут.

Хрупкой и невинной третья девушка была,

Но в ее руках хранилась целая страна.