Страница 81 из 92
Гачек мрачно посмотрел на смятенного Чарльза. Он был ещё слишком юн, чтобы понять, что происходит в семье де ла Верда!
- Если моя Тереза, когда-нибудь родит мне дочь, то первое, о чем я попрошу Господа, чтобы она не походила на ангела! Это мир грешных людей и в нем нет места ангелам!
С арабским ученым они засиделись допоздна. И хотя тот, вопреки ожиданиям, критиковал Авиценну, Гачек слушал его с удовольствием. Такой он был человек, что все новое воспринимал легко и без предубеждений, и даже если с чем-то был и не согласен, то никогда не рвался доказывать свою точку зрения. И как же редко ему удавалось поговорить с таким интересным человеком, как закутанный в бурнус смуглый высохший старик!
- Испания,- с горечью говорил тот,- земной рай! Эта земля для нас все равно, что Эдем для христиан! Какие дворцы, сады, высочайшая культура..., почему люди разной веры не могут жить в мире? В странах полумесяца иноверцы платят дополнительный налог и исповедуют любую, какую желают веру, и никто их за это не преследует! А какие страшные дела творятся на этой, когда-то благословенной Аллахом земле - жуткие аутодафе, пытки, тюрьмы всего лишь за то, что люди хотят жить в согласии со своей совестью! Я даже боюсь покинуть корабль, только издали любуясь красотами навсегда утерянного мира!
Гачека не могла оставить равнодушным боль этого мудрого человека, и поневоле крамольная мысль посетила его: Почему мы так нетерпимы к иноверцам? Убежденьем и высоким примером можно добиться гораздо большего успеха, чем пытками, казнями и страхом!
Утро следующего дня не предвещало никаких судьбоносных потрясений. Все шло своим чередом - месса, завтрак, и никто не обратил внимания на дожидающегося в прихожей курьера. Да и граф, выслушав его, никому не сказал, по какому делу уходит из дома.
Стефания с портнихами и Хельгой с утра занималась своими платьями, Тибо и кот крутились вокруг вороха разноцветных тканей, гоняясь друг за другом и норовя все запутать и распустить нитки шитья. Гачек не спеша писал письмо в Рим с соображениями графа о последнем папском эдикте. В общем, всё как всегда!
Во дворе не по-весеннему палило солнце, напоминая о скором лете, и сумрачное настроение последних дней, наконец-то, покинуло обитателей этого дома.
Неожиданно в комнату секретаря заглянула взволнованная Хельга.
- Мессир,- опасливо прошептала она,- там его светлость - у кроватки Сида..., да смотрит на мальчонку так странно! Няньки все от страха убежали! Я хотела сказать донне Стефании, но она сейчас как раз на примерке.
- Хорошо, что не сказала, глупая баба, - в сердцах выругался Гачек,- вечно ты поднимаешь пыль! Разве отец не может посмотреть на сына? Иди, я сам разберусь, в чем там дело.
Но, не смотря на ворчание, леденящая тревога пронзила его сердце - дон Мигель ни разу с момента рождения младенца не подходил к Сиду ближе, чем на десять шагов. Гачек поспешил в детскую.
Граф, действительно, стоял у колыбели Сида и пристально разглядывал спящего младенца, и лицо у него при этом имело такое выражение, что Славеку стало страшно. Они так давно существовали рядом, что понимали друг друга без лишних слов.
- Вы были у его преосвященства?
- Да!
- Что он вам посоветовал?
Граф странно покосился на секретаря.
- Провести дознание! И если в результате дознания выяснится, что Сид нормальный младенец и не имеет меток дьявола, то именно он станет виконтом.
Гачек много лет вел переписку графа с инквизиторами всех мастей, поэтому прекрасно знал, что скрывается под словом дознание. Он не поверил собственным ушам.
- Вы хотите сказать, что этого крошку будут топить в воде, истыкают все тело иглами или применят, ещё какие-нибудь, не менее жуткие пытки?
- Это не пытки, - тот час взревел возмущенный дон Мигель,- а много раз проверенные методы распознания сатаны!
И только теперь секретарь заметил, в каком жутком состоянии находится патрон. Его губы тряслись, руки ходили ходуном, и он растерянно сжимал их в кулаки.
- Неужели, ты думаешь, - уже мягче пояснил граф,- что мне просто дается это решение? Но пойми, я подозреваю в своем сыне демона, прежде всего потому, что убежден - его мать спуталась с дьяволом!
- Вы уверены, что не хотите таким способом убить и жену, и не устраивающего вас сына?- хмуро спросил Славек.
Дон Мигель страдальчески сморщил лоб.
- Почему никто не хочет меня понять?- сокрушенно вздохнул он. - Когда же до вас дойдет, что я буду только рад, если мои подозрения не подтвердятся!
Гачек обреченно кивнул головой, пытаясь держать себя в руках. Сейчас он мог своего хозяина и убить!
- Вам виднее!
- Только не говори ей ничего,- неожиданно попросил граф, - я сам все объясню Стефании завтра утром! Обещай!
Земляк графини горько пожал плечами.
- Вы думаете, мой язык повернется ей такое сказать?! Нет уж..., объясняйтесь без меня!
- Мне нужно помолиться!
Граф быстро покинул детскую, оставив растерянного чеха наедине с кроватками спящих детей. И пока Славек думал, уж не удрать ли ему самому с Сидом в охапке, дверь тихо скрипнула и на пороге показалась бледная Стефания.
Гачек не удивился.
- Хельга?- обреченно спросил он.
- Хельга! - спокойно ответила графиня.
И они замерли, напряженно глядя в глаза друг другу.
- Что будете делать?
- Умирать! Мне так все надоело, что я потеряла страх перед смертью! Вот только Сид..., стоит мне только представить, как его будут мучить... Невинное, беззащитное дитя!
По лицу Стефании побежали тихие безнадежные слезы.
- Славек спаси его, умоляю, спаси! Унеси малыша из дома, брось его где-нибудь! Может, Господь смилуется над ним и какие-нибудь добрые люди...
Этого вынести Гачек уже не смог. Его добрая госпожа - донна Стефания, не раз спасавшая жизни совершенно чужих людей, сама сейчас нуждалась в помощи.
В таких случаях люди начинают соображать в три раза быстрее, чем обычно.
- У нас ещё есть время!
День уже перевалил за другую половину, когда чех, то и дело сбиваясь на бег, помчался в сторону порта. В этот раз его не ждали, поэтому пришлось потратить немало времени, чтобы попасть к стоящей на рейде св. Стефании.
Гачека трясло от напряжения, пока он приближался в нанятой шлюпке к черному силуэту каравеллы. Их заметили, и вскоре графский секретарь уже карабкался по веревочной лестнице на борт судна.
Он решительно отстранил бросившегося к нему Чарльза. Столь важное дело можно было обсуждать только с его отцом.
- Долг платежом красен,- прямо сказал Гачек графу, едва они остались наедине, - донна Стефания спасла вашего сына, теперь вы должны спасти её!
Сэлисбурн опешил.
- Что произошло?
- Граф решил отдать свою жену и старшего сына на милость инквизиции, подведя под дознание. Вы разумный человек и понимаете, что для инквизиции невиновных не существует! После чудовищных пыток несчастная женщина признается во всех немыслимых грехах, а если даже и выдержит, то её стойкость объяснят одержимостью! Инквизиция, как и чума, никого не выпускает из своих цепких лап!
Сэр Уильям недоверчиво слушал разгоряченного собеседника.
- Де ла Верда не производит впечатления безжалостного изувера!
- Он не изувер! Он ...
Гачек окончательно запутался в объяснениях - он не мог кратко, в нескольких словах пояснить всю суть мировоззрения своего патрона. На более же обстоятельный рассказ не было времени.
Между тем, у Сэлисбурна оказались и другие возражения:
- Мои корабли не приспособлены для перевозки матерей с детьми! Моряки не любят присутствия женщин на борту, потому что это ведет к смуте среди экипажа, а миледи, вдобавок, столь красива! Да из-за неё передерутся даже рыбы за бортом!
- И что ей погибать из-за своей красоты? Ведь речь идет даже не о смерти, а о жуткой медленной гибели в руках, не ведающих жалости палачей! Стефания спасла вашего сына, спасла Джона Гленкирка, но неужели, когда помощь понадобилась ей...