Ненавистная фрау

— Что с лошадью? — тихо спросил Боденштайн.

— Глубокий ламинит в последней стадии, — ответил Риттендорф. — Опущение копытной кости на обеих передних ногах. Это не лечится. Если хотите, можете посмотреть, как действует пентобарбитал, — язвительно предложил он. — Нам придется усыпить лошадь.

Боденштайн еще никогда не видел, как усыпляют животных. Раньше его дед и отец отвозили старых и больных лошадей на бойню. В экстренных случаях во двор приходил работник убойного пункта лошадей и с помощью пристрелочного пистолета освобождал животное от страданий. Керстнер и его помощница Сильвия с мопсоподобным лицом повели бедную лошадь, которая благодаря болеутоляющей инъекции хотя бы могла переставлять копыта, на лужайку позади ветеринарной клиники. Пока плачущая владелица лошади гладила свою любимицу, Керстнер ввел в яремную вену на шее лошади канюлю и сделал инъекцию сильного успокоительного средства. Затем он набрал в шприц усыпляющий препарат и ввел в ту же канюлю. Боденштайн и Риттендорф наблюдали за происходящим, стоя у двери конюшни.

— Сейчас бедняга упадет, — понизил голос Риттендорф. — Чистое, некровавое дело. Облегчение для владельцев.

Боденштайн смотрел как завороженный на лошадь. Та опустила голову, но падать на землю не собиралась.

Через пару минут Керстнер, видимо, тоже обратил на это внимание. Он рассеянно посмотрел на своего коллегу. Затем дал поручение рыжеволосой помощнице, и та тут же умчалась прочь.

— Что случилось? — поинтересовался Боденштайн. — Это продолжается слишком долго.

— Понятия не имею, — пожал плечами Риттендорф.

Через несколько минут помощница ветеринара вернулась и дала Керстнеру другую ампулу. Он вновь набрал препарат в шприц и сделал инъекцию, которая в течение тридцати секунд дала желаемый результат. Крупное животное слегка закачалось, затем согнулись сначала передние, потом задние ноги. Лошадь со вздохом опустилась набок и испустила дух.

— Пентобарбитал натрия. — Риттендорф щелчком отбросил свой окурок в кучу мусора. — Красивая смерть.

Боденштайн наблюдал за Керстнером. Доктор аккуратно положил использованную канюлю и пустую ампулу в ящичек и немного поговорил с бывшей хозяйкой лошади, которая заливалась слезами.

Женщина в последний раз склонилась над лошадью, погладила ее и пошла с помощницей ветеринара в офис. Боденштайн направился за обоими ветеринарами обратно во двор. Вдруг Керстнер остановился и застыл на месте. В следующий момент через широко открытые ворота вошел Фридхельм Дёринг. Его физиономия выражала все, что угодно, только не дружелюбие.

— А, господин комиссар, — сказал он с ледяной улыбкой, — какое невероятное удовольствие вновь видеть вас.

— Добрый день, господин Дёринг, — любезно ответил Боденштайн, — я также рад встрече с вами.

Лицо Дёринга помрачнело.

— Как моя лошадь? — повернулся он к Керстнеру.

— Мне пришлось наложить ему шов из шестидесяти стежков, — коротко ответил ветеринар. — Сейчас его еще нельзя забирать.

— Я и не собирался, — мотнул головой Дёринг. — У вас найдется минута времени? Мне надо с вами поговорить.

Керстнер пожал плечами и пошел за Дёрингом в конюшню. Риттендорф посмотрел вслед обоим с недовольным выражением лица, затем закурил очередную сигарету.

— Керстнер и фрау Дёринг знали, что их супруги имели любовную связь? — поинтересовался Боденштайн.

— Разумеется, — ответил доктор. — Изабель никогда не старалась что-либо скрывать. Она постоянно делала из Михи идиота.

Он курил нервными затяжками.

— В прошлом году у нас был день открытых дверей, и Изабель всю вторую половину дня изо всех сил флиртовала с Дёрингом. Они смотрели друг на друга влюбленными глазами, пили шампанское и глупо хихикали. Нельзя было не заметить, что им с трудом удается сохранять дистанцию.

Боденштайна поразила горечь в голосе Риттендорфа.

— Миха все терпеливо сносил, — продолжал ветеринар, отбросив сигарету резким движением руки. — Он вообще перестал быть тем, каким я его знал, и каждый раз, когда я заговаривал о его жене, он закрывался, как улитка в своей раковине. Думаю, мысль о том, что те, кто предостерегал его от брака с этой шлюхой, оказались правы, сжирала его еще сильнее, чем сам факт, что она наставляет ему рога с каждым придурком в округе.

— Какие у вас были отношения с Изабель Керстнер?

— О! — Риттендорф усмехнулся, но его глаза оставались холодными. — После того как между нами произошла ссора, мы избегали встреч. Миха всегда принимал ее сторону. Я не хотел, чтобы нашей дружбе пришел конец из-за этой маленькой стервы. — Он досадливо засмеялся. — Я ее достаточно быстро раскусил, еще до поспешной свадьбы, и сказал ей прямо в лицо, что она просто использует Миху, потому что он для нее удобный вариант. В тот момент Изабель с удовольствием выцарапала бы мне глаза. Она меня ненавидела, но вместе с тем боялась. Когда-то она утверждала, что я тоже положил на нее глаз и теперь обижен, поскольку оказался ей не парой.

— И что, это соответствовало действительности? — спросил Боденштайн.

Риттендорф бросил на него долгий задумчивый взгляд.

— Изабель не заинтересовала бы меня, даже если бы она была единственной женщиной на свете. — Его лицо приобрело ироничное выражение. — В женщине меня должно привлекать что-то еще, кроме симпатичной физиономии. Нет, на меня ее обаяние не производило впечатления, и это было причиной ее ненависти по отношению ко мне. Она терпеть не могла, если мужчина не ходил ради нее по струнке.

Боденштайн понимающе кивнул. Двери конюшни открылись, и появился довольно раздраженный Фридхельм Дёринг. Керстнер шел за ним с безразличным видом. Дёринг направился к выходу, и в этот момент ему, похоже, пришла в голову какая-то мысль.

— Где прицеп, на котором вы перевозили лошадь?

— На парковочной площадке, — сказал Керстнер.

Дёринг повернулся на каблуках и, не прощаясь, исчез. Боденштайн и оба ветеринара наблюдали за тем, как он мастерски маневрировал на своем внедорожнике перед прицепом, затем в несколько приемов подсоединил его к автомобилю и, взвизгнув шинами, сорвался с места.

— Что он от вас хотел? — поинтересовался Боденштайн.

— Он хотел узнать, где его жена, — угрюмо ответил Керстнер.

— И что? Вы знаете это?

— Да, разумеется, — раздался голос позади них, и все мужчины обернулись. Анна Лена Дёринг вышла из двери, за которой находилась операционная. Отеки на ее лице чуть уменьшились, цвет синяков, изначально фиолетово-черный, приобрел синевато-желтый оттенок. Темные волосы она заплела в тугую косу. На женщине были джинсы и серая хлопчатобумажная толстовка с капюшоном.

— Добрый день, фрау Дёринг. — Боденштайн был немного удивлен. — Как у вас дела?

— Все нормально. — Голос фрау Дёринг звучал неестественно. Она подошла к Керстнеру и тронула его за руку. Они обменялись взглядами, и было очевидно, что между ними давно сложились глубоко доверительные отношения. — Я должна идти, Миха, — тихо сказала она Керстнеру, — иначе произойдет еще одно несчастье.

— Нет, пожалуйста, Анна, ты не должна этого делать! Есть и другой выход, — умоляюще посмотрел на нее Керстнер. Тут он, похоже, вдруг вспомнил, что Боденштайн все еще здесь и слышит их разговор. — Давай поговорим об этом позже. Пообещай мне!

Оливер отправился вслед за ветеринарами и Анной Леной Дёринг в административное здание ветеринарной клиники.

— Фрау доктор Ханзен тоже здесь?

— Нет, она на выезде. — Риттендорф склонился над стойкой приемной, за которой никого не было, чтобы ответить на телефонный звонок.

— Могу я отнять у вас немного времени, чтобы поговорить с глазу на глаз? — обратился Боденштайн к Керстнеру. Тот согласно кивнул в ответ.

Мужчины вошли в переговорную, и Керстнер закрыл за собой дверь. Взгляд Боденштайна задержался на фотографии в рамке, где были изображены пятеро молодых мужчин на пляже с бутылками пива в руках. Они стояли, держа друг друга под руку, и, смеясь, смотрели в камеру. Среди них главный комиссар узнал Риттендорфа, Керстнера, Валентина Хельфриха и Флориана Клэзинга. Имени пятого мужчины он не знал. При своем первом визите Боденштайн не заметил этой фотографии.