Страница 2 из 73
— Доброе утро, шеф, — раздался голос его новой коллеги Пии Кирххоф. — Простите, что беспокою так рано.
— Нет проблем, — откликнулся он. — Я уже на ногах.
— Это хорошо, у нас будет много работы, — сказала Пия Кирххоф. — Сборщик винограда из Хофхайма сегодня утром обнаружил в своем винограднике труп мужчины. Я уже там. Похоже на суицид.
— Тогда зачем вам нужен я? — спросил Боденштайн.
— Вы знакомы с погибшим. — Пия Кирххоф понизила голос. — Это главный прокурор Йоахим Гарденбах.
— Кто? — Боденштайн выпрямился и почувствовал, как у него по коже пробежали мурашки. — Вы уверены?
Главный прокурор Франкфуртской прокуратуры доктор Йоахим Гарденбах был известнейшим борцом с преступностью. Безжалостный, лишенный чувства юмора противник компромисса, с немалыми политическими амбициями, он многим внушал страх. Ни для кого не секрет, что в случае победы Христианско-демократического союза на сентябрьских выборах в Бундестаг и связанного с этим переезда нынешнего гессенского министра юстиции в Берлин Гарденбах должен был стать его преемником. Боденштайн пребывал в растерянности. Он знал главного прокурора уже более двадцати лет и во времена работы во Франкфурте постоянно имел дело с этим человеком.
— Да, я уверена, — ответила Пия Кирххоф. — Он покончил с собой, выстрелив себе в рот из охотничьего ружья.
Боденштайн увидел Козиму, быстрым шагом направляющуюся к нему через парковочную площадку. Завтрак в аэропорту, очевидно, тоже отменяется.
— Я буду через полчаса, — сообщил он своей новой коллеге. — Где мне вас найти?..
Когда Боденштайн закончил разговор, Козима с любопытством спросила:
— Что там? Что-нибудь случилось?
— Конечно. — Оливер открыл ей переднюю дверцу. — Главный прокурор Гарденбах застрелился. Наш прощальный завтрак, к сожалению, не состоится.
По дороге в Хофхайм Боденштайн молчал. Ему уже множество раз приходилось бывать на месте преступления. Он видел трупы разной степени обезображенности, во всех стадиях разложения, но всякий раз им овладевало это странное чувство. В который раз Оливер спрашивал себя, станет ли он когда-нибудь менее восприимчивым или просто фаталистом, чтобы больше ничего не чувствовать, направляясь к месту обнаружения трупа.
Пия Кирххоф как раз беседовала с руководителем отдела по обеспечению сохранности следов, когда увидела своего шефа, пробирающегося с застывшим лицом между виноградными опорами. Как всегда, он выглядел безупречно. Рубашка в полоску, галстук, легкий льняной костюм. Ей было чрезвычайно любопытно, как им вместе будет работаться над каким-нибудь делом. До сего момента они едва обменялись десятком фраз.
— Доброе утро, — поздоровалась Пия. — Простите, что испортила вам выходной, но я подумала, будет лучше, если вы сами станете руководить расследованием.
— Доброе утро, — кивнул Боденштайн. — Все в порядке. Это действительно Гарденбах?
Пия была женщиной довольно высокой, сто семьдесят восемь сантиметров, но при разговоре с шефом ей приходилось запрокидывать голову.
— Да, — подтвердила она. — Без сомнений. От его лица, правда, почти ничего не осталось, но у него при себе был бумажник.
Боденштайн направился дальше, чтобы осмотреть страшно изуродованный зарядом дроби труп главного прокурора, уже накрытый простыней. Сотрудники отдела по обеспечению сохранности следов тоже находились здесь, исследуя сантиметр за сантиметром и производя фотосъемку.
— Вы фрау Кирххоф?
Вопрос прозвучал за ее спиной. Пия обернулась и увидела стройную рыжеволосую даму, с любопытством взирающую на нее. Пия кивнула.
— Козима фон Боденштайн. — Женщина улыбнулась и подала ей руку. Пия с удивлением протянула руку в ответ.
— Рада познакомиться, — сказала она, задаваясь вопросом, что делает фрау фон Боденштайн в это время на месте преступления.
— Я тоже, — ответила Козима фон Боденштайн. — К сожалению, мне уже пора. Мы ехали в аэропорт, когда вы позвонили. Как думаете, могу я тоже взглянуть на труп?
Пие пришлось сделать усилие, чтобы не уставиться на собеседницу с открытым ртом, как это сделал бы туповатый двенадцатилетний подросток. Жена ее шефа явно не являлась утонченным аристократическим созданием, каким ее описывали.
Козима заметила удивление Пии и весело улыбнулась.
— Я видела уже достаточно трупов, — объяснила она. — Раньше, когда я еще работала на телевидении, это было частью моей повседневной жизни. Окровавленные части тел, разбросанные по автотрассе и лежащие в кювете… Однажды я сама обнаружила голову убитого мотоциклиста после аварии наверху у Фельдберга.
Пия молчала.
— Так я, впрочем, познакомилась со своим будущим мужем, — призналась Козима фон Боденштайн. — В некотором роде у ног самоубийцы, который повесился у себя в конторе. Я была там со съемочной группой, а муж только начал работать в полиции. Это был его первый труп, и его тошнило. Я дала ему «Клинекс».
Завидев идущего навстречу шефа, Пия подавила насмешливую улыбку.
— Ну как? — спросила его жена. — Это действительно Гарденбах?
— К сожалению, да, — ответил Боденштайн и скорчил гримасу. — Ты можешь взять такси до аэропорта? Здесь серьезное дело.
Пия тактично отошла в сторону, чтобы шеф мог проститься с женой. Главный комиссар фон Боденштайн, казавшийся до сего момента столь недоступным и совершенным, тоже всего лишь человек, которого, оказывается, тошнило при виде его первого трупа. Эта слабость сделала его в глазах Пии неожиданно симпатичным.
Вдова главного прокурора Гарденбаха была не в состоянии беседовать с Боденштайном и Пией, после того как они, проявив максимум сочувствия, сообщили ей страшную новость о самоубийстве ее мужа. У них не было времени ждать, когда женщина преодолеет первый шок, так как руководство приказало им выехать на новое место, где в этот прекрасный августовский день обнаружили еще один труп. Боденштайн оставил фрау Гарденбах и ее всхлипывающих детей на попечение соседки и их приятеля-врача и отправился с Пией в Таунус. Молодая парочка наткнулась на труп женщины под смотровой башней на вершине Атцельберга между Руппертсхайном и Эппенхайном. По дороге Боденштайн созвонился с директором уголовной полиции Нирхофом, своим непосредственным начальником, сообщил необходимые детали по делу Гарденбаха и попросил его провести назначенную на час дня пресс-конференцию в управлении полиции Франкфурта.
— Я могу и одна поехать в Руппертсхайн, — предложила Пия, когда Боденштайн закончил разговор. — Ведь пресс-конференция определенно важнее…
— Нет-нет, — быстро перебил ее Боденштайн. — Мы с Нирхофом согласовали распределение обязанностей в подобных ситуациях. В отличие от меня, он любит свет рамп и сделает все это с удовольствием. Тем более когда речь идет о таких видных… клиентах.
— Клиентах?
На напряженном лице Боденштайна мелькнуло подобие улыбки:
— Звучит приятнее, чем «труп». Вы так не считаете?
Спустя полчаса Боденштайн и Пия перед самым въездом в Эппенхайн увидели стоящий на обочине патрульный автомобиль. Немного проехав через лес, они выехали на просеку с башней, у подножия которой расположилась еще одна патрульная машина и кабриолет «Мерседес». Боденштайн и Пия вышли из машины.
— А, господин главный комиссар, — поприветствовал их один из присутствовавших — облаченный в униформу крупный мужчина с подбородком Михаэля Шумахера[2] и усыпанным угрями лицом. — Вы могли бы и воздержаться от утренней экскурсии. Тут самоубийство.
— Привет, Шёнинг. — Боденштайн из собственного опыта знал о готовности многих коллег по профессии опрометчиво квалифицировать факт смерти как суицид или несчастный случай и не обращал на это внимания.
В тени высоких деревьев ощущалась прохлада. Трава была еще влажной от ночной росы.
— Доброе утро, — поприветствовал Боденштайн врача.
2
Знаменитый немецкий автогонщик, выступавший в соревнованиях «Формула-1».