Ненавистная фрау

— Да что вы! — Она сделала презрительный жест рукой. — Мой муж вообще не интересуется такими тощими бабенками.

— Боюсь, вы ошибаетесь. — Пия положила на стол диктофон.

— Что вы себе позволяете? — Марианна Ягода прекратила смеяться, искра гнева появилась в ее темных глазах. — Мой муж любит меня, он бы никогда…

…Меня тошнит при мысли об этой жирной курице, — донесся из диктофона голос Ягоды. — Пыхтящий бегемот! Давай же, скажи, что ты сделаешь со мной, когда я к тебе приеду, это меня заводит…

Марианна Ягода, сжав губы, смотрела на диктофон, ее лицо как будто окаменело, руки сжались в кулаки.

— Этот лживый червяк… — наконец злобно процедила она.

— Вы не знали, что ваш муж состоит в интимных отношениях с Изабель? — Пия убрала диктофон.

Марианна подняла глаза от столешницы и посмотрела на Пию.

— Черт подери! Конечно нет! — ответила она сдавленным голосом. — Его счастье, что он в следственной тюрьме.

Она, казалось, была глубоко потрясена этой довольно беспощадной правдой, и Пия почти начала испытывать к ней определенное сочувствие. Но потом она опять вспомнила о родителях Марианны, которые умерли мучительной смертью, отравившись угарным газом, и, возможно, не без причастности к этому их жадной до денег дочери.

— Когда я познакомилась с моим мужем, я не была такой толстой, как сейчас, — проговорила вдруг Ягода. — Я, правда, никогда не была стройной, но после беременности я поправилась. Сначала на десять килограммов, потом на двадцать. Моему мужу это нравилось. Он это всегда утверждал. — Она опустила взгляд. — Всегда говорил мне, что будет любить меня такой, какая я есть.

— Но он ведь с вами больше не спал? — предположила Пия. — Конюх находится сегодня здесь не для того, чтобы поработать в саду?

Марианна выпрямилась.

— Послушайте, — проговорила она почти с угрозой, — я действительно толстая, но тем не менее я женщина. Мне только тридцать семь лет. Это унизительно, и я знаю, что люди вроде вас смеются надо мной и считают противоестественным, если такая толстуха, как я, испытывает сексуальные желания. — Уголки ее рта задрожали. Казалось, Марианна вот-вот расплачется, но она быстро взяла себя в руки и резко встала. — Вас еще что-то интересует?

Пию интересовало многое, но она решила, что на этот раз беседу лучше завершить. Марианна Ягода должна спокойно еще раз переварить все, что она только что узнала.

Боденштайн, пролистав записную книжку Изабель Керстнер, начал постепенно понимать взаимосвязь, которую до сего времени ни он, ни его сотрудники не замечали.

— Добрый день, шеф. — В его кабинет вошла Пия Кирххоф. — Я только что была у Марианны Ягоды и могу вам сказать, что…

— Посмотрите сюда. — Боденштайн придвинул к ней записную книжку, и Пия склонилась над страницами.

— Что вы имеете в виду? — возбужденно спросила она.

— Вот. — Боденштайн указал на запись от двенадцатого августа. — Как мы могли это не заметить?

— «Анна. Фотографии Гарди и Фэтти», — прочитала Пия и скептически покачала головой. — Анна? Анна Лена Дёринг?

— Я думаю, что да, — кивнул Боденштайн. — «Гарди» — это Гарденбах, а «Фэтти»[13] Изабель назвала Марианну Ягоду. Это нам известно из записной книжки. Может быть, Изабель получила фотографии вовсе не от Гарденбаха, а от Анны Лены Дёринг? Давайте-ка мы сейчас к ней съездим.

В начале седьмого Боденштайн припарковал свой «БМВ» напротив дома доктора Керстнера, где они рассчитывали найти Анну Лену Дёринг. Но жилище выглядело темным и пустым. По пути Пия рассказала о своем разговоре с супругами Хельфрих и о приключении в доме Ягоды.

— Вы верите, что Ягода ничего не знала о своем муже и Изабель? — спросил Боденштайн.

— Она казалась оскорбленной и потрясенной. Во всяком случае, она ни разу не поинтересовалась своим мужем. Если вы спросите меня, то, на мой взгляд, она это знала и поэтому ему изменяла.

Боденштайн набрал номер ветеринарной клиники, в глубине души надеясь, что трубку возьмет Инка. Но там вообще никто не ответил, а потом включился автоответчик. Боденштайн вспомнил, как Риттендорф ему объяснял, что они сразу перезванивают, так как автоответчик заставляет срабатывать звуковой сигнализатор у дежурного ветеринара. Он продиктовал свой номер мобильного телефона на автоответчик и отключил телефон.

— Мы еще не спрашивали Риттендорфа, что он делал в субботу вечером, — нарушила молчание Пия.

— Для этого не было повода.

— А может, наоборот, — сказала Пия. — Мне в голову пришла мысль, что Хельфрих и Риттендорф вполне имели основания убить Изабель. На ее совести была смерть одного из их друзей, того самого, который повесился в своем гараже. И потом еще… Михаэль Керстнер.

— Казнь из мести за друзей? — Боденштайн с сомнением посмотрел на свою коллегу.

— Что-то в этом роде. Вспомните о том гербе студенческого сообщества.

Боденштайн задумчиво наморщил лоб. Эта мысль уже не казалась ему слишком абсурдной.

— Но, как хорошие друзья, они должны были все-таки знать, что Керстнеру важно выяснить, где находится его дочь, — возразил он.

— Возможно, они не хотели убивать Изабель, а только собирались выбить из нее признание. Что-то пошло не так, и она погибла.

— Ветеринары и фармацевты знают, как действует пентобарбитал.

— А если они хотели ее только одурманить?

— Нам надо проверить алиби обоих. — Боденштайн посмотрел на часы. Было половина девятого. После недолгих раздумий он решил поехать в ветеринарную клинику.

Руппертсхайн как будто вымер. Уже почти стемнело. Когда они припарковали автомобиль на пустой парковочной площадке, Пия заметила, что ворота во двор не были закрыты полностью, но внешнее освещение не включено. В жилом доме тоже не было света. Ее взгляд упал на административную часть здания. Ей показалось, что она увидела мелькающий то здесь, то там луч света от карманного фонарика. Она обратила на это внимание шефа. Внезапно у обоих возникло ощущение, что здесь что-то не так.

— Пошли внутрь, — тихо произнес Боденштайн и достал из плечевой кобуры «кольт» 38-го калибра.

Пия кивнула и во второй раз за день взяла в руки оружие. Боденштайн прислушался в темноте, напрягая все органы чувств, но, кроме собственного дыхания, дыхания помощницы и отдаленного фырканья лошади, не было слышно ни единого звука. Где-то залаяла собака, затем вступила другая, потом обе замолчали. На улице за клиникой проехал автомобиль, шум мотора стих вдали. Пия открыла ворота. Их скрип показался громким, как пулеметный огонь. Они крались в тени стены через двор, в центре которого стоял припаркованный внедорожник доктора Керстнера. Боденштайн, идущий впереди, сразу застыл на месте. Дверь, ведущая в административную часть здания, захлопнулась, и к стене дома приближались поспешные шаги. Боденштайн и Пия напрягли каждый мускул, сняли с предохранителя револьверы и приготовились увидеть какую-нибудь мрачную фигуру. Человек, завернувший за угол, пронзительно вскрикнул и испуганно отступил назад, когда вдруг заметил перед собой двух человек с оружием.

— Что вы делаете здесь в темноте? — спросил Боденштайн, отчасти вздохнув с облегчением и одновременно разозлившись, когда увидел помощницу ветеринара Сильвию Вагнер.

— О господи! — Веснушчатая схватилась за шею и прислонилась к стене. — Как вы меня напугали, черт подери!

— Мы думали, в офис проникли грабители, — объяснил Боденштайн и убрал револьвер в кобуру.

— А что вы здесь вообще ходите? — стала допытываться молодая женщина. Она, казалось, уже оправилась от испуга.

— Мы искали доктора Керстнера, — ответила Пия. — Мы были у него дома, но там его нет. Тогда мы оставили сообщение на автоответчике, но нам до сих пор никто не перезвонил.

— И не мог позвонить, — возразила Сильвия. — Нет электричества. Я хотела покормить лошадей, так как у меня сегодня дежурство, но когда я сюда пришла, то обнаружила, что электричества нет. Ничего не работает: нет света, не работают компьютеры, не работает автоответчик.

13

Фэтти — от нем. fett — «жирный».