Страница 7 из 94
Аристарх вышел из метро, поднял воротник своего светлого плаща, машинально дернул за козырек замшевую кепку, натягивая ее поглубже. Холодный, сырой ветер гулял по Остоженке, распугивая и без того редких в этот час прохожих. Обычно от «Кропоткинской» Аристарх шел к дому пешком. И в этот холодный мартовский вечер не изменил своей привычке, торопливо зашагал по Остоженке к улице Дмитриевского, рассеянно думая, что зря поверил утреннему солнцу, выглянувшему наконец из-за грязно-серых, как сугробы подтаявшего снега, туч и оделся по-весеннему. К вечеру погода испортилась, весной уже и не пахло.
Хорошо, хоть зонтик догадался прихватить, можно было прикрыться от мелких, обжигающе-холодных капель, падающих с неба.
На улице Дмитриевского у бордюра дремал черный «мерседес». Аристарх прошел мимо, торопясь в желанное тепло своей квартиры. Неожиданно «мерседес» резко сорвался с места, догнал Аристарха. Правое колесо машины плюхнулось в круглую выбоину на асфальте как раз в тот момент, когда Аристарх поравнялся с нею.
Жидкая грязь упругой струей брызнула на светлый плащ. Все это произошло так стремительно, что Аристарх не успел отпрыгнуть в сторону. Светлый плащ стал похож с левого боку на маскировочный халат, или, как это называют теперь, «камуфляж».
— Ах ты скотина! — закричал Аристарх, складывая зонтик, хотя мелкий противный дождь и не думал прекращаться. Но сложенный зонтик — хоть какое-то оружие против того дурака, который сидит в шикарной машине. — Ты что, гад, делаешь?!
«Мерседес», рванувшийся было вперед, пружинисто замер, будто носом ткнулся в надутый пластиковый пакет размером с контейнер. Аристарх тоже остановился, сжимая в правой руке зонтик. Ну пусть вылезает этот идиот, можно и поговорить. Пьяный он, что ли? Или совсем одурел от легких денег?
— Поговорим, поговорим, — пробормотал Аристарх, стискивая зубы. — Если, конечно, у тебя пистолета нет.
Но «мерседес» помчался вдруг задним ходом, приемистая машина, ничего не скажешь! Аристарх взмахнул зонтиком, но не успел опустить его на стекло машины — струи грязи из-под колес прервали движение руки. Светлый плащ уже не походил на камуфляж, он стал просто грязным плащом.
— Ну, сволочь, ну, идиот, я т-тебя достану… — в бешенстве повторял Аристарх, оглядываясь по сторонам.
Что зонтик? Нужна палка, толстая палка, хороший дрын, чтобы обломать бока этому блестящему лимузину и тому, кто сидит за рулем! Или подходящий булыжник — можно швырнуть, разбить стекло, фару, оставить хорошую вмятину, потом пусть удирает. Ну а если водитель выйдет, тогда у него морда станет, как фара. Только бы пистолета у него не было. Но, как назло, ничего подходящего рядом — ни палки, ни булыжника.
— Морду набью, — стиснув зубы прорычал Аристарх. — Ну давай, вылезай, скотина!
«Мерседес» ударил по глазам ярким светом фар и рванул вперед, прямо на Аристарха. Он шарахнулся в сторону, запоздало соображая, что водитель намеревался сбить его, смешать с мартовской грязью под ногами.
И уже не только ярость пронизывала сознание, но и страх. Машина едва-едва не сшибла, не раздавила его. Спасла отличная реакция. Промедли он хоть секунду — и все…
Еще стояли перед глазами красные задние огни, хотя сама машина уже исчезла за поворотом. Номера ее Аристарх не запомнил. Может, его вообще не было.
Аристарх покачал головой, отгоняя кошмарное видение, перевел дух, чувствуя, как предательски Подрагивают коленки. Его только что хотели убить. Или покалечить. Или напугать, предупредить. И, кажется, можно понять почему. Барсуков! Или он сам был в машине, или подослал какого-то дебила в кожаной куртке и зеленых штанах. Барсуков. Решил отомстить.
И снова ярость вытеснила из груди страх. Барсуков? Это ничтожество решило его проучить?! Аристарх достал носовой платок, вытер лицо, кое-как смахнул грязь с плаща, бросил платок в лужу, отметив про себя, что это, пожалуй, чересчур театральный жест, не так уж много у него носовых платков, чтобы ими разбрасываться. И торопливо зашагал к своему дому. Нет, он не опасался нового нападения, не убегал — хотел поскорее набрать телефонный номер этого ничтожества и сказать, что завтра еще раз придет в его поганую киностудию и тогда уже будет совсем другой разговор.
Войдя в подъезд, Аристарх немного успокоился и понял, что предупреждать о новом визите не следует, а то не прорвешься, лучше нагрянуть без предупреждения. А еще лучше подкараулить его у дома, вряд ли он с телохранителями домой возвращается. Но позвонить необходимо прямо сейчас!
У знакомой, обитой черным дерматином двери Аристарх вздохнул с облегчением и нажал на кнопку звонка. Раз, другой, третий — за дверью царила тишина. Возвращаясь домой после Ирины, Аристарх редко пользовался своими Ключами. Нравилось ему, когда у порога встречает любимая женщина, целует, провожает на кухню, где на столе уже и ужин приготовлен… Правда, если жена тоже актриса, хоть и будущая, о провожании на кухню и приготовленном ужине можно было только мечтать, но хоть встретит, улыбнется, поцелует…
Никто не откликнулся на его настойчивые звонки. Аристарх встревожился, торопливо всунул ключ в замочную прорезь. Если Ирки еще нет дома — где она может быть? Ведь уже поздно!
В квартире было тихо, только из ванной доносился шум льющейся воды. Любимая женщина Аристарха была дома и принимала душ, поэтому и не смогла встретить мужа у порога.
— Ирка! — Аристарх легонько стукнул кулаком в дверь ванной. — Ты уже дома?
— Нет, я еще участвую в спектакле государственного, академического, студенческого, любительского театра, — со смехом пропела Ирина.
— А меня «мерседес» грязью заляпал, — пожаловался Аристарх. — Открой, пожалуйста, нужно умыться.
— Замечательно! — пропела в ответ Ирина. — Тебе здорово повезло, дорогой. Представляешь, как было бы досадно, если б тебя обляпал грязью «запорожец»? А «мерседес» — так это даже гордиться можно.
— Вот я и горжусь, — пробурчал Аристарх. — Открой, нужно хотя бы с лица смыть предмет бесконечной гордости.
— Размечтался! Я же здесь голая. И ты, грязный, сразу увидишь это. И станешь приставать. А мне нравится, когда пристают чистые мужчины. Пойди, Арик, на кухню, там умойся.
— Ты замечательная жена, — вздохнул Аристарх. — Там, на кухне, ты и ужин мне приготовила, правда, моя дорогая?
— Конечно приготовила, любимый, — томно сказала Ирина. — Но ты так долго не приходил, а мне так захотелось кушать, что я его нечаянно съела. Простишь ли ты мне когда-нибудь этот грех? — Она не выдержала и рассмеялась.
— Будем договариваться, — оживился Аристарх. — Мои условия таковы: ты немедленно открываешь дверь, я умоюсь, потом посмотрю, какая ты голая… нет, пожалуй, сначала посмотрю, а потом умоюсь. И прощу тебе мой безвременно съеденный ужин.
— Я принимаю твои условия! — закричала Ирина. — Ты непременно посмотришь, и все, что хочешь, увидишь, но чуть позже, когда мы ляжем в постель. А сейчас иди умываться на кухню, не мешай мне наслаждаться водными процедурами. Спасибо, дорогой, ты очень любезен и невероятно великодушен!
Аристарх усмехнулся, пожал плечами. Вот за это он и любил свою жену. Бросив грязный плащ в угол прихожей — а куда его еще можно было пристроить, не в шкаф же вешать! — он пошел на кухню, умылся. Вытерся давно не стиранным кухонным полотенцем, поставил на плиту чайник и направился к телефону.
Домашний номер Гены Барсукова в старой записной книжке был не на странице «б», и не на странице «г», а на странице «с» — секретарь комитета комсомола. Да, именно так, ибо не фамилией, не именем, и не особым талантом известен был в училище студент Барсуков, а своей должностью, весьма опасной для тех, кто не считал ее высокой.
Аристарх набрал номер и вскоре услышал знакомый голос.
— Геся? Это Аристарх, мы встречались сегодня, надеюсь, ты помнишь об этом. Только не бросай трубку, а то я всю ночь буду тебе звонить.
— Да пошел ты, идиот несчастный! — развязным тоном сказал Барсуков, присовокупив еще пару не лестных выражений. — У меня, между прочим, телефон «Панасоник», заблокирую твой номер — и звони хоть неделю, плевать мне на твои звонки, понял?