Нарушитель

Тишина.

Она еще не успела удивиться или растеряться, как тупо ударило в виски, рисунок треснул, и за ним была ночь, и через безмерный провал пространства, рядом, в упор, тускло блестя, разошлись створки скафандра, отдавая беззащитное тело страшному чужому миру...

- Что с тобой, детка? Что ты кричишь?

- Евиня, ему плохо. Евиня!..

* * *

На корабле царила радостная суматоха.

В одинаковых серых комбинезонах с откинутыми шлемами, перепачканные и веселые, ученые сейчас походили на ватагу мальчишек, задумавших разгромить сонное электронное царство. Щелкали переключатели, перепуганные автоматы взвизгивали, ошалело мигали индикаторными лампами, пытались мгновенно понять и привести к покою бессистемные возмущения в цепи, но все новые и новые алгоритмы заставляли их напрягаться, а динамики общей связи грохотали в каютах и переходах разными голосами: "Проверка! Проверка!"

Злой и расстроенный Кривцов бродил по отсекам, тщательно ощупывая каждый метр матового металла. В отсеке хронопульсации он едва не упал, споткнувшись о чьи-то ноги. Из-за раскрытого пульта выглянул кибернетик Станислав Свирин.

- Слушайте, отдайте мои очки! Я же знаю, что вы их взяли!

Свирин, пригладив короткопалой ладошкой задорный седой вихор, попытался изобразить возмущение на своем круглом лице:

- Товарищ Кривцов, если вы еще раз спросите меня о своих очках, я отправлю вас месяца на два в прошлое. Я же сказал: спроси у Апенченко.

- Спрашивал.

- Ну и что?

- Он говорит, не брал.

Голос кибернетика по-прежнему оставался серьезным:

- Вполне возможно. На таких планетах все возможно. Лабир! Загадочный минерал! Дозвездная материя. Что с нее возьмешь, с дозвездной материи?

- Ну, ребята, поймите, я без очков не могу считать графики метеорных пушек. Дело же стоит... Хватит...

- Очки в наш век - мелкое пижонство. Надо носить контактные линзы. Немного портят цвет глаз, но зато вполне надежно.

- Слушай, Стас, кончай, ради бога...

- Бога нет...

Неожиданно полоснул по нервам волчий вой сирены.

- Общая тревога!

Стас мгновенно вскочил на ноги.

- Проверка... - хихикнуло в динамике.

Стас погрозил кулаком в пространство и со вздохом отдал Алексею очки, которые оказались в нагрудном кармане.

- Рыжий черт! Все настроение испортил. Шуточки, тоже мне! - Он отвернулся к приборной стене, на которой чернела надпись: "Осторожно! Минус - время!", и пробурчал совсем тихо: - Слышать эту сирену не могу. Раньше ничего, а сейчас... Когда Земля почти рядом...

До Земли было больше тысячи парсеков, и даже лучу света нужно три с половиной тысячелетия, чтобы добраться до этой бесконечно малой и бесконечно родной капли звездного океана, но Кривцов посмотрел на внезапно обмягшие плечи кибернетика и промолчал.

В командном отсеке сочно гудел ГЭМУ - главный электронный мозг управления. Его "голова" возвышалась в центре, за спинками пилотских кресел, огромной плавучей миной времен второй мировой войны. В многочисленных матовых окошечках скакали зеленые и синие молнии, а шишковидные выросты то светлели до полной прозрачности, то наливались темной терракотой, то угрожающе чернели. ГЭМУ напряженно думал.

Кроме ГЭМУ, в отсеке были двое - капитан и второй пилот Реваз Рондели. Бремзис сидел на корточках возле электронного мозга и, посматривая на сигнальные рожки, подбрасывал в щелкающие челюсти курсографа очередную порцию данных. Пилот, полулежа в кресле, мрачно наблюдал за его работой.

- Ну, как дела, Реваз? Что с надпространством?

- Проверил, капитан. Аппаратура входа и выхода работает отлично. Немного киснет правый восьмой субэлейтер, но в пределах нормы.

- А ты все-таки поставь свежий блок из резерва. Не ленись. Теперь экономить нечего. Мы почти дома.

Пилот тяжело вздохнул и поднялся с кресла. Поднимался он как-то по частям, поочередно вытягивая до нормальной длины ноги, руки, туловище, чудом уместившееся в коротком кресле. И когда "процесс вытягивания" наконец закончился и Реваз встал во весь рост, ему пришлось наклонить голову, чтобы не зацепить гирлянду светильников на потолке: два с половиной метра высоты отсека были ему малы.

Капитан покосился на кованые башмаки сорок пятого размера, торжественно проплывшие по направлению к выходу, и хитровато улыбнулся.

Когда Реваз вернулся, капитан уже сидел в кресле, развернувшись спиной к прицельным экранам.

- Ну что, Реваз?

- Поставил.

- Ну и отлично. Отдыхай.

Однако пилот не собирался садиться. Он стоял мрачнее тучи перед капитаном, упираясь головой в потолок, и молчал. Бремзис опустил глаза.

- Ну что стоишь? Садись!

Рондели начал тихо и очень нежно:

- Скажите, Артур Арвидович, кому на этот раз выводить корабль в надпространство?

Артур смущенно забарабанил пальцами по подлокотникам.

- Реваз, ты, пожалуйста, не обижайся...

- Значит, опять вы сами? - В голосе пилота проснулись первые шорохи надвигающегося горного обвала.

- Но, Реваз...

- А Ревазу Рондели, как маленькому мальчику, вы разрешили только нажать кнопку автоматического выхода из "трубы Кларка", да?!

С грохотом посыпались камни. Начался обвал.

- Реваз недостоин, да? Реваз неспособен, да? Реваз не сумеет, да?!

Бремзис протестующе поднял руку.

- Реваз, дорогой, ты отличный пилот, но пойми, я сын рыбака, и внук рыбака, и правнук рыбака... У нас такой обычай - судно в обратный рейс обязательно выводит сам капитан. Иначе не будет удачи...

- Позор! - взревел Реваз, чуть не плача от ярости. - Сто раз позор! Капитан звездолета, который верит в бабушкины сказки! Предрассудки! Мистика!

- Но, Реваз, выход из "трубы Кларка" гораздо ответственнее, чем вход!

- Ответственнее! От-вет... - пилот даже задохнулся. - Это... это сто лет назад было ответственнее, а теперь... Вот!

Длинный палец Реваза болидом просвистел над головой капитана и уперся в небольшую панель с овальной полосатой кнопкой в центре.

- Теперь Реваз нажимает эту кнопку и может идти пить "Саперави"! Автоматы сами выводят корабль подальше от всяких опасных мест! Ты хитрый человек, капитан!

Артур покраснел, но разозлиться не успел - вошел Медведев. Реваз смолк и, ворча что-то по-грузински, пошел укладывать свое тело в пилотское кресло.