Ultima Forsan

- Значит, хотя бы до Пармы прокачусь, - пожал плечами я, - а там видно будет.

Вопросов задавать хозяин дилижанса не стал, однако я уверен, он отправит мальчишку в резиденцию инквизитора с сообщением о странном человеке, желающем добраться до чумных земель.

Не прошло и часа, как я устроился на жёстком сидении дилижанса. Моими соседями были купец явно иудейской наружности, но без жёлтой звезды – то ли выкрест, то ли достаточно богат, чтобы платить подать, указанную в законе, его охранник, бряцающий впечатляющей коллекцией оружия, и шумное семейство, состоящее из отца с матерью и парочки непоседливых детишек лет семи, не старше. Похоже, скучать в дороге мне точно не придётся.

И мои опасения полностью подтвердились. Детишки болтали без умолку, так что вскоре у меня разболелась от них голова. Я слишком привык к тишине и покою монастыря, чтобы долго терпеть их визгливые голоса и тыкающие то и дело в окно пальцы. «А погляди, папа…», «А смотри, мама…», и всё в том же духе. Сидевший рядом со мной купец то и дело поглядывал на меня этаким понимающим взглядом, мол, и сам мучаюсь, да что поделаешь с этими детьми. Отец семейства несколько раз грозно прикрикивал на свои чада, но хватало его окриков ненадолго. Слишком уж живым характером те обладали.

- Они у меня такие, - попытался извиниться за детей отец, однако в голосе его явно сквозила гордость, - и мертвеца доведут своим любопытством.

Я решил воспользоваться моментом и завёл с ним разговор. Обычно детишки имеют привычку прислушиваться к беседам взрослых, как будто это делает их самих чуточку взрослее. Не ошибся я и в этот раз. Стоило нам заговорить, как оба ребёнка тут же замолчали, уставившись на нас круглыми глазами.

Оказалось, отец семейства был родом из кантонов, и возвращался домой.

- Попытал счастья на чужбине, - охотно делился он, - да много добра не нажил. Немного везу я в родную деревню.

- Ах немного, - тут же грозно глянула на него супруга. – А кто мне клялся, что я – твоё самое большое сокровище?!

Кажется, это была какая-то игра, понятная только внутри семьи, и играли они её далеко не в первый раз.

- Конечно же, дороже тебя у меня ничего нет, - замахал руками отец семейства, - разве что наши дети. Разве они не настоящие сокровища, а?

- Ты стал настоящим весельчаком, как я погляжу, - неожиданно встрял охранявший купца наёмник. – Это женитьба на тебя так повлияла?

- Я был сержантом алебардщиков – самое большое моё достижение в военной службе, - кивнул отец семейства. – Стоял в первой шеренге баталии, когда войска герцога Савойского отражали атаку серой орды. Дрался в Пьемонте за тамошнего графа, уже и не помню против кого из его соседей. Воевал и в этих землях, когда во время Ярмарки мертвецов в Лукке слуги константинопольских некромантов устроили побоище, протащив в город несколько сотен своих солдат под видом карнавальных покойников. Это, наверное, было самое жаркое дело. Именно тогда я понял, что пора завязывать с жизнью наёмника, и твёрдо решил остепениться.

- И вспомнил-таки дорогу в мой дом, - упрекнула его супруга, но скорее по привычке.

- Я сундуков добра не нажил ещё и потому, - ничуть не стесняясь её присутствия, подмигнул нам отец семейства, за что тут же заработал тычок в бок от жены, - что отправлял большую часть заработка супруге.

- А оставшееся пропивал и проигрывал в кости!

- Я был наёмником, женщина, - притворно возмутился отец семейства. – Чем же ещё мне было заниматься в мирные дни? Но скажи, рейтар, откуда ты знаешь меня? Я твоего лица не припомню.

- Не рейтар, пистольер, - поправил его охранник. – Я служил в кавалерии графа Лигурийского во время его конфликта с Пьемонтом. Я отлично запомнил твоё лицо – ведь оно было последним, что я видел перед ударом алебарды.

- Не ударь я первым, - примирительно развёл руками отец семейства, - ты бы разрядил мне в лицо пистолет.

И двое остепенившихся наёмников принялись вспоминать минувшие дни, и битвы, где когда вместе, а когда порознь, а когда и на разных сторонах, рубились они. Всё лучше, чем детская трескотня.

- А вы, мессере, - обратился ко мне отец семейства, - у вас достаточно воинственный вид. Сразу заметно, что вы умеете обращаться с оружием. Вы тоже из наёмников?

- Я скорее просто путешественник, - покачал я головой. – У меня было много занятий, но наёмником не был ни разу.

О своём истинном роде занятий я предпочитал не распространяться. Рейдеров не любили в прежнее время, а сейчас меня запросто могли потащить на костёр за одно упоминание о том, что я бывал в покинутых из-за чумы городах.

- Вы не похожи на странствующего учёного, - пожал плечами отец семейства, кажется, я понимаю, в кого пошли характером детишки.

- Не люблю города, - ответил я, скрывая одну правду под другой. – Когда мне было не больше лет, чем вашим детям, в моём родном городе началась чума. Потом говорили о заразителе и кознях некромантов… Мы с семьёй бежали одними из первых, к каким-то родственникам в деревню. С тех пор я и не люблю города, слишком много людей для меня.

Супруга бывшего наёмника охнула и перекрестилась. Не знаю уж, чем так сильно напугала её моя самая обыкновенная история. Однако каким-то образом именно она положила конец пересудам, и до вечера, когда мы прибыли в Специю, в дилижансе царила тишина.

- В Парму отправляемся завтра утром, - сообщил хозяин дилижанса, когда все мы вышли из него. Вместе с нами он и кучер разминали затёкшие спины и ноги. – Эту ночь рекомендую провести в таверне «Тёплый бриз». Лично я там останавливаюсь всякий раз. В траттории при ней отменно кормят, и обсчитывать гостей города не принято.

Он подмигнул нам, мол, вы понимаете, что в других местах вас как липку обдерут. Уверен, хозяин дилижанса имеет долю в этой таверне и траттории, но меня не тянуло гулять по городу, и я воспользовался его рекомендацией. Благо, заведения располагались в двух шагах от конюшни, где остановился наш дилижанс.

Столики на открытой площадке с видом на море пустовали по причине довольно прохладной погоды. Однако их не убирали совсем, наверное, хозяин траттории надеялся на хорошие деньки. Я сел именно там – в общей зале было слишком людно, да ещё и накурено, а я терпеть не могу табачного дыма ещё с рейдерских времён. Им окуривали помещения в факториях, считалось, что он спасает от чумы.

Я не стал особенно думать над заказом. С дороги очень хотелось есть, и я просто бросил на стол серебряный флорин, велел подавальщице принести горячего, обязательно с мясом, и побольше пива. Сдачи, конечно, не дождался, хотя уверен, на серебряный я мог бы купить гораздо больше еды. Скандалить тоже не стал – чужие деньги тратить всегда легко. Что же до обещанного суровым иудеем Гедалией отчёта за каждый потраченный медяк, то я ведь могу и не дожить до новой встречи с ним.

Сумерки только начали опускаться на Специю, и я глядел с открытой площадки на прибрежные улицы. Город выглядел удивительно мирно. Как будто за его пределами не бушевала чума, не вымирали деревни и даже города, вроде этого. Не слонялись по дорогам мертвецы, сбиваясь в серые орды. В маленькой Специи всё было мирно, спокойно и уютно. На рейде стояли корабли с гордо поднятыми знамёнами новых королевств. Священной Римской империи, Тевтонии, Кастильской короны, герцогства Альба. Даже из Андалусии корабль был – какой-то торговец рискнул заплыть в христианские воды. Несмотря на мир с султанатом, он подвергал себя очень большой опасности, ведь ограбить его мог любой, никакой кары перед законом не понёс бы. Здесь карали лишь пиратов, осмелившихся нападать на корабли христианских держав.

По улицам то и дело носились шумные ватаги детишек. Глядя на них, я прикидывал, сколько там бегает сыновей и дочерей местных ремесленников с лавочниками, а сколько – юных воришек, обчищающих карманы и кошельки ничего не подозревающих горожан. Одну такую ватагу мне даже довелось увидеть в деле. Тощий мальчонка подлетел к юной даме, каким-то чудом миновав грозного охранника, успевшего замахнуться на него дубинкой. Я не заметил движения маленького ножа, однако как и все, видел последствия удара. С дамы упали юбки, обнажив стройные ножки, и не только. Даже охранник так и замер с занесённой над головой дубинкой. А в этот момент соратники тощего мальчишки стремительными движениями избавляли засмотревшихся на внезапно открывшиеся прелести юной дамы зевак от кошельков. Потом были крики, топот ног стражников, пощечины охраннику, стоящему с глупым видом, оглушительные свистки. Но детишек уже и след простыл.