Страница 76 из 88
- Это принадлежности шествия колоны цеха куртизанок в день Святой Мадлен!
- Цеха? - ещё нашла в себе силы удивиться графиня.
Де Монтрей обескуражено развел руками.
- Что поделать, но все развратные девицы нашего города объединены в свою единую корпорацию. У них разработаны правила ремесла, есть свои судьи, свой устав, свои привилегии..., а в день святой Мадлен куртизанки не работают и устраивают праздничное шествие для всех жителей квартала. Хотите - смотрите, хотите - плюйтесь, но их интересы защищают бальи, потому что шлюхи лучшие налогоплательщики города!
Профессор еще немного постоял, рассеянно оглядываясь.
- Вот, пожалуй, и все, что я могу пока для вас сделать, Стефания,- улыбнулся он своей добродушной улыбкой,- вы, наверное, очень устали и хотите отдохнуть?
- Что вы, - горячо возразила Стефка,- мне, наоборот, страшно без вас здесь оставаться. Я как-то привыкла за этот месяц к вашей доброй и ненавязчивой опеке! А ну-ка, брысь,- столкнула она шута с постели,- уступи место мэтру, пусть отдохнет! Ему ещё домой добираться!
Она уже заранее сморщила нос, приготовившись к обычному вытью и жалобам карлика, но Тибо неожиданно не стал возражать.
- Вы тут посидите без меня,- отстраненно пробормотал он, с видимым интересом прислушиваясь к звукам разгула,- а я тут пойду, осмотрюсь..., мало ли что, может, здесь небезопасно!
- Тибо! - взвыли в два голоса и лекарь и хозяйка, но шут юркнул в щель двери и исчез.
Де Монтрей с тяжелым вздохом вытянул ноги, осторожно усевшись рядом с подопечной.
- Ах, Стефания,- грустно признался он,- вы, конечно же, не знаете, что в течение всего этого времени я бежал домой с единственной мыслью - о вас! А теперь мне не хочется возвращаться в свой дом - он стал для меня холодным и пустым!
Мужчина рядом с такой болью в голосе признавался ей в любви, что у Стефки болезненно защемило сердце от жалости. Она нежно поцеловала его в щеку, пытаясь хоть таким образом утешить этого замечательного человека. Но даже святые подвижники все равно остаются, прежде всего, мужчинами! Обрадованный этим знаком внимания мэтр тут же крепко обнял её и прижал к себе, пылко покрывая поцелуями чепец на головке возлюбленной.
- Я люблю вас,- прерывающимся голосом прошептал он,- обещайте мне, что если все закончится благополучно, вы вернетесь в мой дом и станете в нем хозяйкой?
Стефка улыбнулась. Почему-то приставания этого кавалера не вызывали в ней обычного раздражения, разве только чувство снисходительной нежности.
- Вы же знаете, что я замужем!- пробормотала она, доверчиво утыкаясь лицом в его грудь.
От мужчины пахло травами и специфическим запахом врача. Этот запах стал за это время для неё символом безопасности и людской порядочности, которая, увы, так редко встречается в этом мире. И Стефка отчетливо услышала, как громко и радостно стучит его сердце.
- Надо же,- удивленно признался он, - никогда бы не подумал, что испытаю самое большое счастье в своей жизни в жалкой каморке на задворках публичного дома!
- Если хочешь, то можешь остаться на эту ночь со мной! - неожиданно предложила Стефка, ласково погладив его по щеке.
Сказала и сама опешила, но потом только рукой махнула - что уж тут корчить из себя добродетельную испанскую графиню, когда целый месяц делила постель неизвестно с кем! Но доктор почему-то не поспешил воспользоваться предложением. Он опустился на колени и заглянул сияющими глазами в её лицо.
- Я мог бы провести всю свою жизнь на коленях перед вами! Разве обладать - это самое главное? Мы сейчас находимся в таком месте, где все имеют этого вдосталь, но какое это имеет отношение к любви? Счастье - это возможность стоять перед любимой на коленях, обнимать её, смотреть в глаза, слышать, как стучит её сердце рядом с твоим, а поутру, проснувшись, видеть, как она спит на твоей руке!
Пораженная Стефка внимательно слушала его тихий хрипловатый от переполнявших чувств голос, и что-то теплое и болезненное неожиданно властно вторглось в её душу, растопив лед и усталость. Словно она вдруг встретилась сама с собой, той, которой была когда-то давно, после встречи на балу с милым Яреком.
- Жизнь так коротка и мимолетна, и я уже и не мечтал, что встречу тебя, любимая, когда ты попалась мне тем благословенным утром по дороге к университету! Дай мне свои руки, и я поцелую каждый пальчик, который ты натрудила у меня на кухне, пытаясь справиться с чуждой тебе работой! Ты так устала и измучилась, любимая, укладывайся в постель, и я расскажу тебе все сказки, которые только знаю, чтобы ты не чувствовала себя плохо в этом жутком доме, где надругательству подвергается самое святое, что есть у людей - любовь!
С этими словами де Монтрей уложил свою возлюбленную на лавку, укутал одеялами и плащом, а сам сел рядом и, поглаживая по руке, нежно заговорил:
- Жил однажды в Париже один немолодой лекарь, учащий школяров медицине, жил он скучно и невесело, но вот однажды утром с ним случилось чудо....
- А ещё он был фантазером и необыкновенно добрым человеком,- улыбнулась Стефка и сонно потерлась щекой о его теплую, пахнущую лекарствами ладонь.
Профессор тихо рассмеялся в ответ и продолжил и дальше, что-то ласково нашептывать, пока она не погрузилась в глубокий без сновидений сон, так и ощущая его руку на своей щеке.
Пробудилась женщина уже ближе к полудню оттого, что во всем доме послышались звуки пробуждения его обитательниц. Захлопали двери, послышались резкие звуки голосов, топанье ног и потянуло запахом еды из кухни.
При свете дня её клетушка выглядела еще более захламленной и грязной, чем в смягченном сумраке ночи. Хлам из тряпок и прутьев был покрыт плотным слоем грязи и пыли, паутина красовалась во всех углах. А выглянув из маленького окошка, она увидела перед собой только черепичные кровли соседних домов. В общей сложности, постоялица могла сделать только три шага к окошку и два к двери.
- Как же я буду здесь сидеть?- проговорила она вслух, растерянно оглядывая весь этот кавардак, пока ещё кое-что не вспомнила, - а где же этот безобразник Тибо? Пресвятая Дева, неужели нас с ним выгонят даже из борделя?
Но долго ей терзаться страхами не дали. Вскоре дверь скрипнула и в проеме появилась припухшее со сна лицо, какой-то растрепанной девицы, которая даже не удосужилась надеть на рыжие разлохмаченные кудри чепец.
- Эй ты, новенькая,- зевнула она во весь рот,- иди вниз обедать, тебя Мами приглашает! Да..., там твой урод торчит, всех уже довел!
Стефка, со сжавшимся от страха сердцем, торопливо привела кое-как в порядок помятую юбку и съехавший на бок чепец, и чуть ли не бегом проследовала вслед за проводницей. Они прошли вчерашним путем, и спустились вниз по винтовой лестнице на кухню, где за большим длинным столом сидели за обедом, где-то около двух десятков девиц. Почти все они были простоволосые, с опухшими бледными лицами, и кое-как одетые. Вяло, с явной неохотой ворочая в мисках с похлебкой ложками, жадно потребляли воду. На Стефку девки глянули безо всякого интереса. Их больше занимал вовсю резвящийся вокруг стола карлик.
Графиня так и замерла на пороге, глядя на коленца своего шута. А тот весело приплясывая, то нагло задирал шлюхам юбки, то щипал их за пышные зады, и при этом громко напевал:
- Девки у Мами такие красотки, попки как дыни, а грудки как попки! Мягче матрасов у них животы, будем резвиться на них я и ты! Дай же мне губки - тебя поцелую, в кровать завалю я из кисок любую!
Киски кисло поморщились, страдая от головной боли. Судя по заплывшим глазам девушки мучились похмельем, а тут ещё этот неугомонный карлик!
- Твой? - сурово спросила графиню одна из них, пышнотелая солидного вида девица.
- Мой!- тяжело вздохнула Стефка.
- Достал! Как его заставить замолчать? Всю ночь галдел, всех до головной боли довел, и утром не успокаивается!
- Можно утопить,- на полном серьезе заметила хозяйка,- но он будет брыкаться и причитать до тех пор, пока не останется на берегу в полном одиночестве, а вы не попрыгаете в воду. Так что дешевле его накормить, когда его рот занят, Тибо, как правило, молчит!