Эффект загадки

Я уже открыл было рот, чтобы окликнуть неизвестного, но вдруг понял, что он по крайней мере в два раза выше меня и во столько же раз шире. Даже находясь на значительном расстоянии, если учесть то, что туман отдаляет видимые предметы, его фигура должна быть огромной. Поэтому я замер, а затем, бесшумно ступая по потрескавшемуся асфальту, заторопился к машине. Там достал винтовку, проверил затвор и прислонил ее к дереву возле костра. Но через пару часов, глотнув коньяку, я уже начал сомневаться в том, что видел. Скорее всего, это была просто тень от крупной птицы или причудливая игра лучей заходящего солнца.

Что случилось вчера вечером? Что так вывело меня из себя? Что заставило бросить Лизу одну и уехать из города? Я размышлял об этом, поджаривая на огне кусочки хлеба с колбасой. Человек волен действовать так, как он считает нужным. Наше дело – указать ему, что он выбрал ошибочный путь. И не более того. Постараться объяснить… А вдруг его точка зрения правильная, а я ошибаюсь? И, послушавшись меня, он лишь сильнее запутается? Я попытался навязать Лизе свою точку зрения и даже заставить ее действовать так, как хочу сам. Да, проблему нужно решать и я, действительно, не понимаю нерешительных людей, но какое право у меня было так поступать? Право старшего? Право врача? Нет. Почему-то я решил взять на себя ответственность за эту взрослую самостоятельную девицу… Да, она серьезно обижена моим поведением. Представляю, какую боль и страх она сейчас испытывает…

Однажды я читал книгу какого-то философа, который утверждал, будто не стоит обвинять себя за собственные ошибки. Статью пришлось перечитать трижды, прежде чем ее смысл дошел до меня. Оказывается, мы вообще не способны совершать ошибок. Дело в том, что вместе с ходом стрелок на часах меняемся и мы. И если мы сделали что-то, это было правильным для нас на тот момент. Мы взвешивали «за» и «против», а иногда и не взвешивали, пользуясь работой подсознания или интуицией. Впоследствии, изменившись, мы назвали наше действие ошибочным. Но ведь мы уже стали другими! Другими стали «за» и «против», по-другому работают тонкие механизмы в глубинах нашей психики. Никогда не жалейте о том, что случилось – говорил философ. Мы станем другими и изменим ситуацию так, как будет нужно.

Философ – молодец, подумал я, закуривая. Он не учел одного – человек, в отношении которого совершена ошибка, тоже меняется. И вполне может принять решение о том, чтобы запретить мне менять ситуацию к лучшему, просто перестав общаться со мной. Но, в любом случае, нам требуется известить пострадавшего о том, что мы поняли, к каким последствиям привели наши действия, и готовы помочь в их устранении. Проще говоря, хотя, согласно философу, вины на нас нет, но извинений никто не отменял.

Приносить извинения, между прочим, тонкая наука. Причинив боль, мы резко меняем восприятие нас другим человеком. Поспешив с извинениями, мы рискуем оказаться не понятыми и, разумеется, ни о каком прощении не может быть речи. Нужно подождать, пока человек станет способен слушать и слышать нас. Ведь мы не ограничимся простыми словами. Мы объясним, что поняли суть причиненного вреда. Впрочем, опоздать с извинениями тоже нехорошо. Обычно при этом формируется впечатление, что я извиняюсь только потому, что мне что-то понадобилось от человека и я вынужден заняться восстановлением отношений.

Скорее всего, я опоздаю с извинениями. Не зная способностей Дежурного Пилота к наказанию виновных, нельзя предполагать, когда он вытащит меня отсюда. Что ж, это говорит о том, что нужно заняться расшатавшимися нервами, чтобы больше не повторять таких ошибок.

Хорошо бы узнать, что предполагают делать военные по ту сторону завала. Если они испытали здесь какое-то новое оружие и обвал не входил в их планы, то, по идее, его нужно разобрать как можно скорее, чтобы посмотреть на результаты испытаний. Впрочем, здесь может сесть вертолет, так что, вероятно, они что-то пережидают. Мне однозначно нужно будет убраться отсюда до появления военных, иначе есть риск быть обвиненным в шпионаже. А что, если включить рацию? Их каналы связи, конечно, зашифрованы, но вдруг кто-нибудь забыл запереть замок… Да и смеркается уже, а ночевать снаружи все равно жутковато.

Я взял винтовку, затушил костер и залез в салон, тщательно проверив замки дверей и опустив занавески. Свет зажигать не хотелось. Портативной рации нигде не было и я вспомнил, что оставил ее у Лизы вместе с курткой. Конечно, есть запасная, хранится в шкафу над креслом, но она слишком слабая. К счастью, аккумулятор «УАЗа» я менял недавно и он полностью заряжен. Можно включить стационарную радиостанцию.

Шкала уютно засветилась зеленым, зашипел громкоговоритель. Я щелкал переключателями, сканируя частоты, но везде была тишина. Наверное, горы мешают прохождению радиосигнала. Мелькнула мысль вызвать Дежурного Пилота и поболтать с ним на сон грядущий, но я не стану этого делать. Мы в ссоре.

- … ответ… - раздалось вдруг из динамика.

Я моментально перешел на эту волну и стал слушать. Потрескивали помехи.

- Крис, ответь, если ты меня слышишь, - сказала Лиза.

Она где-то рядом! Сигнал маленького передатчика не может дотянуться сюда из города.

- Крис на связи, - ответил я, - Лиза? Прием.

- Крис, ты меня слышишь? – взволнованно воскликнула Лиза.

- Слышу, Лиза. Где ты находишься? – спросил я.

- Дома. Ты забыл куртку, я нашла там рацию. Крис, где ты?

- Далеко…

Рация вдруг зашипела, треск разрядов усилился. В эфир прорвался какой-то писк. Если Лиза не обманывает, что говорит из города, то радиосвязь в этих местах весьма своеобразна.

- …Пилот…не говорила…зачем…поняла, что ты хотел… В общем, я…у врача, Крис…

Я почувствовал, что мне стало жарко.

- Что сказал врач, Лиза? – спросил я спокойным голосом.

Слышимость вернулась.

- Все хорошо, Крис! Все в порядке! Ты слышишь? Он сказал, что я дура! Меня долго мучили на огромной штуке с лампочками, потом втроем смотрели фотографии! Я дура, Крис! Понимаешь? Он отобрал у меня капли и сказал, что надо лечить нервы! Назначил какую-то гадость, фу, противную! Ты меня понял, Крис? Крис? Крис, ответь!

Откинувшись в фельдшерском кресле, я слушал стук собственного сердца. Потом вдруг навалилось чувство покоя и усталости. И мысль, что мне самому нужно лечить нервы. Забрать Лизу в охапку, посадить ее на пассажирское сидение и уехать на море. Рация шипела и щелкала, Лиза кричала во весь голос, а я сидел в темноте и улыбался.

- Я слышу тебя, Лиза. Я очень рад. Прости меня, пожалуйста…

- Нет, это ты прости меня за мою глупость! Вернись ко мне, Крис… Мы больше не будем ругаться.

- Это невозможно, Лиза. Дежурный Пилот переместил меня в наш лагерь. В наказание за то, что я обидел тебя. Отсюда нет выхода, - сказал я.

- Что? В лагерь? Зачем? Я же просила его…

Очевидно, на близком расстоянии заработала мощная радиостанция, поскольку голос Лизы потонул в оглушительном треске и взвизгивании. Я перешел на другой канал и подал команду для рации Лизы сделать то же самое.

- Лиза? Как слышно? Лиза, ответь.

Эфир загадочно шуршал. Я подал сигнал еще раз, затем просканировал каналы.

- Нет, Крис, - прорезался голос Лизы и мне показалось, что она плачет, - Нет. Ты учил меня действовать. И я буду действовать! Мы…

- Лиза! Повтори, я не разобрал… Помехи…

- Кррр… Тиу… Фюииии… - затянул приемник.

Около получаса я крутил рукоятки, пытаясь поймать хоть чью-нибудь радиостанцию, но слышал только треск атмосферных разрядов. Очевидно, условия прохождения сигнала изменились и я больше не услышу Лизу. Ну, ничего, главное, что новости хороши, а победителей не судят. На всякий случай я оставил приемник в режиме ожидания вызова, выпил еще коньяку и лег спать.

6.

- Прекрасен мир, а где же волшебство? Любовь лежит в коробке с чудесами! Мы приглашаем всех на торжество! Не будем ждать, откроем ее сами! Мы сочиняем сказку для двоих. И в ней живут прекрасные герои! А трудности – ведь нам хватало их! Мы заслужили счастья и покоя!