Страница 7 из 20
— Господин генерал, — твердо сказал Волченко. — На Украину я больше не пойду! И заставить меня не можете…
Стивенс завозился в кресле и зло уставился на Горлориза. Эдакое дерьмо! Еще вздумал упрямиться…
В кабинете наступило тягостное молчание.
— В прошлую ходку я потерял двух человек, как только перешел границу, — продолжал он. — Да и сам еле спасся. Не могу я туда пойти!
Генерал рассердился не на шутку. Но он был опытнее в подобных случаях и сдержаннее Стивенса, которого наградил таким взглядом, что тот съежился, поняв его значение.
— Вам придется выполнить мое задание, — настаивал шеф. — И никому другому, кроме вас, я не доверю его. Вы хорошо знаете границу, имеете опыт, наконец, связи. Там вас укроют и помогут выполнить любой приказ. — Старик вкладывал все свое умение, сочетая лесть, нажим, обещания. — Видимо, полковник Стивенс не совсем точно разъяснил вам смысл задания, и предложение оказалось для вас неожиданным.
— Нет, — возразил Горлориз, встав с кресла.
— Что нет? Я не знаю такого слова. Садитесь!
Волченко сел, но весь напрягся. По лицу пошли багровые пятна.
— Нет, — повторил он, — господин полковник предупредил меня, и я все понял. Но я не пойду!
Терпение шефа лопнуло:
— Пойдете! — почти крикнул он. — Поползете, черт вас возьми! А не то отправлю к русским… в берлинскую комендатуру. Там вас с радостью примут. У русских есть про запас намыленная веревка… Память у них хорошая, не сомневайтесь.
Шеф взял со стола отпечатанное на машинке письмо и протянул его Горлоризу.
— Читайте!
Горлориз быстро пробежал текст: русские требовали выдать советского гражданина Петра Андреевича Волченко для привлечения к ответственности за совершенные на Родине преступления.
Эффект был поразительным.
— Вы не сделаете этого! — растерянно забормотал Горлориз. Руки его задрожали, нервно задергались губы. — Вы так не поступите со мной. Я ненавижу коммунистов больше, чем вы. Я не заслужил такой кары!
Горлориз протянул руки к шефу, но тот брезгливо отмахнулся:
— Сделаю! Обязательно сделаю! Завтра же… Нет, сегодня! Плевать я хотел на ваши «заслуги». Вы — жалкий трус, а не идейный националист! Стивенс, позвоните охране, пусть заберут это дерьмо.
И отвернулся.
— Господин генерал, хоть выслушайте меня, — умолял Волченко. Растерянный, жалкий, он взывал к милосердию.
Шеф поднял хмурое лицо:
— Опять будете говорить о заслугах?
Горлориз отрицательно покачал головой.
— Стивенс, — уже спокойно сказал шеф. — Достаньте-ка бутылочку. Налейте по рюмке себе и ему.
Полковник с готовностью распахнул дверцу старомодного буфета. Наполнил две рюмки, одну протянул Волченко. Тот ее выпил залпом, закатив глаза.
— Еще одну. Можно?
Шеф отрицательно покачал головой.
— Нет! Вернетесь, пейте хоть бочку. А сейчас выкладывайте, что хотели.
Волченко облизнул пересохшие губы:
— Из наших людей на Украине остались единицы. Да и те отошли от активной борьбы, притаились…
— Отлично! Надо собрать эти притаившиеся кадры, — старик сжал костлявый кулачок, — и заставить их работать. Не думаете ли вы, что мы преподнесем ваше имение в Дубровичах на тарелочке?
От одного лишь упоминания об имении у Горлориза больно защемило сердце. Ой, как хотелось ему туда! Да, действительно, и самому надо что-то делать. Еще немного поколебавшись, он сказал, что согласен.
— Прекрасно! Я так и думал, что столкуемся, — усмехнулся шеф. — Интересы у нас с вами одни, а раз так, то и усилия должны быть общими. С завтрашнего дня полковник начнет готовить вас в дорогу.
Старик направился к сейфу, что стоял в углу комнаты, вставил в замочную скважину ключ. Тяжелая дверь со скрипом открылась.
Вынув вчетверо сложенную карту, он аккуратно развернул ее.
— Подойдите сюда! — приказал он обоим. — Мне нужны некоторые пояснения. — Шеф взял цветной карандаш, подтянул к себе карту. — Насколько я понял, вот эти две точки на вашем пути обозначают места остановок?
Ответил Стивенс:
— Разрешите доложить. Я полагаю, что по условиям конспирации курьеру не следует пользоваться даже этими явками, хотя они дважды проверены. Так безопаснее. Кто знает, что изменилось за это время. Ведь свыше года он не был там. Можно допустить, что они провалены, а на проверку не остается времени.
— Об этом нужно было думать раньше, — буркнул старик.
— Безопаснее доставить его на машине до ближайшего пограничного пункта, — продолжал Стивенс, не реагируя на замечание. — Там «Консул» переправит через кордон, а дальше он пойдет один. Ночи длинные— успеет. За железным занавесом у него надежная явка, у Лютого. Тот все…
Шеф прервал Стивенса, прикрыл карту ладонью.
— Маршрут мы окончательно не утвердили. Пока все это предположительно, и к вопросу о маршруте мы еще вернемся. Расскажите, Волченко, как вы в тот раз условились с Лютым о связи с Остапом? Вспомните все до мелочей.
Горлориз стушевался, поднял на Стивенса умоляющие глаза. Перехватив этот взгляд, шеф осклабился:
— Волченко, обо всех ваших неприятностях я информирован. Знаю, что людей потеряли, рацию не сберегли. Я не совсем уверен, что и деньги тогда погибли, но — бог с ними. Не случись неприятности, не было бы необходимости посылать вас сейчас. Так что не мнитесь, рассказывайте. Можете опустить подробности о стычке с красными пограничниками.
Горлориз облегченно вздохнул: шеф избавил его от необходимости пересказывать неприятное.
— С Лютым я разговаривал не более десяти-пятнадцати минут. Вы сами понимаете, пан шеф, что в моем положении было не до разговоров, — подобострастно усмехнулся он. — Я сказал ему, что шел с радиостанцией и деньгами, которые он должен был спрятать у себя, пока не получит письмо от племянника с просьбой приехать к нему на свадьбу. Я все в точности выполнил, как велел пан полковник Стивенс. Предупредил Лютого, что как только получит письмо, должен поехать в область и встретиться с Остапом. Место, приметы и пароль я ему сообщил…
— Что ж, не так плохо, — подытожил старик, потирая руки. — Но вы уверены, что Лютый поедет в область, когда получит письмо?
— Как в самом себе! — энергично ответил Горлориз.
Кивком головы шеф отпустил засидевшихся гостей и склонился над картой.
Глава пятая
Ранним апрельским утром, с небольшим чемоданчиком в руках, Вознюк неторопливо шел с вокзала в город. Воздух был свеж и прозрачен. Лишь вдали, где высились заводские трубы, небо затянула сизая дымка.
По узким лабиринтам старых городских улиц торопился рабочий люд. Обгоняя взрослых, спешили школьники. Дворники заканчивали уборку. С грохотом взлетали кверху железные шторы на дверях продуктовых магазинов. Начинался рабочий день большого города.
На углу Жовтневой и Шевченко Вознюк зашел в диетическую столовую. Зал еще пустовал. Всего несколько человек, по всему судя — приезжие, сидело за столиками.
— Андрюшенька, доброго здоровьица, — радушно приветствовал Вознюка старичок-официант. — Долго, долго не показывались… Изменили нам…
Чувствовалось, что Вознюк был здесь своим человеком.
— Уж так и изменил, Кондратьич. Тоже скажете… В командировке был, в Виннице. С поезда и прямо сюда. Поесть чего-нибудь дайте.
— Сейчас, сейчас! В первую очередь! — официант поспешил на кухню.
Полтора года, прошедшие со времени возвращения Вознюка на Родину, преобразили его. Сейчас в нем трудно было узнать измученного, обросшего щетиной скитальца, перешедшего границу в жалких обносках. Недорогое, но аккуратное пальто отлично сидело на его стройной широкоплечей фигуре, на ногах были добротные, начищенные до блеска ботинки на микропоре… Яркий румянец оттенял черные брови и такого же цвета глаза, смотревшие на окружающих открыто и беззаботно. Привлекательный вид молодого человека лишь портили фатовские усики, словно прилепленные к губе…
Еще в пограничном отряде, когда майор Дорошенко объявил ему, что он свободен и может ехать в Харьков, Вознюк с горечью ответил: