Страница 7 из 21
Теперь без подсобного домашнего хозяйства в селе жить было почти невозможно, если только не было привычки ограничивать свой стол супом из сайры и вермишелью, жаренной на маргарине. Это был уже удар по сельской интеллигенции. В районных центрах еще снабжение с горем пополам, но позволяло жить учителям, врачам, но в селах, центрами не являющимися, нужно было держать свиней, коров, кур, обрабатывать огороды… Сразу стала деградировать сельская школа. Молодые учителя, приезжавшие по распределению, больше трех лет не задерживались, они и три года не задерживались, только самые невезучие, началась текучка преподавательских кадров и… У нас в школе учителя английского языка не было 2 года. Уроки вела учительница пения со мной, учеником, на пару. Химию почти год в 8-м классе преподавал своим одноклассникам тоже я, потому что учительница химии была биологом-географом.
Хорошо хоть средняя школа была в районном центре, там преподавание уровень сохраняло пока, за 9–10 классы подтянули мы знания, а то не видать бы нам институтов…
Что там пиликают старые пердуны из московских интеллигентов о народных здравницах в Крыму и Сочи? Может, они и были для какой-то части народа, только моя мать их не посещала, бабы деревенские, практически все, даже мыслей о загорании на пляже у Черного моря в голове не держали. Потому что – хозяйство приусадебное, будь оно не ладно! Его не бросишь, фиг какую соседку упросишь пару недель твоих коров доить, свиней и кур кормить, да детишкам, если они маленькие еще, варить супы да каши. Мужик еще мог себе позволить на курорт смотаться, да какая же баба его одного отпустит – пропьется же до нитки! Понятно, что совхозный зоотехник в юбке санатории осчастливливал своим присутствием. Зоотехник – это же власть, руководитель, ей мало какая доярка откажет присмотреть за коровой её личной. Только сама доярка, пока ее детишки не выросли настолько, что мать могут по хозяйству подменить, была лишена культурного отдыха на море.
Я не помню до 14 лет, чтобы женщины на селе пили. Была всего одна семья, где бухали муж с женой на пару, как бельмо на глазу они у всех торчали. Но к началу 80-х пьянство начало захлестывать и прекрасную половину, причем, началось с молодых девчонок… К концу 80-х картина уже была жуткой, трезвыми оставались ровесницы моей матери, и то не все…
Возле совхозного парника высились кучи перегноя, метров по 10 в высоту, заросшие травой выше человеческого роста. Одним прекрасным летним днем 1977 года мое село посетила огромная толпа каких-то городских туристов, которая вырвала всю эту траву за один день и увезла с собой в рюкзаках и мешках под хохот местных жителей, не понимавших смысла в собирании гербария из какого-то бурьяна.
Это была конопля! Маньчжурская! Торкучая!
К пьянству добавилась наркомания. Тоже лавиной. В 8-м классе почти все мои одноклассники-пацаны уже смолили гашиш. Смолили и тупели прямо на глазах…
Через несколько лет после смерти Иосифа Виссарионовича прекратилось в деревне почти полностью индивидуальное жилищное строительство. Колхозники себе дома строить перестали.
Не из-за лени. Просто не из чего было строить. Магазинов со стройматериалами не существовало тогда. Мой дед был последним на селе, кто умудрился себе построить дом, какой он хотел. Правда, шлакоблочный. Но зато – ДОМ. С подворьем нормальным.
А не из с чего было строить потому, что лесоматериалы, цемент и кирпич можно было выписать только в совхозе, а в совхозе их и так не хватало. Двенадцатикратный кавалер ордена Ленина, близкий друг Лёни Брежнева, товарищ Патоличев как раз в это время начал заваливать русским лесом врагов-капиталистов. Наверно, чтобы их короед экспортный сожрал ради торжества коммунизма во всем мире. А цемент, наверно, весь ушел на Ассуанскую плотину и на строительство металлургических комбинатов в капиталистических египтах и индиях.
И возводили теперь для крестьян дома такие организации, как передвижные механизированные колонны (ПМК). И давали в этих домах квартиры рабочим совхозов. Но так как и на строительство этих домов стройматериалов было в обрез, то строили их по садистским для сельских жителей проектам – 2– и даже 4–квартирными. Экономили на стенках.
И сараи из горбыля, крытые рубероидом, один на двух хозяев с перегородкой и двумя входами.
Те, кто жил в деревне, уровень садизма понимают. Почти не было соседей, люто любивших друг друга. Начиналось с курицы, перелетевшей к соседям через забор и раскопавшей грядку с укропом в поисках червяков…
Очень хотелось бы мне посмотреть в глаза той падле, которая этот проект утвердила.
Плюс еще ко всему – для быдла деревенского эта падла не предусмотрела никаких бытовых условий в этих квартирах, ни водопровода, ни канализации.
Баня совхозная работала 2 дня в неделю. Пятница – женский день, суббота – мужской. Личных бань практически ни у кого не было – для бани горбыль не годится, для нее нормальный лес нужен, а его – не достать. И воняли доярки силосом, а трактористы солярой дома шесть дней в неделю… Летом еще – душ летний в палисаднике. А зимой – только цинковая ванна на кухне и вода себе на тыкву из ковшика.
Зато афганцам целые города построили почти с нуля!
Перед окончанием 8-го класса собрали нас, комсомольцев-выпускников нашей 8-летнейшколы, приехало партийно-комсомольское руководство из района. Агитировали остаться в совхозе после школы, мол, ребята, идите в сельхозтехникум и в СПТУ учиться, а то молодежи на селе уже кот наплакал. Но здесь отличник учебы Петька Балаев выступил с речью, смысл которой заключался в том, что он вертел винтом такие призывы, и бумажку липовую с таким обязательством подписывать не собирается. Выступление Балаева спровоцировало других тоже послать эту делегацию лесом гулять с такими лозунгами. Хотели меня было из комсомола погнать, но учителя, которые тоже намыливались линять из этого сельскохозяйственного рая куда подальше, заступились. Скандал замяли. Чего скандалить, если подпишут или не подпишут комсомольцы бумажку, результат один – кто сумеет, тот смоется в города, к театрам, водопроводам и горячей воде в ванной…
В моем классе было 8 парней и 10 девчонок. Пошли продолжать учебу в среднюю школу 2 парня (я и мой закадычный друг Сашка Оберемок) и 3 девчонки. Остальных ждали гостеприимные, уже ставшие к тому времени, почти инкубаторами для выращивания полууголовной шантрапы СПТУ и техникумы. Парни подсели на гашиш, отупели, поэтому и восьмилетку с горем пополам закончили. Девчонки забоялись, что после нашей деревенской педагогики им будет очень тяжело в районной школе учиться… Из парней-одноклассников сейчас в живых никого нет. И уже давно. В 90-е годы умер последний мой одноклассник по восьмилетней школе с. Ленинское Хорольского района Саня Оберемок от инфаркта. Девчонок осталась половина. Остальных вино и непутевая жизнь свели в могилу.
Я после восьмого класса пробовал поступить в Уссурийское суворовское училище…
Русский (советский) народ всё-таки удивительная человеческая общность! Казалось бы, уж так его оскотинивают упорно, а он стоит, как скала. Вот среди всего того «советского» (в кавычках!) дерьма и нынешнего паскудства, просто поразительно, что основная масса людей – люди с большой буквы. И никакого «потребительского общества»! Просто – люди.
С одной стороны – власть мерзкая, с другой – люди правильные.
Заканчивал я восьмилетку со скандалом. Учительница географии, она же директор школы, грымза-коммунистка, мне наставила в журнале двоек больше, чем троек. А по остальным предметам у меня одни пятаки были.
Дело в том, что на школу, когда я перешел в шестой класс, как-то выделили одну путевку в «Артек». И поехал туда директорский сынок. Который учился посредственно. И активным пионером не был, потому что его не очень любили в школе. После возвращения его из «Артека», пацаны, увидевшие несправедливость по отношению ко мне, начали директорского сынка лупить чуть ли не ежедневно. А его мамаша подозревала, что это я организовал…