Опасная любовь

— Это я зря хотел, — согласился Сергей. — А дальше?

— Ты пытался петь песни, но все время забывал слова. Мы вернулись поздно, твои родители уже спали. А вот потом… — Она прикрыла глаза, медленно облизнула пухлые губы. — Ты был таким лапочкой, таким страстным, яростным, неутомимым, что я поняла: все мои подозрения — женские глупости. Ты любишь только меня, хочешь только меня одну. Все остальное чепуха.

— Да? — Сергей озадаченно почесал затылок. — Оказывается, в человеке такие тайные возможности скрываются, о которых он и не подозревает.

— Вот и я о том же подумала. Ну что, ты будешь вставать или хочешь, чтобы я к тебе забралась и мы продолжили?

— Я бы с удовольствием, но надо вставать, — поспешно сказал Сергей. — На службу опаздываю.

Когда Лариса вышла из подъезда, довольная улыбка играла на ее губах. Думала: вот и подобрала она ключ к своему красивому, но несерьезному супругу. Оказывается, не нужно ревновать, закатывать истерики, придумывать наказания, обижаться, не разговаривать по три дня. Проще всего не замечать его выкрутасов, делать вид, будто все хорошо, все нормально. Самой знать твердо и всегда это подчеркивать: он любит только ее, он хочет только ее. Немного времени пройдет, и он в это поверит. Вон, как удивился сегодня, о тайных возможностях человека заговорил.

А эти тайные возможности — невероятная любовь к ней, о которой он и не подозревает. Вот так, Сереженька.

Ну конечно, нужно придерживать его, откуда-то вовремя уводить, куда-то вовремя не пустить и не просто запрещать, а с умом, незаметно, придумывать что-то более интересное, чем то, на что он настроился. О, это будет сложная игра. Но и интересная. А самое главное — необходимая.

И никуда он не денется! И никаких деревенских наташ, никаких смазливеньких марин! Любящая, заботливая и любимая жена Лариса — вот солнце, вокруг которого будет вращаться эта красивая, сумасбродная планета.

Придется и потерпеть, как сегодня ночью, когда она, закусив губу, мерзла под одеялом, а он храпел, отвернувшись к стенке, когда в порыве внезапно нахлынувшей страсти пыталась растормошить его и руками, и губами, и всем своим телом, а он лишь мычал что-то несуразное и все дальше отодвигался к стене, пока не приклеился к ней так, что не отодрать было. Тогда она, глотая слезы, пыталась удовлетворить себя своими же руками, но лишь еще больше разжигала страсть. Страсть и ярость родили в душе дикую, животную ненависть к лежащему рядом мужчине, убила бы его! Но потом, успокоившись, она поняла, что нужно делать.

Мужчины на улице с интересом поглядывали на пухлую блондинку в короткой дубленке, черных легинсах и черных ботинках с меховой оторочкой. Лариса усмехнулась. Наверное, думают: аппетитная штучка, вот бы познакомиться поближе… Она и сама знает, что аппетитная, только знакомиться ни с кем не желает. Было дело, пробовала отомстить Сергею, изменив ему. Тогда они еще не были женаты. Но потом так противно было на душе, что раз и навсегда решила для себя: это не способ. А если и способ, то из разряда тех, про которые говорят: «Назло кондуктору куплю билет и не поеду».

Не дойдя трех метров до красной «девятки», свадебного подарка генерала Козлова, Лариса нажала кнопку дистанционного управления охранной сигнализацией. Машина как будто завопила: «Ой, ой, ой, не делай мне больно».

У Сергея тоже были водительские права, но он предпочитал ездить общественным транспортом, предоставив машину в полное распоряжение жены. В этом была и своя выгода: если они ехали в гости, на обратном пути за рулем сидела Лариса. Поэтому она в гостях строго придерживалась «сухого закона», а Сергей пил, сколько хотел. Если же она просила его поменяться ролями хоть на один вечер, Сергей неизменно отвечал: «Любишь кататься — люби и саночки возить».

Фирма, где работала Лариса, занимала три этажа в огромном сером доме на Мясницкой, неподалеку от здания Министерства обороны, которое и являлось учредителем мало кому известной фирмы.

Дождь кончился, но влажный, скользкий асфальт и плотные ряды транспорта в центре Москвы не позволяли расслабиться. Лариса напряженно следила за дорогой, поэтому не сразу услышала какое-то движение позади себя. А когда взглянула в зеркальце, чуть не обмерла от страха, дернула руль влево, потом вправо, потом, не обращая внимания на возмущенные сигналы других водителей, свернула к обочине и остановила машину.

На заднем сиденье, ухмыляясь, сидел Валет. Этого невысокого, смуглого парня с наглыми, цепкими глазами побаивались многие московские коммерсанты. Не так давно он вместе с Ларисой работал в коммерческой торгово-закупочной конторе, но после того как хозяин обанкротился, пути их разошлись. Не только работа, но и кое-что еще связывало их, однако об этом Лариса не хотела вспоминать. Кошмарный сон, да и только!

— Ты как здесь оказался? — растерянно спросила Лариса, поворачиваясь к нему. — Машина была… была на сигнализации…

— Еще не придумали такую сигнализацию, чтобы Валету отказала, — усмехнулся незваный пассажир.

— Если машину украдут, теперь я знаю, кто это сделает, — сказала Лариса, приходя в себя. — Что тебе нужно?

— С этой сигнализацией многие уже подружились. — Валет развалился на заднем сиденье, как у себя дома. — Но ты не переживай, машину не тронут, это я тебе обещаю.

— Да?! — Лариса разозлилась, с негодованием посмотрела на Валета. — Для этого ты и залез в машину? Чтобы пообещать ее сохранность?! А ну, вылезай! И немедленно, расселся тут! Я вполне серьезно, уходи, Валет, некогда мне с тобой разговаривать.

— Ну и поезжай потихоньку, по дороге и побазарим, прикинем, что к чему. Есть у меня к тебе разговор.

— Вылезай немедленно! — закричала Лариса. — А не то я сейчас милицию позову. Ну?!

— Ты хоть бы спросила, о чем разговор, — вкрадчиво начал Валет, но, увидев ее злые глаза, недобро усмехнулся. — Нервишки пошаливают, раздухарилась… А было дело, по-другому со мной говорила, сама приходила, сама предлагала, бери что хочешь и как хочешь. Забыла?

— У тебя три минуты, — с тихой яростью сказала Лариса, догадываясь, о чем пойдет речь.

— Уложимся. Ты, конечно, извини, что я тут не такой уж джентльмен, сама понимаешь, трудно, когда на тебя орут. Ну ладно. Дело вот какое, Лариса. — Он нахмурился, принуждая себя высказать задуманное. — Короче, давай как-нибудь встретимся у меня еще разок?

— Это все, что ты хотел мне сказать? — презрительно сощурилась Лариса.

— Почти все, — кивнул Валет, не обращая внимания на столь холодное отношение. — Понимаешь, я тут полгода с другими делами крутился, после того как прежний наш босс пролетел с финансами, в общем, все нормально было. А тут весна подскочила, сплошные ломки начались, все время тебя вспоминаю. Прикинь: лягу на кровать и сразу прямо-таки вижу, как мы там с тобой очень даже хорошо время проводили. Вроде как сама кровать помнит тебя. Я так думаю, тебе тоже приятно было.

— Ужасно. — Лариса даже передернулась от отвращения, вспоминая грязную, пропахшую мужским потом комнату в доме на Дорогомиловской.

— Но ты же сама приходила, — настойчиво сказал Валет. — И все, о чем просила, было исполнено точно и в срок.

— За это ты деньги получил.

— Деньги само собой. За одни только деньги ты ни хрена не найдешь фраеров, которые грабанут любого, на кого пальцем покажешь, и потом будут молчать. За «потом» еще больше нужно платить, такие дела. А я — никому ничего. Могила. Даже не мешал тебе прибалдеть от семейной жизни с Серегой, которого по твоей просьбе так классно в палатке на Калининском обработали, до сих пор никто ничего не пронюхал. Никаких неприятностей. Потому что я к тебе — с полным уважением за все хорошее. Только давно это было, надо бы освежить в памяти.

— Ты же минуту назад сказал, что все помнишь! Вот и вспоминай, как повезло тебе когда-то. А для освежения найди какую-нибудь проститутку.

— А ты простячка, честная давалка, да? Когда нужно будущего мужа на счетчик поставить, когда нужно телку деревенскую, на которую он запал, припугнуть, да и самому намекнуть: Лариса дает бабки с хозяевами рассчитаться, у вас уговор. Нарушишь его, у твоей телки будут неприятности. Москва город большой, загадочный, тут все может случиться. Когда тебе все это нужно, ты приходишь ко мне, раздеваешься и делаешь все, что надо. Классно у тебя это получается. А потом и знать меня не желаешь, так?